Третий прыжок с кульбитом и портфелем (СИ) - Сербский Владимир - Страница 10

— Что значит «оставь Антона в покое»? — шипела Алена. — Не много ли, Верочка, на себя берешь? Вообще, кто ты такая, чтобы мне указывать? Кажись, не в ту степь коней гонишь, мать.

— А что ты здесь забыла? — сквозь шум душа голос Веры звучал глухо, но достаточно отчетливо.

— Интересный вопрос! Вот ты у меня парня отбила, это хороший поступок?

— Да он от твоих наглых глазенок сам ушел! — воскликнула Вера. — Ты же, сучка крашеная, с Гошей шашни крутишь, и с Ромой тайный роман затеяла!

— Нет, подожди, плохая я стерва или замечательная, обсудим потом. О тебе речь: у самой совесть не щемит? — Алена старалась говорить спокойно и, кажется, Веру это бесило еще сильнее. — Нет? Вижу, глазки не бегают, голос не дрожит, значит, совесть спит. Или ее не было. А если я своего парня обратно отобью, в чем здесь подлость? Тут, подруга, по всему наоборот выходит: военная доблесть. Понятно тебе?

Судя по тону, Алена была убеждена в своей правоте — в одну реку можно войти дважды. По крайней мере, она готова попробовать. Однако в этой скользкой проблеме я парню не советчик, тут со своими делами бы разобраться. Антон уже взрослый мальчик, знания мои в открытом доступе. Файлы в руки, пусть сам решает.

— Кстати, я натуральная блондинка!

Ответ Веры на этот пассаж услышать не довелось — шум льющейся воды утих и, чтобы не спалиться, мне пришлось ретироваться в коридор. Больные вперемешку с персоналом озабоченно курсировали туда-сюда, мимоходом приветствуя меня, словно старого знакомого. Вот так приходит слава — когда ее совсем не ждешь. Оказывается, я здесь так давно вращаюсь, что в больничке меня по имени каждый встречный знает.

Там, на скамеечке, после славы я дождался Клавы.

В палату так вместе мы и вошли — я, санитарка Клава и завтрак. Следом подтянулся Антон, чтобы с порога броситься к тарелке с кашей-размазней, украшенной рыбной котлетой. Обрадовался, будто родного человека встретил.

Порций оказалось пять, и когда я молча двинул ему дозу Анюты, восторгу парня не было предела. Однако Вера, едва взглянув на блюда, принялась выкладывать на стол внутренние резервы из домашнего холодильника: добрый шмат сала, кусочек докторской колбасы и половину вареной курицы. Икебану завершала пара луковиц, помидоры, огурцы и батон.

— А где Анька? — Алена с явным недоверием разглядывала серую котлету. В отличие от Веры, с местной кулинарией она была знакома плохо.

— Отсыпается после работы в ночную смену, — сообщил я чистую правду.

— Анька работает?! — у Алены округлились глаза. — И чего она делает?

— Зажигает. В смысле, поет в ночном клубе.

— Вот это да! — в дополнение к круглым глазам изящно открылся ротик.

После долгой паузы, взятой на осмысление, блондинка выпалила:

— Как в кино про дикий Запад? Шум, гам, дым коромыслом, и девки ноги задирают?

Антон из-под ложки ухмыльнулся, мне оставалось только согласиться:

— Дыма нет, в остальном где-то так, — я оторвал куриную ногу, и не пожалел об этом. — Народ гуляет, шума полно, и гам коромыслом. Чистый салун с хмельными трапперами.

— Анюта такая, — поддакнула Вера. — Черный плащ, летящий на крыльях ночи. Дед, хватай огурчик, а то они быстро кончаются.

— Везет же некоторым коровам… — с горькой завистью заметила Алена, откладывая надкусанный огурец и двигая к себе шмат сала. — Тоша, забери мою кашу.

— Спасибо. А чего так? — выполняя команду, он не стал спорить, поинтересовался из вежливости.

— Судя по всему, ее для твоей болезни готовили. А горчица где? — спохватилась Алена, шустро работая ножом по салу. — Верка, хватит дуться, не вижу на столе хрен. И если тебя не затруднит, чесночок неплохо было бы организовать…

Глава девятая, в которой речь пойдет о хулиганстве

После утреннего обхода мы с Антоном переглянулись — понятного или чего-то нового опять не прозвучало. А что еще мог придумать лысый доктор? «Ничего страшного, но надо посмотреть. Больным лежать, мы будем наблюдать».

А если мне некогда лежать? Тогда надо двигаться.

Алена осталась присматривать за Тошей, а мы с Верой направились проведать Нину Ивановну. Странное дело, но Коля Уваров куда-то безмолвно умотал, оставив соседку в гордом одиночестве. Под новости из телевизора она водила пальцем по планшету.

— Антоша, как я рада! Давно по тебе скучаю, — улыбнулась Нина, принимая поцелуй в щеку. Ярко-зеленые глаза так и брызнули радостью. — Давай уже скорей обними меня, как в тот раз. Или хотя бы как вчера.

— Мама, тебе не стыдно? — сварливым тоном возмутилась Вера, усаживаясь рядом. — Разве можно так откровенно говорить?

— Ты не представляешь, доча, какие у него руки, — отмахнулась Нина. — Я прямо петь начинаю, когда Антон приходит, и боль утихает!

— Ну почему не представляю, — Вера отняла у нее планшет. — Очень хорошо представляю. Но сегодня мы вдвоем тебя погладим. Будет немного больно. Потерпишь?

— Раньше было наоборот, боль уходила…

— Надо потерпеть, Ниночка, — добавил я. — Кого господь больше любит, того больше испытывает.

— Ты еще скажи, что бог по силе крест налагает… — хмыкнула Нина.

— А что? Ты женщина сильная. Расстегивай халат, посмотрим. Животик твой мы лечили, но мало. Сегодня вместе с Верой займемся.

— Давай-давай, Гюльчатай, открой личико, — Вера принялась возиться с пуговицами. — Не бойся, бога нет, это предрассудки.

— Мне только что бинты с груди сняли… — Нина прикрылась руками.

— И что? — пробормотал я. — Чего там такого особенного?

— Такой бюст, Тоша, еще никто не видел. Он весь синий…

Ну, насчет синего цвета Нина преувеличивала — желтых, зеленых и лиловых пятен было больше. Жаль, что Игорек так быстро и легко отделался. Какую красоту порушил, скотина… Очень хотелось вернуть время вспять, и отделать его похлеще. Потом расстрелять, а потом снова отделать.

Видимо, мои чувства отразились на лице, потому что Вера забеспокоилась:

— Дед, что случилось? Как-то ты потемнел… Может, приляжешь? Я сама с мамой попробую.

Отойдя к окну, я попытался отрешиться и успокоиться. В больничном дворике кипела утренняя жизнь. Светило солнышко, ходили люди, грузчики в синих халатах выгружали коробки с продуктами из мелкого грузовичка. А Коля Уваров, облаченный в спортивный костюм, о чем-то беседовал с группой крепких мужчин. Похоже, на утренней планерке решались какие-то текущие проблемы.

А у меня нет проблем, и то, что кажется проблемами, на самом деле ерунда. Накачивать себя глупостями несложно, и негативные мысли — это бессмысленные размышления. Они способны выбить из колеи, поэтому надо их просто отогнать. Абстрагироваться от плохих деталей и минусов, всего того, что заставляет страдать и мешает радоваться жизни.

Обобщать и утрировать беды может каждый дурак. И глупо успокаивать себя тем, что везде соломки не подстелешь. Да, невозможно застраховаться от ошибок и падений. Но если просто принять близкое себе решение — надо двигаться. Двигаться вперед, даже если принятое решение покажется кому-то неправильным. Надо идти своим путем, и при любой возможности менять ситуацию. Судьба сама по себе не изменится, если просто сидеть и ждать у моря погоды.

— Ниночка, а свою историю болезни ты видела? — после короткой дыхательной гимнастики я вернулся к существу вопроса.

— Кто ж мне ее покажет, Тоша…

На это я усмехнулся:

— Что бы вы с Колей Уваровым, с вашими ментовскими замашками, да не заглянули? Не верю. Рупь за сто даю — Уваров давно уже хакнул больничный сервер для своего анализа. Коля все знает. Так что не темни, дорогая. Рассказывай, что особенно плохо.

— Печень отбита в хлам… — подумав немного, начала она перечислять. — Почки, само собой, селезенка. Но особенно желчный пузырь. Если бы не гемодиализ и ты…

Вера шмыгнула. Глаза ее налились слезами, но я не дал девчонке уйти в долгий забег с плачем и причитаниями: