Чёрные крылья зиккурата (СИ) - Ветер Морвейн "Lady Morvein" - Страница 33

— Стало быть — они? Тогда кто же ты? Тоже дикая валькирия?

Риана повернулась, глаза её сверкнули злостью, и Маркус осёкся.

— Я — валькирия. Катар-талах. Уничтожающая.

— Катар-талах были истреблены за тысячу лет до прихода даэвов. Истребили друг друга и больше касту никто не возрождал. Поэтому вы считаете, что валькирии — плохие воины. Они не воины вообще. Те талах, что научились держать оружие, они как Клемента, — Риана кивнула на девушку, и та, наконец, подняла глаза, — не умеют убивать. Знание, творение и жизнь — вот три наших божества. Ни первое, ни второе, ни третье мы не можем уничтожать. Они не могут.

Она замолчала, будто вспоминая что-то.

— Катар-талах — другое дело. У многих диких народов воины правят мастерами. Так было и у нас. Катар-талах не умели создавать, но умели подчинять и уничтожать. Талах-ар считают, что катар-талах рождались, чтобы защищать талах. И меня учили так же. Но я думаю — особенно теперь — что талах-ар лгали или ошибались. Катар-талах древних времён никого не защищали. По праву сильного они брали своё. Поэтому, когда каста уничтожила себя, её постарались забыть. Мир менялся. Теперь народом валькирий правили талах-ар.

Она подошла к столу и налила себе вина. Маркус отметил, что Риана давно уже ведёт себя в его доме как в своём, но промолчал.

— А потом мир снова изменился. Пришли вы. Талах-ар не могли противостоять магии даэвов. Не потому, что не могли противостоять магии, как другие народы, которые вы покорили. Нет. У талах-ар было достаточно оружия, которое могло смешать вас с пеплом. Но талах-ар не могли убивать. Впервые за несколько веков валькирии вспомнили о катар-талах. Им требовалось время. Наверное, это и была причина их гибели. Впрочем, у таких вещей всегда тысяча причин. Талах-ар тянули время. Они погибали, пытаясь спасти зиккураты и Амариль. Это всё, что имело значение тогда для них. Потому что в храмах уже воспитывались новые катар-талах. И всё же, им нужно было время.

— Война шла двадцать лет. Они выполнили то, что должны были.

— И да, и нет. Талах-ар торопились. Я и двадцать катар-талах, которых учили вместе со мной, впервые встали на стены летучих башен в тринадцать лет. Ты сказал, в пятнадцать лет ты служил в гвардии, — лицо валькирии снова озарила недобрая улыбка. — День своего пятнадцатилетия я встретила среди руин Возрождённого Помпея. Как ты говорил… «Тебе стоит знать, что обо мне говорят».

Риана замолчала, глядя в глаза Маркусу. Тот прямо встретил её взгляд.

— Помпейская Волчица.

Глаза Рианы вспыхнули. На секунду она действительно стала похожа на волка.

— Из двадцати катар-талах выжила одна. Так что нет, даэв, талах-ар не успевали штамповать солдат. Вы убивали нас быстрее.

— Думаю, конец я знаю.

— Думаю, знаешь. Вы преследовали меня четыре года. Ни одного города не осталось стоять на том пути, которым я уходила. А потом… Я устала и ошиблась. Устала смотреть, как умирают валькирии, и ошиблась, поверив, что валькирии на моей стороне.

Она перевела дыхание.

— Право, я столько не говорила восемь лет. Мне надоело. Да и какое тебе дело до детей мёртвого народа. Ты пришёл сказать, что нужно идти?

Маркус потёр пальцами глаза.

— Да. Я пришёл сказать, что нужно идти.

— Я думала, мы будем следить за домом снаружи, — заметила Риана.

— Я тоже, — подтвердил Маркус, — но сегодня прохладно. Возможно, пойдёт дождь.

Они вошли в переднюю галерею, и управляющий засуетился вокруг Маркуса. Риана стояла в стороне. Маркус поймал себя на том, что, глядя в большое зеркало на стене у входа, он изучает скорее валькирию, чем себя. Риана была чуть ниже его ростом, и заметно более стройной. Хотя она по-прежнему оставалась очень худой, за то недолгое время, что она провела в доме патриция, Риана стала выглядеть гораздо живее. Волосы её блестели и благоухали можжевельником (Маркус догадывался, где валькирия взяла это масло, но молчал). Они мягкой волной ниспадали ниже плеч, на красный атлас охотничец куртки. Маркус любил красный. Ни разу с того первого вечера Риана не показала, что рука её всё ещё нездорова, но сейчас Маркус заметил под тонкой тканью, что рабыня всё ещё старается не тревожить плечо. Как и тогда, на арене, она слегка сутулилась и смотрела на мир вокруг чуть исподлобья злыми голубыми глазами.

— Мы идём? — спросила Риана, перехватив его взгляд через отражение.

— Думаю, да.

Маркус одёрнул кружевную манжету и вошёл в гостиную.

Сегодня Сант не принимал посторонних. За круглым столом у камина сидело всего пять человек, среди которых был и сам Дариус. Ещё троих Маркус знал — все они служили в его полку. Один был ему не знаком.

— Часто вижу тебя и никогда твою сестру, — Маркус поклонился.

Сант фальшиво улыбнулся.

— Я тебя тоже вижу на удивление часто. Желаешь присоединиться к партии?

— Благодарю.

Цебитар взял свободный стул и пододвинул его к столу.

— А где же мой подарок? — спросил Сант, пока Маркус усаживался. — Что ты за человек такой, Цебитар. Вайне, Клемента… окружаешь себя красивыми вещами, а потом никому их не показываешь.

— Мне, друг мой Дариус, — Маркус широко улыбнулся, — не интересно показывать всё, что у меня есть. Меня и без того слишком многие хотят убить.

— Да… Слышал об этом. Но не будем портить вечер серьёзными разговорами. Давай играть.

Маркусу никогда не везло в азартных играх. Он проиграл почти сразу половину тех денег, что взял с собой. Затем собрался и отыграл немного, но, когда первый луч луны упал на игральный стол, снова стал проигрывать.

К полуночи он покручивал на пальце последний перстень и уныло рассматривал шестёрки.

— Пас, — он бросил карты на стол. Встал, прошёлся по комнате. Риана стояла у окна, сложив руки на груди. Лицо её выражало спокойствие сфинкса и безразличие баобаба.

— Нам не пора? — спросила она вполголоса, когда Маркус оказался рядом.

Маркус покачал головой. Риана отвернулась и уставилась на огонь в очаге.

— Фул, — Сант тоже бросил карты на стол и сгрёб выигрыш, — на тебя сдавать, Цебитар?

— Конечно, — Маркус бросил на стол перстень с сапфиром.

— Знаешь, удача — неверная любовница. Тебе должно повезти, — Сант поднял руку, разглядывая на просвет, как играет пламя на гранях сапфира.

— Не сомневаюсь. Мне всегда начинает везти, когда мне уже не на что играть.

Сант рассмеялся.

— Да, так и бывает. Ну, ты пока ещё не всё проиграл, — Сант кивнул на валькирию, стоявшую у окна. — Она у тебя старовата, я люблю воспитанных в неволе, но на один кон сгодится.

Маркус не смотрел на Риану. Он и без того мог представить, как потемнели голубые глаза. Злой ответ готов сорваться с губ, но никогда не сорвётся. Риана не шевельнулась.

— Благодарю за предложение, — сказал он спокойно, но Сант перебил.

— У меня ведь тоже есть ещё пара безделушек. Не таких дорогих, — он покачал в воздухе рукой с перстнем, — но против старой валькирии в самый раз, — он поднялся и, подойдя к конторке, достал из верхнего ящичка зелёную коробочку. — Малахитовая шкатулка отца, например.

Маркус замер. Третий фрагмент карты. Он открыл рот, ещё не зная, что хочет сделать, согласиться или отказать. Поднял глаза на Риану. Та смотрела на него, но никто, не смог бы понять, что написано на этом лице: одобрение, предостережение или мольба.

— Благодарю, но нет, — сказал он твёрдо, оборачиваясь к Санту. — Мои прекрасные безделушки ждут меня дома.

Маркус поклонился и направился к двери. Молча взял предложенный управляющим плащ и, выйдя на улицу, остановился.

Шёл дождь. Ледяные капли падали в лужи и разбегались кругами по поверхности. Только самые тяжёлые и холодные из них вонзались в водную гладь с такой силой и скоростью, что от них не оставалось ни следа.

— Спасибо, — Маркус почувствовал на плече тонкие пальцы, — я не ожидала.

Маркус обернулся и несколько мгновений непонимающе смотрел на спутницу, пока, наконец, не осознал смысл её слов.