Мятежный сектор (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов" - Страница 6

Вся очередность действий продумана заранее и безошибочно воплощена в жизнь. Нащупать пальцами почти плоскую заглушку, аккуратно подцепить ее ногтем и приоткрыть, чтобы тут же вставить туда штекер, и слегка надавить, совмещая хитро расположенные контакты. Терминал пискнул, сообщая о подключении нового устройства. Нортис растянул губы в тихой усмешке. Первая часть операции удалась.

Операции крайне грязной, рискованной и чреватой дальнейшими последствиями, но выбора не было. Надо выяснить что происходит с засбоившим имплантатом и после этого принять надлежащие меры. Пропитанный алкоголем тампон прикрыл кровоточащий разрез, поверх него крест-накрест легли два обрывка изолирующей ленты для электропроводки. Готово.

Протянув механическую руку, калека подтянул к себе установленную на кронштейне клавиатуру. Дождался пока компьютер опознает устройство, вывел на экран диагностическую таблицу и углубился в изучение мешанины бегущих столбиками цифр.

Ему потребовалось несколько минут, чтобы вникнуть в выведенную на экран информацию и понять, что добрый доктор Люмбери очень сильно поимел своего пациента. Печеночный имплантат был создан более семи лет назад и уже трижды был вживлен в тела пациентов. В первых двух случаях имплантат был извлечен из трупов – об этом свидетельствовали сохранившиеся логи, четко указывающие на падение жизнедеятельности до нуля и отметки о последующем переходе устройства в пассивный режим. И ни разу с начала момента эксплуатации имплантат не проходил профилактическое тестирование и чистку при помощи специализированных устройств. Более того – имплантат даже не сбрасывался «на ноль», на его накопителе до сих пор сохранилось море информации о предыдущих носителях, включая не только показатели их жизнедеятельности, но и холодную констатацию их мучительной смерти.

Судя по всему – доктор Люмбери попросту вырезал выключившуюся машину из трупа, очистил и обеззаразил внешнюю поверхность от крови и поместил ее на склад, дожидаться нового хозяина.

— Ну доктор… – зло прошептал Нортис – Это ты зря. Что ж… все идет одно к одному…

Закрыв таблицу, калека вошел в настройки начавшего сбоить устройства и пользуясь имеющимися кодами доступа, перевел устройство в повышенный режим функциональности. Это приведет к еще большому росту расхода оставшихся ресурсов, но избавит от боли и неизбежного токсикоза.

Плотно сжав губы, калека последний раз просмотрел цифры и закрыл программу.

Затем вывел на экран картинку транслируемую из окуляров Крыса, что сейчас сидел в вентиляционном коробе и наблюдал за худой фигурой стоящей посреди пересечения четырех коридоров двенадцатого сектора. Окончательно спятивший Мика Доза продолжал исступленную проповедь и с каждым днем слушателей у него становилось все больше.

Аккуратно извлекая провод из живота, скрепляя края разреза скобками степлера и очищая кровь гигиеническими салфетками, Нортис не забывал посматривать на экран терминала, где крупным планом было показано исступленное лицо Мики. В его голове постепенно начинал созревать план. И ключевой фигурой этого плана был внезапно спятивший и возомнивший себя мессией наркоман Мика Доза.

На мгновение оторвавшись от работы, парень активировал установленную на браском программу удаленного контроля и вбил несколько команд. Теперь заключенный в крысиную шкуру робот будет не только следить за Микой, но и оберегать его в меру своих скромных возможностей.

Еще через полчаса заурчали моторы гусеничной платформы и Нортис покинул комнату. Одновременно с ним в движение пришли три гигантских крысы, что до этого момента охотились в темных шахтах вентиляционной системы на своих бывших сородичей. Правда, крысы выглядели живыми существами только снаружи, а под шкурой скрывалась сложная искусственная система из пластика и стали, напичканная электроникой. Четвероногие киборги собранные из технологичного хлама. Верные помощники и единственные друзья жестоко искалеченного парня…

В темных и давно заброшенных шахтных коридорах под Астероид-сити слышался мерный звук моторов, шелест пластиковых гусениц, хруст мелкого гравия и глухое бормотание:

— Доктор, доктор… ведь я мог просто взять… мог заставить… мог убить тебя… но ведь не сделал этого. Возможно я был слишком мягок? Что ж… в этот раз я не допущу такой ошибки…

По меркам «внешнего» сектора Астероид-сити доктор Люмбери жил на широкую ногу. Хотя с виду этого сказать никак нельзя. Ну что особенного в обшарпанной металлической двери? У иных работяг двери в их жилые помещения и то получше выглядят.

Но доктор был доволен. Он не любил выставлять напоказ свою обеспеченность. Поэтому и одевался в неброскую одежду темных цветов, поэтому и пользовался устаревшей моделью браскома, поэтому и брился далеко не каждый день, так как он отлично знал, что его сухая физиономия с щетинистыми щеками выглядит как эталонный образчик физиономии нищего и почти опустившегося неудачника.

Единственное что выдавало в докторе обладателя некоторой денежной суммы – он предпочитал пользоваться электро-такси, не рискуя бродить по темным коридорам двенадцатого сектора. Люмбери не раз штопал ужасные рваные раны, совмещал концы сломанных костей и часто доставал имплантаты из трупов – и многие из этих бедолаг виноваты лишь в том, что решили пройтись по «внешнему» сектору пешком. Кретины.

Узкий коридор осветился мутным светом идущим из слабеньких фар машины, к дверям лечебницы и одновременно жилого отсека подкатило дребезжащее электро-такси. Расплатившись по счету и не оставив чаевых водителю, Люмбери выбрался наружу и поспешно шагнул к двери, торопясь оказаться в безопасности. Коротко пискнул электронный замок, одновременно запищал браском, высветив на экране входящий звонок. Чертыхнувшись, доктор активировал вставленный в ухо наушник и, шагнув в темный зев дверного проема раздраженно рявкнул:

— Да?

Это стало главной ошибкой доктора. Потому как прояви он хоть немного больше осторожности, то немедленно почувствовал бы витающий в воздухе запах смерти. Причем в прямом смысле этого выражения – кондиционированный воздух нес в себе смешанный с цветочным ароматом сладковатый запах гниющей плоти. Запах гангрены. И почуй Люмбери этот знакомый каждому врачу аромат, он успел бы отшагнуть назад и захлопнуть дверь. Возможно сумел бы догнать и остановить отъезжающее такси.

Но доктору не повезло. Он был слишком раздражен и слишком поглощен разговором. И поэтому без раздумий шагнул внутрь, одновременно отдавая браскому приказ зажечь свет.

— Я же сказал – цена неприемлема! Нет, не пойдет. Да нет же! Где это видано, платить такие деньги за печень алкоголика со стажем? Там не печень, а бесформенный шмат загнивающей циррозной плоти! Нет уж, пусть ищет другого дурака. И передай ему…

Собеседник не успел узнать, что именно собирался передать Люмбери. Ибо в этот миг на выставленной вперед ноге доктора сомкнулись стальные пальцы, и он осекся на полуслове. Не успев опомниться, вмиг взопревший Люмбери почувствовал, как в его пах ткнулось нечто твердое. Послушный браском немного запоздало выполнил приказ хозяина, комната ярко осветилась.

Темнота рассеялась, а судорожно сглотнувший доктор пожалел, что вновь обрел возможность видеть. У его ног ничком лежала грязная безногая фигура. Одной рукой – стальной и огромной – незнакомец сжал ногу доктора в районе щиколотке, а другой – из плоти и крови – с легкостью удерживал невероятно большой тесак, другим концом уткнувший в пах доктору. Одно нажатие и острый конец тесака легко пропорет тонкую материю брюк и вонзится прямо в…

Издав нечто вроде сдавленного всхлипа, Люмбери пробормотал:

— Я перезвоню… потом.

Связь прервалась, а доктор медленно поднял руки вверх и пробормотал:

— Я… я не понимаю.

— Бывает – отозвался незнакомец, рывком поднимая голову.

В лицо Люмбери уставились мертвые визоры сдвоенного глазного имплантата. И Люмбери были хорошо знакомы как сам глазной протез, так и бледное грязное лицо его хозяина.