Лучший для тебя (СИ) - Окишева Вера Павловна "Ведьмочка" - Страница 37

— Глупенькая, для мужчин беременные очень красивы. Особенно, если любимая ждет его ребенка, — тихий ласковый шепот, нежные слова и практически невесомые поцелуи.

Сильнее откинула голову, открывая для Вика шею. Хочу еще плыть на волнах его бережной теплоты. Мягкие губы прошлись по чувствительной коже, подбираясь к ушку. Зубы несильно прикусили мочку. Дыхание сбилось у меня, я застонала, чувствуя, как начинает разгораться желание. Горячие пальцы рисовали круги на животе, волнительно и безумно приятно.

Но я обижена! Я потерплю еще чуть-чуть, еще самую малость.

Вздрогнула от того, как напористо Викрам развернул к себе, пытливо вглядываясь в мое лицо. Медленно склонился, даря теплую улыбку.

Прикрыла глаза, чтобы он не видел радости в них. Ведь именно ее я сейчас чувствовала. Я плавилась от желания, ждала с большим нетерпением поцелуя. Надеялась на большее, зная несдержанность любимого.

Ласково погладил лицо, гипнотизируя взглядом, лишая воли. Сама потянулась за поцелуем.

— Скажи, что простила, — выдохнул прямо в губы, обжигая, но не даря такого желанного прикосновения.

Моргнула, удивляясь, что в такой момент он еще мог разговаривать.

— Что? — переспросила, хмурясь.

— Скажи, что простила, — соблазнял меня Вик, слегка потершись носом об мой.

Не рассмеялась исключительно благодаря силе воли. Любимый был насколько сейчас ранимым и обезоруживающим. Я видела, как он ждал, боясь услышать другой ответ. Закусив губу, давилась смехом, чуть сотрясаясь всем телом.

— Линда, давай говори, — давил на меня Вик.

Вздохнув поглубже, я сдалась:

— Прощаю, — Вик склонился, правда, я успела выставить между нашими губами указательный палец, — но!

Выдержав театральную паузу, с трудом удержавшись, чтобы не рассмеяться, глядя на насупившегося любимого.

— Но я рисую все, что захочу! — закончила мысль.

— Но не голых! — прошипел Вик, боднув меня лбом. — Эта прерогатива моя! Если хочешь, прямо сейчас можешь приступать. Только я! Понятно?

— Вик, ты чудо! Раздевайся, буду тебя рисовать, — согласилась я.

Но никто из нас никуда не дернулся, а мы долго и самозабвенно целовались.

***

Кошир.

Вернувшись в жилой блок, выделенным им ши Махтаном, янарат изумленно заметил, что жена еще не вернулась. Нахмурившись, сверился с часами на стене. Тамара задерживалась.

Пустая спальня и скучающая кухня молчаливо требовали вернуть хозяйку домой. Усмехнувшись, янарат с удивлением понял, что сам хочет именно вернуть свое себе. Хватит уже Махтана и его фаворитку баловать. Все же кумир оказался не таким, как себе нафантазировал янарат. Ши Махтан, как и говорили слухи, был очень сдержанным и не позволял себе даже поднимать голос на подчиненных. Все его слушали, уважали, но Кошир ожидал другого.

Викрам виделся ему холодным и расчетливым воином. А тут… Его отношение к фаворитке поражало одержимостью. Он усмирял любого одним только взглядом, стоило кому-то хотя бы заикнуться о шии Махтан. Любовь!

Ши Нитпин произвел лучшее впечатление, чем Викрам. Вот это был самый настоящий лидер, но и он неприятно удивил своим нежеланием выходить из тени. Он управлял из-за спины своей фаворитки, дергая на ниточки. Он был кукловодом, которому был подвластен сам президент. И не с Санирой вела переговоры шиямата, сама того не подозревая, а именно с ним, с Джохаром.

И Кошир хотел не просто стоять рядом с этими выдающимися мужчинами, а задвинуть их себе за спину, ведь он был лучше, намного лучше, чем они.

С этими мыслями в голове янарат направлялся к жилому блоку ши Махтана, когда заметил Тамару, медленно идущую навстречу. Она шла, разглядывая лист, который держала перед собой. Ее бровки хмурились, глазки бегали, что-то самым тщательным образом рассматривая. Остальная часть лица была укрыта от Кошира за плотным листом бумаги.

Бумага была редкостью, и янарат понимал ценность того, что держала в руках его жена. Кош знал уже, что фаворитка и одна их подопечных ши Махтана были художницами. Особенно выдающаяся была именно подопечная госпожа Новик, к которой даже приставили Жибора в телохранители.

Друг очень долго ругался, прося заменить его. Он не желал вновь становиться игрушкой в руках женщины. Правда, ругался он только перед тем как выйти на работу. Вечером он пришел удивительно молчаливым, а сегодня ни свет ни заря умчался на службу. Из чего Кошир сделал вывод, что работа оказалась очень даже интересной. Это ведь художница! А их у манаукцев практические не водилось.

Коридор был пустынным, и кроме него и жены никого в нем не было. Янарат легкой тенью приблизился к ничего не замечающей Тамаре и заглянул через плечо на рисунок. С первой секунды Кошир не сразу узнал себя, прижимающегося к Тамаре со спины. Даже хотел было спросить, пылая гневом, кто это такой. Но узнавание пришло. Да, это был определенно он сам. Он и его женушка. Именно такая какой он ее видел — романтичной и мечтательной.

Это была не картина, а карикатура, но слишком качественно исполненная. Это была насмешка над ним.

— Кто это нарисовал? — спросил холодно янарат.

Тамара вздрогнула от неожиданности и чуть не порвала картину.

Спасая ценный материал, Кошир прижал жену к себе, другой рукой схватил лист, который она хотела свернуть.

— Кошир, ты все неправильно понял, — стала испуганно оправдываться жена. — Я не позировала, честно!

Самодовольно усмехнувшись, янарат кивал каждому слову. Она прошла проверку на корабле, просто сама этого не понимала.

— Нисколько не сомневаюсь. И все же, кто нарисовал этот шедевр? — ласково настаивал на ответе Кош.

Брови жены удивленно поползли вверх. Тамара вновь бросила взгляд на картину и недоверчиво переспросила:

— Шедевр? Тебе, правда, нравится?

В голосе жены было столько сомнения, что Кош невольно улыбнулся.

— Конечно, смотри, как ты прекрасна. Я только не получился, — пытался скрыть свою злость на художника под маской лести янарат.

— Ты уверен? Разве я такая? Да и ты совсем не похож, — все еще не могла поверить ему Тома.

Янарат ее прекрасно понимал, только она на картине была прорисована с ювелирной точностью.

— Нет, тебя нарисовали изумительно, — уверенно ответил ей Кош, еще раз взглянув на свое изображение. — Так кому сказать спасибо и отправить подарок в благодарность?

— Это шия Махтан нарисовала. Ой, Кош, даже не знаю, что с этим делать. Ее так ши Махтан отругал за рисунок. Она так плакала. И выкинуть не могу и оставить стыдно.

Слова жены повеселили Кошира. Все же Викрам оказался настоящим мужиком и умел указать женщине на ее место. Но все равно янарат эту выходку не собирался прощать. Землянка решила показать зубки? Вот только Кошир ей был не по зубам. Он решил отыграться и даже уже знал как.

— Давай в спальне повесим? — уже веселее предложил Кош.

Тамара опять взмахнула руками, забывая, какую ценность держит перед собой. Такое и нестыдно будет показывать внукам. Пусть завидуют своим предкам. Их-то уж точно никто в таком виде не нарисует.

— Нет, что ты! Срам какой и на стену! — запричитала Тома, чем вызвала в янарате бурю недовольства. — Ты же тут совершенно голый! Я вот хоть прикрыта, а ты!

— Я тебе не нравлюсь голым? — вспыхнул альбинос, словно порох, к которому поднесли спичку. — Тамара, что опять во мне не так?

— Да, нет. Мне все нравится, но… — Тома замялась, густо краснея от смущения. — Ты же мой муж. Незачем другим на тебя смотреть.

С трудом расслышав невнятно произнесенное признание, Кошир расцвел в счастливой улыбке. Словно гора с плеч упала. Тома не хотела, чтобы кто-то видел его в таком виде. Его жена оказалась собственницей! Этого он не ожидал. Догадывался, но думал, что Тома никогда не предъявит ему претензий. Теперь и понятны были ее косые взгляды, когда он общался с другими мужчинами на тему подопечных.

— Том, это же спальня, там только ты и я, — соблазнительным голосом прошептал Кошир, склоняясь к самому уху Томы.