Копейщик (СИ) - Парсиев Дмитрий - Страница 49

— Вот видишь, — он показал камешек на раскрытой ладони, — Он довольно крупный, но вот поверхность, видишь, какая рыхлая? На обкатке много обгорит, едва на копейку потянет. А вот этот, — чух взял другой камень, — Он поменьше, но смотри какой ровный, почти как готовая монета, выгорит самая малость, двушка-то получится.

— Любопы-ытно, — протянул Витуся осматривая камень на грязной старшинской ладони, — А вот я не понял, почему это называют «обкатка», а не «обжиг», например?

Чух снова засмеялся:

— На камень приходится иногда по нескольку раз приказ накладывать, пока до ровного обгорит. А проверяют вот так, — чух катнул будущую монету по столу, — По тому как он катится и видно, ровный стал или нет.

— Надо же, — поразился Витуся, — Выглядит не так уж и сложно…

Так Витуся увлекся изготовлением нифриловых монет. Он повсюду таскался за старым чухом, с радостью кидался помогать в любой работе, даже и тяжелой. Одним словом, сделался у чуха самозваным подмастерьем. А больше всего ему нравилось проводить время в хранилище готовых изделий. Он перебирал и расставлял монеты стопками, тужился, пытаясь научиться видеть их «решетчатый строй», и совершенно не расстраивался от того, что ему этого никак не удавалось. В нифрильной могии Витуся был не просто слаб, а совершенно к ней не пригоден, но был он настырен и упорен, каждая новая неудача только повышала его настойчивость.

Дружинники, застрявшие на прииске вместе с Витусей, смотрели на его чудачества со снисхождением, а даже, пожалуй, были и рады. Когда человек при деле, он не ноет, не скулит, и с ума не сходит. Вот только, когда в горы пришла весна и пора спускаться вниз, тут-то Витуся и зачудил «по-крупному». Боец, посланный обрадовать наукаря новостью о скором окончании его затворничества на прииске, вернувшись к десятнику не сразу смог подобрать слова, а только мялся и в недоумении пожимал плечами:

— В общем там такое дело, — сказал он, наконец, — Не хочет наш Витуся спускаться.

— Что значит не хочет? — десятник насупил бровь, он был терпелив к Витусиным чудачествам, но терпение это имело предел.

— Говорит, что здесь обождет доставку материалов, — боец развел руками, — Говорит, от него там все равно толку никакого.

— Что значит обождет? — взорвался десятник, — Здесь княжеская служба, а не девичьи смотрины. Где он?

— Так в хранилище торчит. Где ж ему еще… — боец осекся, не договорив, потому что договаривать было уже некому. Хлипкая дверь каморы бабахнула об косяк. Боец хмыкнул и решил пару минут подождать. Зная крутой нрав десятника, он не сомневался, что Витуся сейчас будет притащен как щенок за загривок. Однако десятник через пару минут не вернулся. Не вернулся и через полчаса. Его возвращения боец прождал больше часа. Когда десятник зашел в камору, Витуси при нем не было:

— Здесь останется, — сухо бросил он, и, проявив благоразумие, никто задавать вопросов не стал.

Зато, когда они спустились с горы и добрались до ближайшей заставы, десятник запросил связь со столицей и сделал очень подробный доклад. Доклад этот был тут же доведен до сведения Вереса. И вот, когда к подножию Белроги прибыл обоз с материалами для возведения канатного пути, прибыл туда и сам князь, чтобы лично оценить размер «копеешной горы», а заодно пообщаться с изобретательным Витусей, смогшим по словам десятника «разглядеть в нифриле скрытые ячейки».

Во время разговора с Вересом, Витуся остался верным своей натуре представлять собой ходячее противоречие. Он одновременно раздувался от гордости, что все-таки научился видеть ячеистый строй, и отчаянно трусил от того, что привлек к себе внимание самого князя.

— В копеечной решетке девять ячей, — говорил он, опасливо косясь на князя, — Четыре парных, а одна пустая…

Осознав, что отнимает княжеское время, сообщая очевидности, Витуся испугался и замолк. Чтобы вернуть Витусе дар речи, Верес согласно прикрыл глаза, давая понять, что слушает.

— Да, одна пустая, — повторил Витуся и снова испугался. Тогда Верес протянул ему кружку воды. Поскольку разум Витусин был застлан, питье он принял, даже не отдав себе отчета в том, чья рука его подала. Питье его слегка успокоило, и он смог продолжить, — Вот я и подумал, что просто ей пары не хватает.

Тут Витуся внезапно забыл о своих страхах, засиял как девица на выданье и заговорил с жаром:

— Понимаете, эту лишнюю ячейку то «темным окном» называют, то «дырой», а ей просто пары не хватает! — Витуся счастливо засмеялся.

— Но если сложить две копеечные монеты, то вместе они дают эту дополнительную пару, — проявил осведомленность не пожелавший присоединиться к веселью Верес.

— Да верно, — Витуся посмотрел на князя с удивлением. Удивление постепенно, но неумолимо перерастало в новый испуг.

— Да, это не новость, — мягко сказал князь, — Но, как я понял, это не единственное ваше открытие. Витуся, не надо меня так бояться, просто рассказывайте.

— Да, конечно, — Витуся попытался взять себя в руки, — Итак, если взять две монетки, то каждая из них имеет по одной безпарной ячейке. И когда мы их сложили вместе, то мы их, если так можно выразиться поженили.

— Хорошая метафора, — похвалил Верес.

— Благодарю, вот, князь, извольте смотреть, — наукарь извлек из-под стола и выставил перед Вересом берестяную коробочку, в которой копеечные монеты были плотно уставлены в столбики, — Я пробовал различные расстановки монет, и получил довольно любопытные показатели, — Здесь монеты составлены в столбцы по девять монеток в каждом.

— Я так понимаю, что число девять здесь не случайно? — уточнил Верес.

— Все верно, — подтвердил Витуся, начиная понемногу увлекаться, — Девять монет дает четыре дополнительные пары, и плюсом к ним снова остается одна безпарная ячейка.

Верес кивнул, давая понять, что следит за мыслью.

— Теперь вот, как вы можете видеть, в коробочке умещается девять раз по девять столбиков.

— Ага, восемьдесят один столбик по девять монет, — подсчитал рачительный князь, — Что означает, в коробке 729 копеек, семь рублей с небольшим.

— Верно, — согласился Витуся, вслед за князем проделав те же арифметические вычисления, — Но важно другое. Девять монет в столбике дают четыре пары и одну безпарную ячейку, затем эти девять безпарных от каждого столбика в ряду точно так же объединяются в четыре пары и одну безпарную, а потом и в девяти рядах точно так же.

— Вообще-то, от перемены мест слагаемых, — сказал князь веско, — Сумма чисел не меняется. Как бы их не расставить, семьсот двадцать девять монет создадут…Так, сейчас подсчитаем… Создадут 364 новые пары. Так в чем же ваше открытие?

— Суть открытия в том, — в голосе торжествующего Витуси проявилась напевность, — Что при таком способе расстановки, вот эти наши 364 новые пары обретают свойство самостоятельной монеты. А все крупные монеты…

— …Имеют трехмерную решетку, — догадался князь. Он откинулся на спинку сиденья и посмотрел на Витусю одобрительно.

— Вы правы, князь, — Витуся лучился.

— Так, и сколько дополнительных пар получилось?

— Новые пары обрели свойства куба с гранями 19 на 19 на 19. То есть порядка трех тысяч четырехсот новых пар, что равнозначно объему памяти 857 копеек!

— Ну, что ж, неплохо, — похвалил Верес, — Только благодаря особому способу расположения монет, мы более чем удваиваем хранительные возможности нифрила.

— Но это еще не все, князь.

— Удивите меня.

Витуся стал извлекать из-под стола и выставлять на нем другие точно такие же коробочки с уложенными в них монетами. Когда на столе оказались девять таких коробочек, Верес с опаской глянул на ножки стола, все-таки тяжелее нифрила на свете ничего нет. Наукарь составил эти девять коробок в куб.

— К сожалению, запас копеечных монет ограничен, — сообщил он со вздохом.

— Витуся, не зарывайтесь, — Верес погрозил ему пальцем, — Вы и так распоряжаетесь здесь объемами нифрила, которые не снились ни одному наукарю в мире. Ну, и каков итог с девяти коробок? Я так понимаю, что коробки, собранные вместе, объединяются в еще более крупную «монету»?