Семейные хроники Лесного царя. Том 2 (СИ) - Бересклет (Клименкова) Антонина - Страница 29

Яр взял его руку, лежавшую поверх одеяла, притянул к себе, прижался щекой к перебинтованному запястью.

— Мир, если ты можешь говорить, то лучше всё рассказать. Прямо сейчас. Не оставляй всё только себе, поделись, будет легче. Обещаю, я не стану злиться или ругаться, я просто выслушаю. Может быть, смогу дать совет. Но поверь, молчать больнее, чем сказать вслух. Каждое твое слово останется только здесь, об этом будем знать только мы вдвоем, никто больше.

— Я не хочу, пап, — прошептал Драгомир, отводя глаза и безуспешно пытаясь высвободить руку.

— Я тоже не хотел вытаскивать из твоих суставов проволоку, — произнес Яр. — Мне было больно смотреть, не то что разрезать плоть, только начавшую заново подживать. Но я заставил себя. Это нужно было сделать, чтобы ты смог ходить, владеть руками, держать ложку в конце концов. Было очень больно. Твою боль взял на себя Силь, но мою я никогда не забуду. Я бы с радостью поменялся в тот момент с тобой местами, пусть бы Силь кромсал меня, а не я тебя. Но я знал, что я сам себе не прощу слабости в такой момент. Я должен был сделать всё сам, ради тебя, ради себя. Поэтому, пожалуйста, ради нас всех — не молчи! Завтра заговорить будет уже сложнее, а болеть станет больше.

Яр не отпускал его руку, и Мир не посмел отдернуть с силой. Так же как не смел поднять глаза, посмотреть на отца.

— Пап, мне стыдно.

— Я понимаю.

— Мне стыдно за мою глупость. Я сам вошел в эту ловушку.

— Мирош, иногда такое бывает у всех, — заговорил Яр, пытаясь успокоить не словами, словами тут не поможешь, но убаюкать звучанием ровного голоса. — Просто случается. Умом осознаешь одно, но поступаешь так, словно наваждение находит. Тем более, когда вдруг влюбишься…

— Я не влюблялся в Рогволода, — твердо возразил Драгомир. — Ни на минуту. Я хотел, я заставлял себя думать, будто это ослепление и есть любовь. Но на самом деле… Я его боялся. Знаешь, когда вдруг среди леса встречаешь старого медведя, и он видит тебя и поднимается на задние лапы, рыча, огромный, косматый… Рогволод был еще страшнее.

Яр промолчал.

— Я мог отказать ему, — продолжал с горечью раскаянья Мир. — Прогнать его прочь или сразу позвать тебя, но ничего этого я не сделал. Хуже того, я наврал тебе в глаза. — Он сорвался на дрожащий шепот. — Пап, мне было так… плохо! Прости, пожалуйста, и за это.

— Малыш, я тогда правда очень удивился. Если не сказать больше, — признался Яр. — Я понял, что князь попал к тебе, но не сразу сообразил, зачем ты его спрятал от меня. Нет, сейчас я не злюсь на тебя нисколько. Да и тогда не злился, просто я сходил с ума от беспокойства. Прости и ты, что я слишком тебя опекал и не доверял, чем подтолкнул на такой отчаянный шаг.

— Тебе следовало бы запереть меня в подполе и всыпать розгами, — усмехнулся Драгомир, — как делают другие отцы.

— Возможно, так было бы легче для меня, — пробормотал тот, легонько растирая в своей руке тонкие пальцы сына, чтобы не были такими мертвенно холодными. — Но я боялся потерять тебя окончательно. Ты ведь в таком случае сбежал бы из-под замка.

— Да, наверное. Тогда я так и сделал бы, — согласился Драгомир. — Я шел за ним и думал: зачем? Я понимал, что должен послушать тебя и остаться здесь. Но я через силу заставил себя пойти с ним, хотя мне было очень страшно. Я… — он закрыл лицо свободной рукой. — Я отдался ему, чтобы наказать самого себя. Я хотел, чтобы он причинил мне боль. Унизил. Бросил в грязь…

Яр прижал к губам ледяные костяшки пальцев. Драгомир рассмеялся навзрыд:

— И в итоге я получил, что хотел — оказался в грязи! По уши в конском навозе, избитый, раздетый, без чести и гордости. Я хотел, чтобы меня наказали за преступную любовь к тебе, отец. А теперь, вместо того, чтобы выбросить меня за порог, ты уложил меня в свою постель. Жалеешь меня. Целуешь мне руки… Тебе не противно?!

— Мир! Мирош!.. Тише, не надо, не плачь, — зашептал Яр, привстав с подушки, придвинувшись ближе, погладил по вздрагивающему плечу. — Говори, не останавливайся. Дай этому гною вылиться из твоего сердца. Потом будет легче, обещаю. Ты только говори. Обо всём, что с тобой сделали. Расскажи мне всё, не утаивай ничего. Не бойся стыда, стыдно молчать и терпеть, а чтобы честно признаться, нужна сила. Ты у меня сильный, малыш, ты перешагнешь через то, что случилось, и станешь еще сильнее.

Он поцеловал сына в висок, погладил по влажной щеке. Мир всхлипнул:

— Как ты можешь?.. Со мной… так…

— Ты мое сокровище, — грустно улыбнулся Яр. — Мое продолжение, мое сердце. Я не могу допустить, чтобы тебе делали больно. Даже ты сам — не смей себя мучить!

И Драгомир сдался, стал говорить. О том, как грубовато-ласково обращался с ним Рогволод поначалу, пока князь гостил в тереме лесной ведьмы. Как потом ему жилось в княжеском дворце в облике девки-любовницы, как косились на него люди, фыркала презрительно челядь, кланялись с излишней почтительностью, насмехаясь. А Рогволод сделался холоден, отстранен. И в конце его выставил на двор и отдал заплечных дел мастеру.

— До самого последнего дня я мог сбежать оттуда, — всхлипывал он. — Я чувствовал, что этим всё и закончится. Даже когда мама пришла к княгине, я и ей наврал, что со мной всё хорошо. Я заставлял себя верить, что всё хорошо! Меня не держали насильно, я должен был воспользоваться помощью боярынь. Пап, они поначалу думали, что я правда женщина! Они боялись за меня, повторяли, что, как только я забеременею, Рогволод меня изобьет до смерти. Уговаривали меня на побег, обещали помочь!

Яр покачал головой:

— Это было невозможно. Тебе только мнилось, что за тобой не следят, будто тебя не держат. На самом деле князь тебя не выпустил бы. Живым — никогда. Стоило тебе сделать шаг со двора, тебя бы тут же схватили и бросили в подвал. Или где там у них темницы — в земляной яме? Поверь, Рогволод не для того заманил тебя с собой.

— Пап, он действительно верил, что у нас в Лесу есть крепости, солдаты, пушки, — сквозь слезы вспомнил Мир, рассмеялся. — Всё пытался выспрашивать у меня, как можно захватить твой дворец. Я не говорил — что я мог рассказать? И он злился, избивал, после чего заставлял… Он такой червь оказался! Я знал, я видел с самого начала, но не подозревал, что он настолько гнилой. Влюбиться? Нет, пап, я шел на это, только чтобы забыть о тебе. Я надеялся, что он настолько испачкает меня, что я больше не смогу тебя любить, не позволю себе… Но не получилось. Пап! Я грязный, но всё равно люблю тебя!

— Ш-ш, малыш, не мели ерунду, — обнял и прижал его к груди Яр. — Он не тронул твою душу, ведь ты его не любил, а значит ты нисколько не изменился, ты по-прежнему мой драгоценный сын. Прости, я попросил Сильвана осмотреть твое тело, не был ли ты взят насильным образом. Следы побоев он нашел, но тебя не порвали.

— Порвали? Взят? — смущенно переспросил Драгомир, пряча блестящие глаза под дрожащими ресницами. — Как это?

— Как мужчины берут женщин против их воли, ну почти, — пояснил Яр, пристально следя за сыном. Обхватил его лицо ладонями, заставил поднять голову. Покрасневшие щеки под усилием сплющились, дрожащие губы выставились утиным клювиком. — Тогда проливается кровь и это очень больно.

— Разве это возможно? Ведь я не женщина! — удивленно возразил Драгомир. — Рогволод постоянно об этом твердил. Он очень сожалел, что я не девушка и не могу подарить ему свою девственность. Мне просто не дано природой нужного отверстия в теле, ха-ха!..

У Яра округлились глаза:

— Он не забрал твою невинность?! Как же он тешил свою похоть? — вкрадчиво спросил отец.

— Папка, что ты со мной делаешь? Так нечестно! Я же совсем пьяный! — взмолился Драгомир, прикрывая мутные глаза трепещущими ресницами. — Прекрати колдовать на меня, пожалуйста…

— Он делал тебе больно постыдным образом? — не отставал ревностный родитель. — Насиловал? Ответь, я должен знать всё!

— «Постыдным образом», скажешь тоже! — криво усмехнулся Мир. — Да мне сгореть хочется от стыда за свою глупость.