Конец соглашения (ЛП) - Мармелл Ари - Страница 2

— …хватает.

Мальчик завизжал, рыдая, бросился к маме и принялся трясти ее, умоляя ее встать. А Розамунда?

Розамунда была в ужасе, да. Горевала. Слезы лились по ее лицу, капали с подбородка. Но при этом ее живот пронзал нож стыда, ведь скрытая, но не очень хорошо, часть ее смеялась от облегчения. Больше не будет несправедливых наказаний. Не будет глупых правил.

Плохо скрытая часть. Зеркальные глаза вспыхнули, и существо улыбнулось — ужасно и нечеловечески широко.

— Вот это мне нравится видеть! — пальцы из березы потянулись к ней, но не разрезали кожу, а обвили Розамунду и мягко притянули к незнакомцу. Вблизи запах конфет удушал. — Идем, дитя. Идем в новую семью. Она понравится тебе больше. И ты отлично впишешься.

Свет вспыхнул, и Рузель остался один в комнате, рыдал над телами родителей.

* * *

— Боги!

Лизетта Суванье, новый глава давиллонской Гильдии Искателей, что вскоре станет чем-то большим, вскочила и сбросила роскошное одеяло, под которым спала. Дрожа не от страха, а от злости, она убрала рыжие волосы с лица и вытерла тонкий слой пота со лба. Она знала, что это был за сон, как знала в прошлый раз и до этого. Она знала, что позволяла видеть их связь, она знала, что увиденное было настоящим.

Опять. Они снова сделали это. В этот раз Эмбрушель. Кто знал, кто сорвется с поводка завтра?

Она нуждалась в них, ей нравилась сила, которую они давали ей, но так не пойдет. Они будут убивать, сеять ужас, все, что она им обещала, будет, но не так, не сейчас. Не все было на месте.

— Боги, — снова прорычала она, уже тише. — Идиоты, вы же бессмертные. Неужели так сложно подождать?!

Вздохнув, Лизетта встала и принялась собирать одежду по богатой комнате. Ей нужно было взять себя в руки и поесть.

А потом еще раз попытаться объяснить важность «терпения» существам чистой прихоти.

Ах, все мучения будут того стоить, когда весь Давиллон будет ее.

* * *

Не только Лизетта проснулась в тот миг в Давиллоне.

В другой части города, в его комнатах в Базилике священного хора, его преосвященство Ансель Сикар, епископ Давиллона, тоже сел, проснувшись от жуткого сна. Он со стоном провел пальцами по примятой от подушки бороде, уткнулся лицом в ладони.

Картинки были нечеткими, но темными, тревожащими и кровавыми. Больше ощущений, чем видимости, холодная и гадкая уверенность, что что-то не так в этом городе.

Это он знал и без снов. Болтали в Домах и страже, ходили жуткие слухи, как в прошлом году, когда по улицам ходило жуткое существо, Ируок. И Игрейн говорила ему, что проблемы были и в преступном мире… Конечно, сны были беспокойными.

Но Сикар был священником достаточно долго, чтобы понимать, что порой то были вовсе не сны. И если это были знаки и предзнаменования, то их ждало что-то ужасное.

Чудо, что Давиллон почти не пострадал в прошлом году. Казалось неблагодарным молиться так скоро о новом чуде, но город нуждался именно в этом.

«Или, — размышлял он, вспоминая картинку из сна с девушкой с каштановыми волосами и в темной одежде, — в возвращении прошлого чуда».

Он был потрясен, что надеялся на это. Она была грубой, вспыльчивой, непредсказуемой, и один разговор с ней был попыткой удержать охапку щенков и угрей. Он не плакал, узнав, что она ушла.

«Но… если она вернется, надеюсь, это скоро произойдет».

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Дни были удивительно холодными, хоть календарь настаивал, что близилась середина весны. Холод не был жутким, тут не было снега, словно зима забыла, что нужно было уйти на север. Но было прохладно. Ветер кусал кожу, как соседский пес, которому вы уже надоели, но не настолько, чтобы впиться в горло. Дождь был редким, большие холодные капли заткали жидкими пауками за воротники и в сапоги.

Жители леса были в смятении, то покидали зимние норы, то возвращались в них. Трава и листья росли, но их срывали ветер и дождь. Одна из главных южных дорог Галиции превратилась в болото, и новые листья с соседних деревьев лежали на этой грязи, как раненые бандиты.

Сравнение показалось бы странным, но дорога и лес вокруг были с группой истекающих кровью стонущих бандитов.

Фигура одиноко шла прочь от отбросов общества, ее сапоги хрустели замерзшей грязью. Темный капюшон сочетался с ее нарядом в пути, не давал каштановым волосам закрывать ей лицо от ветра. Кроме ветра и ее шагов, было слышно звяканье мешочка, который она подбрасывала в руке.

— Не знаю, Ольгун, — жаловалась она, хоть никого рядом не было. — Тут лишь немного больше, чем было у прошлой группы. Нам нужно попробовать класс путников выше. Что? — она склонила голову, слушая ответ, который не слышал больше никто. — О, ладно тебе! Я не так сильно их ранила!

Еще пауза.

— Ну, да, — признала она. — Это было больно. Но у него есть другая, и она должна еще хорошо работать.

Виддершинс — в прошлом Адрианна Сатти, а еще хозяйка таверны, воровка и, почти в прошлом, изгнанница из Давиллона — шла по дороге, по которой до недавнего времени и не собиралась шагать.

Путь домой.

— Что? — спросила она. Картинки и сильные ощущения вспыхивали в ней, так «говорил» ее невидимый спутник, чужой для Галиции богу которого был лишь один послушник. — Откуда мне знать, что тут нормально? Мы были на этой дороге лишь раз до этого, и то было летом. Может, тут это нормальное количество бандитов. Или, не знаю, может, это сезон бандитов. Потому тут почти нет других путников, да? Местные должны знать, когда на дорогу лучше не соваться.

С изумлением и неохотой Ольгун указал на парадокс «сезона бандитов», когда путники остаются дома.

— О, хорошо. Может, это сезон тупых бандитов!

Виддершинс засчитала молчание Ольгуна как свою победу в этом споре. Ольгун не перечил. Там обоим было лучше

Но день заканчивался, дорога тянулась под ее ногами, и Шинс пришлось признать, что что-то не так. Это было понятным выводом. Хоть было холодно, хоть угроза бандитов была выше обычного, такое отсутствие путников было странным. Их должно быть меньше, но они должны быть.

Что-то было… не то. А после недавних событий в жизни девушки она не доверяла, когда что-то было не так. Ее поза не изменилась внешне, но шаги стали медленнее и мягче, она сосредоточилась на мире вокруг себя.

Она так сосредоточилась на опасности, что ее спутнику пришлось ткнуть ее, чтобы она заметила запах в воздухе. Холод и слабые запахи цветов и почек постепенно сменились дымом и жареным мясом.

Она все еще была в паре дней от Давиллона, так что…?

— Ах.

Небольшое скопление домиков показалось, когда она забралась на небольшой холм. Ничего впечатляющего, приземистое здание из дерева с парой каменных труб, извергающих дым, и домики поменьше вокруг него.

Увидев это место, Шинс вспомнила его смутно из своего пути в прошлом году. Тогда она была не в состоянии что-то замечать, даже если место было не таким неприметным. Простое место торговли, что использовалось путниками и выделялось близостью к дороге.

Вот только…

— Разве тут не должно быть пусто? Я почти уверена, что на дороге почти без путников толком нет клиентов. Но про это даже есть пословица. Что-то про рот дареного коня.

Ольгун лишь «пожал плечами».

Людей тут и не было много, но дела все же велись. Несколько лошадей — не очень ухоженные — были привязаны к столбу у главного здания. Небольшое собрание людей тут, парочка болтала и курила там. Все радовались отсутствию дождя вечером. На Шинс поглядывали с любопытством, ведь девушка путешествовала одна, но никак на ее прибытие больше не реагировали.

Пока она не ступила на скрипучее крыльцо центрального здания.

— Прошу прощения, мадемуазель?

К ней обратился мужчина, близкий по возрасту к старику, готовый к такому статусу. На нем были тяжелые и яркие ткани, что говорили: «Я торговец, который хочет показать, что может позволить себе больше, чем на самом деле».