Гунны - Кровь Дракона (СИ) - Умиралиев А. А. "Ильхан" - Страница 35

Я обратил внимание, что экипаж каждой колесницы составлял три человека — возница, лучник и копейщик вооруженный длинным копьем позволяющим колоть и резать[33], все были защищены железными пластинчатыми доспехами и металлическими шлемами.

«Сюда бы пару станковых пулеметов Калашникова и миномет». — Размечтался я, разглядывая наполненную китайской армией степь, — «Но их у меня нет. Хотя за год я мог бы создать порох. Состав то я его знаю, да и компоненты к нему легко найти. Кроме рыцарских доспехов можно было изготовить пару тысяч мушкетов и даже отлить несколько пушек», — хлопнул я себя рукой по лбу, — «ну да ладно, может еще будет возможность».

— Угэ, дай команду хану хагасов, пусть немедленно атакует колесницы. А резервному тумену гуннов их конницу и Иреку тоже пора. — Сказал вслух я.

Двадцать пять тысяч хагасов не вступая в ближний бой с колесничими стали обстреливать их из луков, стараясь поразить их возничих, которые гоняя по всему полю свои боевые повозки за кочевниками гибли сотнями. Лучники на колесницах, пытаясь хоть как то защитить своих возничих, отстреливались.

Ханьская кавалерия, намереваясь навязать губительный для кочевников рукопашный бой со своими превосходящими силами колесничих, обходила хагасов слева. Но резервный тумен гуннов, предварительно опустошив колчаны со стрелами встретил их в мечи, остановив их.

На моем правом фланге, «рыцари» не обращая внимания на сыпавшиеся стрелы арбалетчиков, медленно набирая скорость и перестроившись в два клина, поразительно легко уничтожив первые шеренги копейщиков, насквозь разделили весь правый фланг на три смятенные части.

В пробитые «рыцарями» бреши в плотных рядах копейщиков хлынули двадцать тысяч гуннов, которые окончательно внесли панику среди ханьцев.

Арбалетчики перенесли бесполезную стрельбу с «рыцарей» на тумены гуннов. Ханьцы стремясь остановить бегство своего левого фланга и наступление кочевников, перебросили с центра большой отряд копейщиков и остававшуюся в резерве легкую кавалерию. Многократное численное превосходство ханьцев позволило остановить продвижение «рыцарей» разбив их на множество небольших отрядов и окружить морем своих солдат.

— Нельзя позволить им перебросить с центра еще отряды копейщиков. Пусть Токсаб и Айбеке отвлекут их от нашего правого крыла. — Скомандовал я Угэ.

…Два тумена гуннов и десять тысяч амазонок с гиканьем и визгом рванулись с места и, выпустив стрелы, врубились в центр ханьской армии, опрокинув первые несколько шеренг. Но большего успеха достигнуть не смогли. Копейщики твердо держали свои позиции, облепив со всех сторон всадников.

Переведя взгляд на левый фланг, я понял, что там дела стали обстоять много хуже. Несколько тысяч тяжелой ханьской кавалерии, обогнув тумен гуннов, ударили в бок хагасов, навязав им рукопашный бой. Это позволило колесницам перегруппироваться и они, наконец, сшиблись с врагами, протыкая и стаскивая их с коней своими копьями.

Кроме того, основная часть тяжелой ханьской кавалерии стала выдавливать тумен гуннов все дальше от хагасов, грозя открыть проход для проникновения к ним в тыл.

— Яцай. — Повернулся я к нему, — передай отцу, что я велю остановить их.

Царевич рванул своего коня с места в карьер.

…Больше двадцати тысяч всадников Шенду врубились в тяжелую ханьскую кавалерию, заставив ее отступить и оголить правый бок корпуса колесниц. После чего часть ухуаней обрушились на колесницы, сбивая их экипажи и разбивая колеса, переворачивали боевые повозки.

— Еще немного и ханьцы побегут, каган! — Восторженно чуть не закричал Угэ.

«Да, еще чуть-чуть и правый фланг ханьцев перестанет существовать». — Согласился я с ним мысленно, — «но вот гунны под командованием Токсаба и амазонки Айбеке тоже держатся из последних сил». — Решил я после того как взглянув на центр сражения увидел, что ханьские копейщики, медленно но уверенно двигаются вперед протыкая и стаскивая с коней воинов передних рядов вековых врагов, а задние теряют сотни бойцов под навесным обстрелом арбалетчиков.

— Угэ, думаю, хватит воинам переднего тумена отдыхать. Отправь посыльного, пусть помогут Токсабу и Айбеке. А Шенду и Хоблай, после того как окончательно разгромят ханьскую конницу атакуют отряды с самострелами и заходят в бок и тыл их центра.

Я же, одев поданный Тегыном шлем, спустился с холма к стоящим позади него в нетерпеливом ожидании гвардейцам.

— Бешенные, — крикнул я, обращаясь к ним, — сегодня в бой на врага поведу я вас сам. И как бы доблестно не сражались они, мы копытами наших коней втопчем их мертвые тела в эту грязь. — Показал я саблей на слякоть, образовавшуюся после идущего уже часов пять дождя. И не дожидаясь пока стихнут положенные в таких случаях восторженные крики, развернул своего коня и повел десять тысяч лучших в мире всадников на правый фланг кипящей битвы.

…Я продолжал рубить, протыкать и снова рубить своей саблей вражеских копейщиков и немногих оставшихся в живых ханьских всадников. Не смотря на то, что моя охрана изо всех сил пыталась защитить меня от стрел арбалетчиков, копий пехотинцев и мечей кавалеристов, у меня рассекли щеку, в нескольких местах помяли кирасу. Но я продолжал двигаться вперед, все дальше проникая вглубь рядов противника, пока не увидел, стоящих всего в метрах пятидесяти от меня тысяч арбалетчиков, которые изготовившись к стрельбе, казалось, выбрали целью именно меня.

Прикрыв лицо щитом, рывком бросил своего бронированного коня в галоп, от которого стрелы отскакивали также как и от моих лат. Спустя секунду я оказался в толпе арбалетчиков, которые в ужасе бросая свое оружие стали разбегаться. Щит став слишком тяжелым из-за натыканных в него стрел я бросил в одного улепетывающего вражеского стрелка и, попав ему в спину, сбил его с ног. Через мгновение его накрыла конница, мчащаяся в преследовании спасающихся бегством ханьских солдат.

Ко мне подъехал Ирек облаченный в доспехи «рыцарей», которых он стал возглавлять и держал свой шлем в правой руке.

— Смотри, как удирают. — Сказал он, рассмеявшись, — если они и дальше так будут бежать, то к утру мы все окажемся Чанъане.

— Это победа, каган! — Поклонился мне не покидавший меня весь бой Угэ.

— Не торопись. — Вдруг встревожился Ирек, посмотрев в сторону центра все еще идущего сражения.

Вслед за ним насторожился и я, почувствовав, что там происходит что-то совершенно отличное от заявления начальника моей личной охраны.

Тут, из носящихся вокруг нас конных и пеших толп вынырнул Яцай.

— Каган, Лошан с отрядом всадников ударил нам в бок, обратив в бегство все наше правое крыло и сейчас со всеми ханьскими всадниками и оставшимися колесницами набросился на тумены Токсаба и Айбеке, которые во множестве гибнут под их ударами.

«Так вот он где был! Он перехитрил меня, оставаясь со своим войском в резерве до последнего» — запаниковал я.

— Не-е-ет! — закричал я, а затем, почувствовав, что мой крик переходит в тот ночной вой Кок Бори я погрузился во тьму…

Очнувшись, я обнаружил, что стою, ухватившись за голову посреди усыпанного павшими воинами поля.

Я стал оглядываться. В сумерках, между телами бродили шаманы и лекари, которые подходя к стонущим раненным оказывали им «последнюю милость». Где то все еще был слышен лязг металла и крики сражающихся.

В десяти шагах от себя я увидел всего измазанного грязью и кровью Угэ, который сидел, положив палаш на колени и облокотив на нее свою голову.

Я, подобрав лежащую у моих ног саблю, подошел к нему и, дотронувшись до его плеча, сказал:

— Угэ, ты не ранен?

Я спросил так, хотя понимал, что в такой мясорубке остаться без ранения было не возможно.

Он, встав, слегка пошатываясь, ответил:

— Со мной все в порядке, каган.

А, затем, не удержавшись, упал на колено. Я, подхватил его за плечи и посадил.