Обман (СИ) - Субботина Айя - Страница 9

— Прости, Лера, пробки. — Он выглядит искренне расстроенным.

Так, Лера. Его сестра, Валерия. Виновница сегодняшнего торжества. Не удивительно, что у нее вид повзрослевшей женственной красотки Диснея.

— Хотя бы ради моего юбилея ты мог сделать исключение и выехать пораньше, — негодует она, но все-таки подставляет щеку для родственного чмока, при этом обращая взгляд в мою сторону.

Она не оценивает ни мое платье, ни мою прическу, только секунду разглядывает камею — между прочим, она старинная, еще от бабушки — а потом не без интереса разглядывает мое лицо. Я внутренне напрягаюсь, готовлюсь дать отпор любым попытка указать на мое место, но ничего этого не происходит.

— Марик, наконец-то ты вырос, — говорит Валерия, и я делает шаг в мою сторону. — Стал совсем большим мальчиком и перестал играть в куклы.

«Ты моя героиня», — одними глазами отвечаю я, и с удовольствием приобнимаю ее за плечи, чтобы поцеловать в другую щеку.

— Вера — это моя сестра, Валерия, именинница. Лера — это Вера, моя… девушка.

— Это твое спасение, — поправляет Валерия и тут же берет меня под руку. — Классный стеб, — говорит с чертями в голосе. — Имею ввиду твой маскарадный костюм. Я бы и сама высмеяла все это высшее общество с его стереотипами, но, увы, именинница должна быть белой и пушистой. Но, может быть, я оторвусь на вашей с Мариком свадьбе?

От мысли о том, как я, вся в белом, прекрасная, как лань, пойду к алтарю с чурбаном Мариком, все мыслительные процессы которого начинаются и заканчиваются в области ремня для брюк, хочется нервно смеяться, но я держу себя в руках. Валерия хоть и превосходит интеллектуальный уровень брата в разы, все же его сестра и вряд ли ей понравится мой слишком уж однозначно уничижительный смех. Кроме того, я вроде как в образе влюбленной в него девушки, так что надо соответствовать. Поэтому я склоняюсь к уху Валерии и нарочито громким шепотом говорю:

— Свадьба обещает быть веселой?

— С каждой минутой я сомневаюсь в этом все меньше, — тем же манером отвечает она и заводит меня в богато украшенный зал.

При том, что я почти все время прикидываюсь Серой мышью, в своей привычной жизни с подругами, которые знают меня, как свои пять пальцев, я обычная двадцатипятилетняя молодая женщина, и веду довольно интересный и насыщенный образ жизни. Посещение хороших ресторанов — далеко не последний пункт в списке наших обычных девичьих дел.

Поэтому меня не удивляет ни богато украшенный зал, ни разодетые, как с подиума, гости.

Правда, оформление голубыми орхидеями сорта «ванда» действительно смотрится богато.

Особенно с учетом того, что на улице — последние недели декабря.

И, конечно, на меня все смотрят. Помните, как в «Сумерках» — появление Эдварда Калена в столовой было не таким эффектным, как мой променад количеством в десять шагов.

Ровно столько нужно чтобы оказаться пред светлые очи красивой пожилой пары. То, что передо мной родители Марика я понимаю еще до того, как Валерия представляет меня им.

Он как-то странно похож сразу на обоих одинаково: тот же разрез глаз как у матери, такие же губ как у отца.

— Мама, папа, это — Вера, — представляет меня сестра Марика, и я слышу позади себя подавленную ругань. Видимо, Марик не рассчитывал, что я настолько понравлюсь Валерии, что она решит взять меня на поруки в таком важном деле, как знакомство с родителями. — Вера — это наши с Мариком родители: Алла Петровна и Анатолий Викторович. Правда, они умудрились заделать еще одного ребенка и, к счастью, это торнадо в данный момент штурмует какую-то горную вершину, а не превращает мой праздник в стихийное бедствие и экологическую катастрофу в одном флаконе.

Мать Марика заметно бледнеет, цепляется в руку отца, и в этот момент Мой Герой, наконец, выходит на арену.

— Мама, Лера шутит, — беззаботным тоном говорит он, чмокает мать в щеку и пару раз хлопает отца по плечу. А потом вдруг приобнимет меня за талию, хозяйским жестом прижимает к своему бедру и с самой обольстительной улыбкой, какую я когда-либо у него видела, говорит: — Маринка у нас любительница экстремальных видов спорта. Помнишь, малыш? Я тебе о ней рассказывал?

Малыш?

Волна возмущения подкатывает к моему горлу и ползет выше. Я непроизвольно скашиваю взгляд на кончик носа, почти уверенная, что оттуда уже валит дым и вырываются языки пламени. Но Марик продолжает улыбаться и явно нарочно еще крепче сжимает пальцы на моей талии.

— У тебя такие… сильные руки… пупсик! — восторженно заявляю я, и краем глаза замечаю, что мама Марика снова бледнеет. Ну разве можно в наше время быть такой трепетной и впечатлительной? — Если ты когда-нибудь обанкротишься, то станешь прекрасным массажистом и будешь кормить семью, прощупывая радикулит у пухлых дряблых старушек.

Пылкий взгляд Марика меркнет, но хватка мягче не становится. Как еще сказать этому Мистеру Крабсу чтобы убрал от меня свои клешни?

Но, видимо, наше препирательство пока придется отложить, потому что моя задница чует… Даже не знаю, как это сказать, но точно не неприятности. Просто нехороший взгляд, такой, чисто по-бабски (я намеренно не говорю «по-женски», потому что это совершенно разные взгляды!) оценивающий и высокомерный. Наташа как-то говорила, что мы все — отпрыски потомственной ведьмы и у нас в крови предчувствие и «ведьмин глаз», поэтому я, даже не оглядываясь, могу с уверенностью сказать: на горизонте появилась крайне заинтересованная в шкуре Марика хищница.

— Марик… — подает голос хищница, а я мысленно закатываю глаза. Скажите кто-нибудь этой старушке, что в наше время томный голос с придыханием — верх пошлости и безвкусия. — Ты как всегда опоз…

Мы с Мариком синхронно поворачиваемся. Ну, точнее, он немного меняет угол и тянет меня за собой, словно мы сиамские близнецы.

И так, кто тут у нас?

А тут у нас натуральная швабра. То есть, абсолютно, еще и почти с Марика ростом, а он под метр девяносто, точно. Хочет предложить ей снять каблучищи и спуститься с Олимпа к простым смертным, потому что она смотрит на меня этаким богическим взглядом.

Рыжие волосы, голубые глаза, выпестованные мастером из салона макияж и прическа. Ну и платье в такт этому бессовестно дорогому оркестру: прямо чувствуется, что на такие вещи дизайнеры только усилием воли не нашивают ценник прямо поперек груди.

— Рита! — оживляется мама Марика. — Мы как раз… знакомились со спутницей Марика.

— А я как раз хотел сказать, что Вера — моя невеста, — продолжает сиять Марик. — Вчера я сделал предложение и она согласилась.

«Ох переигрываешь, Бабник, — мысленно фэйспалмлю я. — Такие золотые никем не пойманные мальчики-красавчики не сияют от восторга, добровольно впрягаясь в ярмо законных отношений».

Но в этот момент Швабра щурится и, стреляя в меня уничижительным взглядом, пользуясь тем, что ошалевшие от «счастья» родители ищут подходящие слова для поздравлений или соболезнований, говорит:

— Ты хочешь жениться на этом?

Она сказала «на этом»?!

Я даже не сомневался, что именно так Рита и отреагирует. Ни на секунду.

Она слишком амбициозная и самоуверенная, и если чего-то хочет, то должна это получить. Сперва законными способами, а потом — любыми, которые могут сработать. Но если мы с Молью хорошо отыграем до конца вечера, то моя несостоявшаяся невеста успокоится и пойдет искать новую жертву. А родители, получив долгожданное свидетельство того, что их сын вырос и созрел для семьи, наконец, перестанут меня песочить при каждой возможности.

Поэтому я приготовился к обороне, придумал правильные слова, ккогда меня начнут разубеждать. Даже морально настроился на истерику. Но я совершенно не был готов к удару в тыл, то есть — вот такому откровенному унижению Веры. Да, может она и похожа на викторианскую девственницу, но она — моя невеста. Задевать ее — значит, задевать меня и мой вкус.

Хотя, если уж совсем начистоту, я бы в жизни не связался с такой девушкой. Потому что «Верочка» сама по себе — мрак, а в монашеском костюмчике вообще восставший в полный рост ужас и кошмар.