Командарм (СИ) - Нестеров Михаил Петрович - Страница 18

Северов стоял в углу зала с бокалом шампанского в руках и смотрел на радующихся людей, произносились тосты, люди смеялись, обнимались, что-то рассказывали друг другу. Со стороны казалось, что совместная победа над таким сильным врагом объединила их всерьез и надолго. Возможно, некоторые так искренне считали. Но Северов знал, что скоро, очень скоро все изменится. Красная Армия в этой истории зашла намного дальше, чем в прошлой, а ведь даже тогда союзники считали, что она забралась слишком глубоко на запад. Нечистоплотность, мелкие и крупные пакости были вполне в ходу еще до окончания войны. Взять хотя бы подписание первого акта о капитуляции 7 мая 1945 года в Реймсе. Олег наблюдал за стоящими рядом Жуковым, Эйзенхауэром и Монтгомери. Георгий Константинович имел вид очень счастливого человека, но взгляды, которые он бросал на своих собеседников, показывали, что благодушной расслабленности у маршала нет. Эйзенхауэр также выглядел очень довольным, но по нему также было видно, что внутри него есть чувство обеспокоенности. Жуков был ему симпатичен как решительный и талантливый военачальник, как человек, который командовал огромной, победоносной, самой сильной в мире армией. Но как представитель своей страны, как человек, принадлежащий к высоким правительственным кругам, он понимал, что вчерашний союзник легко может превратиться в противника. На лице Монтгомери проявления чувств читались гораздо хуже, чем у Айка, но было видно, что его немаленькое тщеславие вполне удовлетворено. Пренебрежительное отношение к русским варварам проявлялось не столь явно, но было ясно, что друзьями этот человек ни Жукова, ни советских генералов не считает в принципе. Вынужден улыбаться, как улыбался бы китайцам или неграм с Берега Слоновой Кости. А самое интересное заключалось в том, что рядовые солдаты и многие офицеры английской и, особенно, американской армий искренне считали – рассматривать русских в качестве врагов нонсенс, глупая шутка.

Размышления Северова прервал порученец маршала, пригласивший его подойти к тройке главных действующих лиц.

– Чего в сторонке стоишь, как сыч смотришь? – маршал смотрел хитро, прекрасно понимал чувства летчика. – Вот, познакомься.

И обратился к союзникам:

– Генерал-майор Северов, командующий армией особого назначения РВГК.

– Здравствуйте, господа! – перешел Северов на английский. – Не имею чести знать вас лично, господин Эйзенхауэр, но о выдающихся полководцах наших союзников у нас знает каждый образованный офицер. Рад знакомству.

Генералы вежливо улыбнулись, американец, стрельнув глазами по орденским планкам Олега, осведомился:

– Я вижу у вас высшие награды Британской империи. Когда и за что вы их получили?

– Крест «За выдающиеся летные заслуги» за оборону Александрии, орден «За выдающиеся заслуги» за взятие в плен фельдмаршала Роммеля, Крест Виктории за потопление «Тирпица» и «Шарнхорста».

– Генерал Северов имеет высшие степени всех полководческих и флотоводческих орденов Советского Союза. В состав его армии сейчас входят все авианосные ударные группы нашей страны. Это ему сдался итальянский линейный флот, три новейших линкора.

Эйзенхауэр с удивлением рассматривал стоящего перед ним молодого человека, планку Медали Почета он тоже разглядел, но спрашивать ничего не стал. А Жуков решил усугубить:

– Позавчера всего лишь с одной ротой генерал принял бой с батальоном эсэсовцев, поддержанных бронетехникой. У наших солдат тяжелого вооружения не было, только гранатометы. Дело дошло до рукопашной, из наших в живых осталось всего несколько человек, рота немцев сдалась им в плен, остальные были уничтожены.

Генералы разглядывали Олега с еще бОльшим удивлением, потом американец спросил:

– Я не понял кто вы. Пехотинец? Моряк? Танкист?

– Я летчик-истребитель. Теперь морской летчик. Занимался в том числе подготовкой авиагрупп для наших авианосцев.

– Генерал Северов закончил академию, занимался проблемами взаимодействия авианосных ударных групп с сухопутными войсками. Имеет непосредственное отношение к разработке новейших типов оружия и тактики его применения. Имеет также ученую степень по военно-морским наукам.

– Не все наши противники повержены, – сменил тему Айк. – Япония сильна и капитулировать не собирается.

– Немцы полгода назад тоже не собирались, – хмыкнул Северов.

– Значит, Советский Союз скоро объявит войну Японии?

– Решения такого уровня принимаются на самом высоком уровне. Задача военных – выполнять приказы.

Генералы кивнули, было понятно, что русские не могут распространяться на эту тему.

Дальше беседа потекла более непринужденно, по просьбе союзников Олег рассказал о действиях своей особой бригады в Северной Африке, о пленении Роммеля, о морских операциях. Монтгомери с юмором рассказывал о своем обучении в Королевском военном училище в Сандхерсте, о службе в Британской Индии. Об ярких эпизодах своей долгой службы рассказывал Жуков, а вот Айк больше молчал, воевать он начал только в Северной Африке и до этого в боевых действиях участия не принимал.

Разошлись только утром, но Жуков Олега не отпустил, пригласил на завтрак. Северов понял, что маршал хочет поговорить.

Командармы, приглашенные на церемонию подписания капитуляции, в большинстве разъехались по своим частям, поэтому кроме них на завтраке присутствовал только маршал Рокоссовский, только что приехавший в Потсдам.

– Дела такие, – Георгий Константинович подцепил на вилку кусок курицы. – Италия тоже из войны вышла, маршал Бадольо арестовал Муссолини. Но провернули мы, мужики, просто грандиозную аферу, иначе и не скажешь. Немцы сопротивление прекратили, итальянцы и не собирались, поэтому удалось обеспечить переброску в Рим двух дивизий десантников и несколько групп осназа, с ними прилетел генерал армии Петров, который с нашей стороны и подписал все документы. Фельдмаршал Кессельринг ликвидирован, немцы сдались, капитуляцию подписал генерал-полковник Фитингоф. Петров и с Бадольо все бумаги подписал. Вот так. Сейчас союзнички вой подымут. Не успели они, только на Сицилии высадились. Да, сейчас во Франции высаживаются, прямо в портах Нормандии. А в Бельгию и Голландию мы их не пустим.

– Лезть сейчас во Францию навстречу союзникам не лучшая идея, – сказал Рокоссовский.

– Мы и так отхватили гораздо больше, чем могли себе раньше представить. Нам с этим надо управиться, а Франция… Не так уж и любят там англичан. Вспомните операцию «Катапульта», им ее французы еще долго припоминать будут. Англичане им попытку удара по Гибралтару тоже напомнят. Так что пусть потягаются, взаимные претензии попредъявляют! – Северов усмехнулся. – Все лучше, чем против нас дружить.

Маршалы засмеялись.

– Кстати, на севере наши до самого Тромсе проперли, – Жуков принялся за вареное яйцо. – Десант Северный флот высадил удачно где-то неподалеку, да и в сам порт потом пару батальонов выбросили. Немцы сопротивляться передумали. Их, между прочим, тобой пугали!

– Как это? – удивился Северов.

– Ну не в смысле генералом Северовым. Объяснили, что если они «Тирпиц» и «Шарнхорст» забыли, то можем напомнить.

Олег прикинул общую картину, получалось внушительно. На севере Тромсе, очень важная база, незамерзающий порт, ключевая позиция для контроля входа в наши северные моря. В Европе Дания, Бельгия и Голландия. Балтика становится внутренним морем, а Балтийский флот становится Атлантическим. На юге Европы имеется база Саламин, если в Италии дела пойдут как задумано, то будет база и там, в самом центре Средиземного моря. Плюс Чанаккале, теперь Нахимовск. Черноморский флот становится Средиземноморским. Да еще в войне с Японией что-нибудь отхватим, чтобы обеспечить безопасность восточных рубежей и беспрепятственный выход в Тихий океан. Плюс промышленность почти всей Европы. Скоро все успокоится, люди увидят, что никто не ущемляет их права, что у них есть работа, достаток, защита. Сталин, кажется, проникся мыслью о том, что любое учение должно совершенствоваться вместе с развитием общества. Построение коммунизма, про который пока никто ничего не знает кроме лозунга «от каждого по способностям, каждому по потребностям», не самоцель. Цель – построение сильного государства, способного проводить независимую политику, государства, где социальная справедливость не лозунг, не средство успокоить сознание обывателя, а краеугольный камень внутренней политики. Этой задачи на всю жизнь хватит и внукам нашим останется. Вот построят и сами решат, что дальше. Северов улыбнулся своим мыслям, но Жуков не успел его ни о чем спросить, вызвали на узел связи.