Раскадровка (СИ) - "Ulla Lovisa" - Страница 39

Том улыбнулся.

— Последний шанс, — ответил он. — На кого ставите?

— На ту белокурую ирландку, никак не могу правильно произнести её имя…

— Сирша Ронан? — подсказал Том. Сэмюель кивнул.

— Она самая. А твой фаворит?

— Норин Джойс.

— Да… как-то я её встречал, замечательная девочка.

Том кивнул, сосредоточено и нетерпеливо вглядываясь в экран. Он вслушивался, в страхе не разобрать имени, когда Редмэйн откроет конверт. Л Джексон, со скрипом вилкой отковыривая кусок от пудинга, коротко спросил:

— Твоя?

Это застало Хиддлстона врасплох, он растеряно открыл рот, ещё не понимая, что хочет ответить, и не до конца уверенный, что правильно понял вопрос, затем смущенно потер подбородок и ответил:

— Не совсем.

Она была его — его подругой, его вдохновением, его пониманием, успокоением, радостью, пьяными выходками и поздними долгими прогулками, — но Сэмюель спрашивал не об этом.

— Не совсем ещё или не совсем уже? — не унимался тот, а тем временем в Лос-Анджелесе закончили представлять номинанток. Каждый в ресторане отвлекся от еды и повернулся к экрану.

— Просто не совсем, — ответил Том и поднялся из-за стола. Его толкнуло нежелание продолжать эту беседу и волнение. Эдди Редмэйн опустил взгляд на конверт в собственной руке и, поддев его край, произнес в микрофон:

— И «Оскар» за «Лучшую женскую роль» получает…

Том зажмурился.

— …Норин Джойс за фильм «Сестра»!

Зал театра «Долби» взорвался аплодисментами и заполнился мелодичным переливом инструментальной музыки, зал отельного ресторана снова застучал посудой и загудел приглушенными голосами, поверх которых пронзительно и громко раздалось несдержанное:

— Да! Да-да-да!

Хиддлстон победно вскинул руки и подпрыгнул. Многие обернулись и заулыбались ему, что-то невнятно пробормотал Джексон, но Том был всецело поглощен церемонией. Там, в десятке тысяч километров от него и другом дне на календаре, не совсем его Норин уронила лицо в ладони, поднимаясь с кресла и оказываясь в объятиях Венди. Она расцеловала сестру, затем пересекла устеленный красной дорожкой проход и обняла вставшую ей навстречу Руни Мару, потом помахала и отправила воздушный поцелуй кому-то в глубине зала и повернулась к сцене. Гибкая и тонкая, в плотно облегающем платье с глубоко обнаженной спиной. На телесной, будто прозрачной ткани яркой вышивкой расползлись сине-красные цветы и вьющиеся зеленые листья. Казалось, Норин была одета только в эти плоские растения. Она легко взбегала по ступенькам навстречу ожидающему её Эдди Редмэйну, и следом за ней тянулся шлейф. Она обняла Эдди, приняла из его рук статуэтку и остановилась перед микрофоном.

— Фух! Погодите секунду, я забыла, как дышать…

Норин подхватила ладонью ребро и ненадолго отвернулась, а когда снова обернулась к залу, на её лице не было ничего кроме огромных напуганных глаз и широкой неподдельно счастливой улыбки.

— Уэсли Осборн Колдуэлл, посмотри, что ты наделал! — выговорила она, и её голос предательски дрожал. По-настоящему, бесконтрольно, совершенно иначе — не так, как она заставляла его вибрировать в наигранных интервью или фильмах. — Это должен был быть небольшой независимый фильм, а теперь я стою тут и не знаю, что говорить. Я не репетировала.

Сквозь закушенную губу прорвался нервный смешок, Джойс посмотрела на «Оскар» в собственной руке и протяжно вздохнула.

— Но если серьезно… — продолжила она, поднимая взгляд в зал. — Во-первых, я хочу поблагодарить студию «Саммит Энтертейнмент» за то, что поверили вон тому замечательному таланту, мистеру Уэсли Осборну Колдуэллу, и взяли его сценарий в разработку. Во-вторых, спасибо, Уэсли, что не побоялся заявить о своих убеждениях так громко и решительно, и что позволил быть к этому причастной. Конечно, спасибо всей нашей команде — великолепным ребятам, без которых ничто из этого не было бы возможным: операторы и звукооператоры, мастера макияжа и костюмеры, техники, постановщики, работники монтажа. В-четвертых, большое спасибо моей прекрасной напарнице. Руни, дорогая, эта награда принадлежит нам обеим, правда! Без тебя бы ничего не получилось. Спасибо Джесси Спенсеру, моему экранному мужу. Ты крутой! Хочу выразить безграничную благодарность и свою бесконечную любовь Джошуа О`Риордану, моему другу и агенту, который познакомил меня не только с этим сценарием, а и вовсе привёл меня в актёрство и берег меня как зеницу ока на этом непростом пути. Ты — моё всё! Благодарю мою сестру Венди за то, кем ты для меня стала, и за то, что сопровождаешь меня сегодня. Ты выглядишь сногсшибательно в этом платье, дорогуша! Я благодарна всем номинанткам. Вы невообразимые, вы вдохновение, вы — недостижимый эталон. Для меня высочайшая честь оказаться с вами в одной категории. Ну и наконец, конечно, спасибо Академии за это замечательное признание и неизбежный перевес багажа на моём пути обратно в Англию.

========== Глава 8. ==========

Суббота, 9 апреля 2016 года

Мумбаи, Индия

С хлопком открылось бутылка шампанского и кто-то восторженно завизжал. Норин оглянулась — директор индийской киностудии «Удайя Пикчерз» продолжал взбалтывать уже откупоренную бутылку, и из неё мимо бокалов прямо на руки помощницы Дермота Кэссиди текло вспенившееся шампанское. В ресторане «Сизонал Тэйст» на одном из верхних этажей офисного небоскреба гремела вечеринка, устроенная студией «Удайя» для своих голливудских коллег. Внутри грохотала музыка и звенели бокалы, снаружи — за панорамными окнами — раскинулся вечерний Мумбаи. По убегающей вдаль дороге неравномерным потоком мерцающего света катились машины. В наползшей на город темноте не было видно ни мусора, ни теснящихся рядом с стеклянными высотками трущоб, не было слышно гомона улиц и их острого, неприятного запаха. Тут, наверху, были только белоснежные салфетки, отблескивающие бокалы, чистые приборы, дорогая одежда и обувь, живая музыка и пахло парфюмами, алкоголем и сигаретами.

Так отмечали начало работы над «Шантарамом».

Команда и актёры прибывали в Индию несколько дней, Норин прилетела одной из последних этим утром. Она позволила себе неделю уединенного тихого отдыха, лишенного телефона, Интернета, прессы и каких-либо забот. Она избавила себя от компании, хоть сестра упрямо набивалась ехать вместе с ней, и в блаженной тишине одиночества приходила в себя. Последний год выдался непростым. Роли вобрали в себя всю её энергию, оставив самой Норин лишь полую скорлупу эмоциональной уравновешенности и ментальной стабильности, безжалостно продырявленную Марком Манкузо и несколькими незначительными поодиночке, но критическими в своей общей массе конфликтами и недоразумениями с коллегами, журналистами, фанатами и просто случайными бортпроводницами и консультантами в магазинах. Джойс оказалась у крайнего предела, за которым её ждали нервный срыв и депрессия. А потому забронировала себе номер на мексиканском побережье.

Ей нужно было собраться воедино, перестать трусливо бежать от своих тревог, найти в себе смелость прислушаться к себе. Лёжа на мягком белом песке пустынного дорогого пляжа в Сан Хосе дель Кабо, она заглянула прямо в своё одиночество и обнаружила, что в нём не было ничего страшного. Напротив, в нём была свобода действовать и чувствовать так, как ей самой было угодно, не оглядываясь на чужие мнения, не подстраиваясь под чужие прихоти, не создавая иллюзий. Она приближалась к своему тридцатилетию и только сейчас начинала знакомиться с собой. Ей открывалось то, что всегда было глубоко внутри, но не находило выхода: она не любила устриц, любила джаз, ей претил удушливый запах конных бегов, но нравился солёный аромат океана, её мутило на борту яхты и укачивало на мягком заднем сидении Мерседеса, она любила ездить на велосипеде или на переднем пассажирском сидении, забравшись туда вместе с ногами и обняв колени. И во всём этом не было ничего преступного. Такой она была на самом деле, и те, кого это не устраивало, не заслуживали места в её жизни. Они засоряли, занимали собой пространство, которое могло достаться тем, кто любил её искренне со спутанными волосами, в пыльных джинсах, грустной, пьяной и отпускающей грязные шутки, а не только в летящих тонких платьях, с широкой голливудской улыбкой на лице и с правильной вилкой для поддевания устриц из раковин в руке.