Чертова принцесса (СИ) - Шепельский Евгений Александрович - Страница 33

– Повесь на шею.

– Что это?

– Обещанное.

– Амулет-абсорбер?

– Точно так. Пока вы… разглядывали принца сквозь подзорную трубу, я доделал амулет, найдя последний ингредиент – лист самшита. Амулет будет брать на себя твои неудачи.

Ладанка была тяжелой. Видать, старик напихал туда не только листья, но и разные камешки и еще что-то. Черт его знает, что суют в такие амулеты – может, когти летучих мышей, маринованные жабьи глаза, уши крыс и прочие магические деликатесы. Я надел, заправив ладанку под рубашку.

– Носи его не снимая. Всякий раз, когда амулет будет брать на себя твою неудачу, ты ощутишь тепло. Если неудача будет крупной, тебя обожжет. Не бойся, так должно быть.

– Ладно, – сказал я. – Успокоились. Улыбаемся и пляшем. Поедим и сориентируемся на местности.

Малость перекусили. Затем я расстелил на кочке карту, добытую на «Малке», и начал водить по ней пальцем, временами поглядывая на заснеженные пики. Опыт странствий в горах у меня был.

– Ежли брать по прямой, наш кусок – с хвостиком сто миль. Недурно, вообще-то, как за четверо суток. Больше мы не петляем, значит, осталась мелочь. Три-четыре перехода, и выйдем к седловине между Большеньким и Тенвиром. Там перевал, селение Аб... Абор... Не вижу, затерто. Принц знает, что мы туда идем? Нет, не думаю. Его резоны: мы петляем по Тарентии, чтобы оторваться от погони. В этом «Абор-затерто» мы наймем проводника, и вот он, Фалгонар! Но принц загонит нас раньше. Всегда думал: спрятаться в горах легче легкого! Что, за нами медом намазано? Не понимаю!

Я подошел к Чичо и ласково потрепал животное за холку. Потом взгромоздил на него поклажу.

– Вставайте, Франног. Вандора, подъем! Пора двигать. До ночи еще один переход.

Однако, когда старик с оханьем умостился в седле, Чичо вновь заупрямился. Сколько не понукал его мудрец, серый стоял на месте. Ни мои угрозы, ни ласковые уговоры мудреца вкупе с почесыванием мохнатых ослиных ушей не помогли – кажется, Чичо решил пустить на этой дороге корни.

– Есть два способа укрощения ослов, – задумчиво сказал я, опираясь на самшитовую палку. – Первый гуманный – повесить перед его мордой пучок свежей зелени, или репейников, или что они там любят, и ехать, пока руки не устанут держать удилище. Второй прямой и жестокий, против которого протестуют жены селистианских аристократов, эти, из общества «Понежнее»; нечего им больше делать, кроме как доставать бедных крысобоев и возчиков столицы. В нашем положении «понежнее» равно самоубийству, значит...

Я изо всех сил огрел ишака палкой.

Амулет обжег мою грудь. Я ужаснулся, поняв, что сейчас может произойти.

С отчаянным воплем Чичо рванул вверх по узкой дороге. Мудрец закричал что-то наподобие «И-и-и-я-я-я!», тряпичной куклой мотаясь в седле.

Он исчез за поворотом, и, как писали о Горлуме в каком-то из переводов «Властелина колец» – «больше его не видали». Вру, конечно.

Пока мы разыскивали мудреца, я каждую секунду ожидал, что сердце мое остановится. Ну, вы помните, что Франног связал наши жизни одной нитью. Если осел сбросил его на дорогу, или, скажем, в пропасть… И старик лежит на ее дне, и жизнь его дотлевает, как фитилек у прогоревшей свечи…

Удивляюсь, как я не покрылся сединой.

Мы отыскали его через десять минут: Франног в весьма растрепанных чувствах умостился на обочине под кустом боярышника и едва слышно охал:

– Ох! Ох... Ох-ох... Ох!

На колючках куста ветерок тормошил размотанную ленту тюрбана. За кустами виднелся крутой обрыв.

– Моя одежда, мой спальник, еда... – перечислил старик, глядя в одну точку. – Падая, я ухватил только суму с манатками Бакинчу. Сынок, сидя здесь, я понял вот что: твоя неудачливость – крайне заразная штука. И еще: в определенных обстоятельствах ты ведешь себя как последний дурак.

– Амулет, – промолвил я, тыча пальцем в собственную грудь. – Благодарите небо. Иначе…

Франног заохал.

Я оглянулся по сторонам:

– Где осел?

Старый аскет молча указал на пролом в кустах.

Так я стал виновником смерти ишака.

Я посадил Франнога позади себя. Таким макаром мы одолели еще с десяток миль, перевалив очередную гору. К ночи погода испортилась, зарядил мелкий дождь. Я срубил в стороне от дороги некое подобие шалаша. Там мы утешились остатками разбавленного вина. Разговор не вязался – нас охватило предчувствие скорой и очень скверной развязки. Франног вынул из подсумка запаянный хрустальный фиал с жидкостью, флюоресцирующей зеленым матовым светом, если ее потрясти. Я развернул карту, долго смотрел, встряхивая колбу, когда свет начинал меркнуть.

– Перед «Абор-затерто» еще три поселка, – в конце концов сказал я. – Сдается мне, если завтра я ничего не надумаю, придется решиться на крайние меры. Деньги-то при мне. – Я хлопнул поясную суму, там звякнуло.

– Собрался подкупить горцев? – прошелестел Франног.

Я выдержал паузу, чувствуя на себе взгляд Вандоры.

– Не хочу, но придется.

– Затея сомнительная: тарентийские горцы не слишком боевиты.

– Сказочно! Но и среди них попадаются рисковые ребята! С Тендалом семь бывалых рубак и ручная собачка породы пекинес. Люди преданные и стойкие, по его слову приколют родную маму и не спросят – «Чего ради?» Для засады мне потребуется человек пятнадцать... Зажму нашего принца в какой-нибудь лощине... Мы будем бросать камни и стрелять из луков, потом возьмемся за кинжалы, начнется свалка... Ахарр! Тендала могут отправить к пращурам на небеса. Только это меня останавливает – я не хочу его смерти. Нет, еще я боюсь, что наемники без всякой работы приберут к рукам гонорар. Я не хочу его смерти, Вандора! Надеюсь, удастся перебить часть людей принца и принудить его сдаться.

Колба мигнула и начала гаснуть. Я не стал ее трясти.

Принцесса молчала. Она лежала позади меня у стены и молчала. Иногда я оглядывался. В темноте поблескивали ее глаза.

В голосе старика прозвучала апатия:

– Увы, сын мой. Сдается мне, ты выбрал единственно верный способ остановить Тендала. Дам совет: ищи случай. Так обычно говорят северные мудрецы. Судьба часто предоставляет спасительный случай, даже в обстоятельствах почти безвыходных, нужно только его разглядеть, но в этом-то и состоит основная проблема: большинство людей слепы.

Я вздрогнул: разговоры о случаях пугали меня все больше.

Спали мы… раздельно. Скажем так: Вандора не удостоила меня даже мимолетных объятий. В шалаше, конечно, присутствовал третий, и никаким сексом мы не могли заняться, но она, по крайней мере, могла бы меня обнять. Мои же руки, тянувшиеся к ней во мраке, получили от ворот поворот, как в том анекдоте про советского и вьетнамского космонавтов: «Ничего, гад, не трогай!»

И еще: даже сквозь сон я ощущал, что принцесса бодрствует. Умею я чувствовать женщин (не только внутри, но и снаружи). Она лежала с открытыми глазами и думала. Кажется, до нее наконец дошло, что великолепное приключение, во время которого кипит кровь и поет душа, грозит обернуться страшнейшей драмой, в которой она будет вынуждена принять либо сторону родного братца, либо – сторону любимого мужчины.

Во сне мне постоянно чудился дробный конский топот загонщиков. Поэтому я не слишком испугался, когда нервозная дрема прервалась тычком кулака в бок.

Франног встряхнул светильником над моей головой:

– Я понял! Ох на, сявки потрошенные, я все понял!

Блеснули глаза принцессы: она слушала лежа, внимательно слушала.

– Отыскали смысл жизни?

– Ду-урень! Олух! Тендал не маг, но у него способности медиума! Ясно?

– Не совсем. – Я поежился: с веток капало.

– Впадая в транс, он шпионит за нами, прослеживая путь твоей души через астральную проекцию! Не слишком мудреный процесс, хотя и требует времени – полчаса, час, все зависит от таланта. Таким образом, он всегда знает примерное направление твоего бегства.

Тревожный холодок коснулся затылка.

– Почему зацепил… мою душу?

– Во-первых, он тебя ненавидит, и ненависть удваивает его силы. Второе и главное: у него твоя вещь, нечто интимное, что ты забыл на «Малке».