Двойной писатель (СИ) - Волынец Олег Анатольевич - Страница 14

Около часа народоволец разглядывал лица людей, прогуливающихся у Зимнего дворца. Заметил, как напряглись у сада прогуливающиеся жандармы, и стал внимательнее всех разглядывать. Александр Иванович сразу по походке узнал своего царствующего тезку. Пригляделся к лицу и взял винтовку, нашел в оптический прицел нужную фигуру и стал ждать лучшего момента. Когда объект медленно пошел навстречу стрелку, Баранников навел прицел на грудную клетку, сделал аккуратный выдох, подкорректировал прицел и аккуратно нажал на курок. Грохнул выстрел, но пуля попала в дерево левее мишени. Стрелок сделал поправку, и прицелился заметно левее, теперь попал в насторожившегося императора. Баранников быстро перезаряжал, целился и стрелял в лицо императора. Спрятался за коньком, отложил винтовку, достал бинокль и, едва высовываясь, присмотрелся к августейшему лицу. Да, по меньшей мере пуля попала в лицо, которое заливало кровью.

Александр Иванович накинул петлю подготовленной веревки на ближайшую трубу и быстро спустился во двор, не жалея рукавиц. Винтовку пришлось бросить.

Степенно вышел на набережную, сел в пролетку, управляемую соратником и подъехавшую на звуки выстрелов, и укатил.

Льва Николаевича неожиданно вывели одного из камеры и вывели в двор Петропавловской крепости, а потом в дом коменданта. Заключенного ввели в кабинет, а там его встретил совсем еще не старый богатырь. Мужчина в полевом офицерском мундире, почти сажень ростом, борода лопатой и жесткая улыбка на лице.

— Прошу за стол, покушайте, заодно и поговорим.

— Здравствуйте, ваше императорское величество.

— Я еще не короновался. Но неважно, не о том разговор. Вы знаете или догадываетесь?

— Простите, о чем вы?

— Обо всем. Читайте, — и с этими словами Александр Александрович дал Льву Николаевичу документы, которые наследник получил от своего дяди, Михаила Николаевича, героя Русско-турецкой войны.

В докладах было много интересного, там описывался опыт применения тачанок с картечницами Гатлинга, установленными как на малый переносной станок, так и на подрессоренную повозку. Рассказывалось о многозарядных винтовках Винчестера, используемых турецкой армией, попытках использования бронированных локомобилей, сделанных в Британии, и опытных образцов русских локомобилей. Отдельная тема это ракеты Константинова, снаряженные смесью селитры и сахара в качестве топлива, причем запускаемые с многозарядных станков. По тактике было много интересного. Про менделеевский порох хорошо отзывались.

— Кто вы такой? — спросил наследник. — Только не делайте вид, что я ничего не понимаю.

— У вас слишком много тех, кому нельзя лишнее знать. Я лучше всем все свои догадки расскажу, чем тайком английским шпионам, — отмахнулся Толстой.

— Догадки, говорите. И про уран догадались? Мне Менделеев много про вас рассказывал, когда просил о помиловании. И все-таки, откуда всё это знаете?

— Очень многое, что будут знать ваши помощники, уплывет за границу. У нас же нет контрразведки, зато есть неприкасаемые для правосудия.

— Хорошо, я понял. Не буду терзать, если нарисуешь винтовку-трехлинейку, будешь ссыльным в Пермской губернии. Если нет, будешь на каторге. Заниматься будешь в одиночке. Месяца хватит?

— Может, и за неделю управлюсь, — пообещал Лаптев. Он давно держал в руках оружие своей эпохи, а так за день можно было бы начертить.

— Нам очень нужна скорострельная винтовка.

— И пулеметы. Обратитесь к Хайрему Максиму, он еще в 1873 году создал пулемет.

— Спасибо. Что-то еще?

— Берегите себя, вы нужны России. А может случиться все, что угодно. Например, крушение поезда с вами, — предупредил Толстой.

Первым делом Лаптев начертил пулю образца 1930-го года. А потом эскизы винтовки Мосина образца 1930-го года. Управился к вечеру. Но зато целая неделя ушла на проработку деталей, и это без точных размеров. К тому же чуть позже еще внес в конструкцию некоторые дополнения, присущие винтовке Маузера 1898 года.

Получившиеся чертежи вручил лично в руки коменданту, генералу Майделю. Дальше с относительным комфортом ждал результата в камере.

Николай Михайлович Баранов, сильно обиженный на лейтенанта Рожественского, собирался с оным судиться, когда его к себе вызвал наследник и спросил:

— Николай Михайлович, вы не желаете поработать оружейником?

— Зачем? Чтобы снова мой труд оказался впустую, а на вооружение приняли иностранную винтовку? Еще и польют грязью как некий Рожественский?

— Сейчас все будет иначе. Я очень надеюсь, что вы сделаете нечто получше винтовки Винчестера, которыми турки воевали, — подбодрил Александр Александрович. — Держите эскизы.

— Хм, интересно. Кто нарисовал?

— Наш человек.

— Толстой Лев Николаевич? Он не оружейник. Но грамотно начертил, грамотно.

— Помалкивайте, кто автор. Главное, чтобы у нас была хорошая многозарядная винтовка, и никто не знал, кто ее настоящий автор.

— Понимаю, — ответил Баранов. — Я и про открытия Менделеева знаю.

— Я очень жду винтовки, — намекнул некоронованный наследник. — Надеюсь, вы мне сделаете подарок к коронации.

— Буду стараться.

— Договорились.

Льва Николаевича привезли в Михайловскую артиллерийскую академию, где завели в комнату и показали комнату, приказав поработать над кой-каким оружием.

Стоящая на высоком станке конструкция отдаленно напоминала знаменитый пулемет Максим, но Лаптев, оттеснив создание Толстого, принялся за работу. Вновь пришлось вспомнить знания времен Второй Великой войны. К утру завершил список усовершенствований, передав начальнику академии.

Хайрем Стивенс Максим долго качал головой, читая список, потом принялся за работу.

К коронации Александра Третьего опытные образцы трехлинейки и пулемета Максим были созданы и испытаны. Сам царь присутствовал на испытаниях.

Придворные сочли блажью приказ нового императора об оружии, но потом армия оценила малокалиберные винтовки и пулеметы. Простоватого Александра Александровича как царя никто всерьез не воспринимал, и зря. Этот богатырь взялся за управление империей так, как будто в него вселился дух Петра Великого. Этот славный представитель рода Романовых, поняв, что Толстой знает будущее, пользовался его книгами как подсказками, в то же время пуская слухи, что писал бред.

Сам же Лев Николаевич, лишившись усадьбы, поселился под полицейский надзор на северо-западе Пермской губернии, это западный Урал. Жил там вместе со всей семьей, работали на земле, но и добычей золота и алмазов потихоньку промышляли, как местные жители. Тяжеловато пришлось в голод начала девяностых, но выжили.

Годы текли один за другим, история шла немного по другому, похоже на изначальную, но не совсем. Изредка гости приезжали, но писатель не хотел печататься за границей, но словом помогал многим, например, отговорил некоего Александра Ульянова от покушения на императора.

И сам император делал некоторые вещи, изменяющие историю. Мурманск построили как порт, дополняющий Санкт-Петербург. Зиновий Рожественский в конце карьеры был начальником Владивостокского порта. Транссибирскую магистраль построили раньше, заводов создали больше.

И, знаете ли, результат был. Кровавая каша, которая заварилась в Китае в 1890-х годах, шла совсем по другому сценарию, чем должна. Более тактично, чем было в ином варианте, отжимали Маньчжурию, устанавливали порядки так, чтобы местных китайцев поменьше обижать. И не имели головной боли с восстанием "боксеров".

Войну с Японией на море проиграли, но вот сухопутную японскую армию разгромили подчистую. Одна из причин это "китайская гвардия", то есть русские полки с рядовым составом из китайцев и командирами с унтерами славянского происхождения. Немалую роль сыграли пулеметы Максимы и "баранки", то есть "винтовка Баранова N2". Еще японцев поразили бронепоезда и диверсионные группы, последние на поверку нагадили побольше, чем пресловутые ниндзя. Но все это были цветочки. Ягодки были в лице танков на газогенераторах и армейских автомобилях на газогенераторах, тянущих артиллерию и перевозящих боеприпасы.