Эпоха перемен (СИ) - фон Джанго Алекс - Страница 28

Предвидя такой поворот событий, тесть дал, наконец, добро на производство более совершенного, трехмоторного моноплана. Прототип которого создал Антон Фоккер уже в "будущем" 1924 году, а потом усовершенствовал Форд, заменив фанеру обшивки алюминием. Аппарат вошел в историю как "Жестяной гусь" (Tin Goose), первый коммерчески окупаемый. Не путать с истребителем того же Фоккера "Жестяной осёл", который действительно склёпан был из "тяжёлой" жести.

Первая сотня "русских Fokker F.VII", так и названная "Гусями", уже ожидала наших пилотов на недавно созданной российской авиабазе у турецкой границы. Меняя титул их специализации с "разведчик-истребитель" (пионер-киллер!) на более востребованного и ПЕРСПЕКТИВНОГО "бомбера". В том, что новинка первой досталась именно нам, "виноват" оказался "товарищ старший пионер-вожатый" В.К. Михаил. За свои военные подвиги почти заслуживший прощения монаршего брата, но ради дворцовых политесов, в России появляться пока права не получившего. Хотя, вместо уже старшего бомбер-вожатого, сразу произведённого в косморга 3-го ранга. Что и мне давало возможность временно поставить неплохого лётчика и организатора взамен себя над эскадрой на период её переучивания.

Ибо предписание явиться во Второпрестольную на базе уже ожидало. Как и аэроплан, с невиданной в этом веке скоростью, переместивший через Черное море и приземлившийся под Севастополем. Путешествовать далее, надлежало для эпохи более привычным транспортом. Благо, что железная дорога от Симферополя уже проложена.

За годовое моё отсутствие в России заметные изменения произошли. Страна в войне пока не участвовала, но военного люда на улицах, и в палаточных полевых лагерях вдоль (и вдали) дорог заметно добавилось. Причём, хоть и невозможно теперь стало по "мягким" погонам различить полковую принадлежность, но более "жесткий" говор выдавал в военнослужащих уроженцев Урала и Сибири. Подобное явление во всём мире называлось скрытной мобилизацией — страна на мировой пожар реагировала верно, хоть и без дорогостоящего фанатизма и горячки.

Да и форма преображаться начала не только погонами. Разумеется, немало господ офицеров (не кавалеристов) щеголяло ещё шашками. Но вот если вместо фуражки на голову облачало "превосходительство" подобие "кепки Ильича" от формы-афганки, то наряд считался уже полевым и из белого оружия доставало финского ножа за голенищем сапога. Новый офицерский летний головной убор отличался от солдатского только материалом побогаче, но узреть это возможным оказывалось исключительно вблизи, и выбивать комсостав снайперам противника становилось затруднительно. Общаясь с попутчиками по купе (так же служивыми), узнал, что обмундирование дополнили и стёганной телогреечкой.

Против "кавалерийской" суконной шинели совсем копеешной, но более тёплой. Кстати и под просторным шинельным пальто неплохо помещавшейся. А внутри кеппи, по зимнему времени удобно вкладывалась вязанная шерстяная шапочка, да и "уши" у головного убора опускались. Жаль, что тесть не стал ностальгировать и введение в форму "богатырок", несправедливо названных впоследствии "будёновками" отбил. Практичность "совмещения" с каской превысила романтику атрибута красноармейца. Ну а пилотки, да шёлковые шарфы суждено носить осталось только пижонам-пилотам. Не удивлюсь, если и ушанки шились во всю.

Даже такие мелкие детали и летом говорили о том, что армию готовят к войне, причём к зимней, без красивств, но и без "торговли дрожжами".

Оказалось, что в нашем "командирском" купе я являлся весьма популярной особой. Благодаря регулярно поступавшей в Россию военной кинохронике практически все господа офицеры знали меня в лицо не хуже чем нашего Государя. Даже как бы ставший уже лётной униформой джинсовый костюм под кожанкой совсем не требовалось "для опознания предъявлять". Служивый люд признал бы своего хоть в облачении Деда мороза, но в то же время дистанция перед обер-офицером не создавалась. И наскоро прихваченный с последнего места службы оплетённый лозой кувшинчик ракии также свою лепту внёс в разнообразие унылого пути. Потому то и не особо мы в "военную тайну" во время пути игрались.

Хоть рассказывать (как уже повоевавшего) заставляли в основном меня, но по репликам слушателей становилось ясно, что понюхать пороховую гарь вскоре всем присутствующим доведётся. Боевая учёба войск на этот раз проводилась в России не формально. Правда у всех убеждённость была, что опять придётся с турком воевать — и войска на юго-западе концентрируются для помощи лаймам. Впрочем, наверху видней за кого нам умирать! А пока живы, грянем же песню дружно. Когда поезд дошёл до Питера весь вагон выводил: "Космомольцы — добровольцы, надо верить и жить беззаветно, сквозь огонь мы пройдём если нужно, только так можно счастье найти!"

Разумеется, до того под чарочку политинформацию провести пришлось, что не раскольники мы на манер "хлыстов" и им подобной мерзости. Просто, взмывая в заоблачную высь, никто из нас, сидящего на тучке седого старичка, не заметил. Но это не значит, что нет Бога — иначе кто бы надоумил человечество так высоко забраться? А ведь это только начало, непременно "и на Марсе будут яблони цвести!". Недаром же создан человек по подобию Божьему, недаром заповедано ему плодиться и размножаться.

Вот и заключается смысл существования не в уничтожении себе подобных, а в колонизации космических глубин — дабы Царство Господне расширить. И пусть, сам я вряд ли за свою жизнь смогу достичь даже Луны, но мой или твой сын или внук, товарищ космомолец, непременно это совершит. Это и есть наша божественная миссия. И исполнит её не только лётчик-космонавт, но и миллионы обеспечивших его полёт космомольцев. Начиная от городового, порядок в обществе сохранившего, и ученым, космический корабль создавшим, заканчивающего.

И не какие мы не мессии, высшие откровения познавшие. Каждый здравомыслящий разберется, ради чего он живёт, и куда человечество скатится, если не станет он космомольцем. А первым "прозревшим" человеком на земле считать следует даже не Циолковского, сказавшего: "Земля есть колыбель цивилизации, но нельзя вечно жить в колыбели", а "техника" — Николая Ивановича Кибальчича, талантливого инженера, загубившего жизнь и Дар на производство бомб для "Народной воли". И только в 1881 году, ожидая в крепости казни, разработавшего оригинальный проект пилотируемого ракетного летательного аппарата.

На перроне встретил меня посыльной и прямо с вокзала, как я наивно предполагал, "полковника запаса" автомобиль доставил к Дому с колоннами на Фонтанке. Теперь называвшегося Управление заведующего авиацией и воздухоплаваньем. А уж там препровождён в святая святых — Канцелярию ("Авиаканца"), к возглавлявшему её генералу от кавалерии Кульбарсу Александру Васильевичу. Ещё за Хивинский поход Золотым оружием пожалованным и не расстававшимся с ним и со шпорами наверно даже в кровати.

Встретил старичок меня милостиво, даже к нарушению формы одежды не придравшись. Чувствовалось, что имелись на этот счёт (да и не только на этот) у него инструкции свыше. Приятно оказалось узнать, что войнушку мне (и всей эскадре) в выслугу засчитали, и за год полный полковничий оклад, аж в 1200 рубликов натикал. Но дальнейшую отработку царских щедрот предстоит производить уже на русской службе. Сей день, на опохмелку с дороги так и быть, разрешил потратить. Но вот уже назавтра, прям с утра, явиться по полной форме с обязательными к ношению орденами в Генеральный штаб и прочитать там перед слушателями лекцию "Опыт применения авиации на бельгийском фронте".

Хотя, чего мне ещё там читать? Кто хотел — сам всё прочитал. По книжке, да ещё и кинохроникой "с фронта" заполировал. Должное ведь надо отдать, отчёты мои, грамотные люди систематизировали и толстенькой книжкой издали (правда, опять ДСП). Разумеется в соавторстве, но ведь без этого в "культурном обществе" никак.