Последний Карфаген (Повесть. Рассказы. Дневники) - Козлов Сергей Сергеевич - Страница 10

После его ухода осталось чувство связи с каким-то страшным, спрятанным в самые мрачные подземелья миром. Ваш номер тринадцать, Алексей Васильевич.

Осталось найти царевну-лебедь, или, может, Рита согласится? Ах, Маргарита Ивановна, не соблаговолите ли…

По парапету, идущему вокруг казармы, мы крадемся к открытому окну строевой части. Невысоко… Второй этаж… Но мы прижимаемся к стене, лишь бы никто снизу не увидел. С другой стороны здания на плацу звучит оркестр, начинается праздничное построение. Все курсанты и офицеры в парадной форме. Первое мая…

— Никита, я все-таки маленько боюсь…

— Высоты?

— Не-а… То, что мы на праздничное построение не пошли…

— Скажем, что у нас животы прихватило. Съели чего-нибудь не то.

Сколько нам лет? На нас красные погоны с буквами «СВУ». Суворовцы?

Мы подбираемся к окну строевой части, неуклюже переваливаемся внутрь, чуть не перевернув стол прапорщика Каширы. Ночью он готовил списки на благодарность и поощрение к праздничному построению, пил самогон, а значит, как всегда, забыл запереть заветные ящички с личными делами. Ради них мы и крадемся сюда.

Если Никита — это я, то вместе со мной вляпался в эту авантюру мой дружок Ванька Болотов. «Любопытство — это грех», — говорила Ванина бабушка — единственный человек, которого он помнил из своего глубокого детства. Мы крались к этому окну ради того, чтобы заглянуть в папки с собственными личными делами. По училищу прокатился слушок: из сирот будут набирать роту специального назначения да еще отправят в какое-то засекреченное высшее училище, где готовят то ли разведчиков, то ли контрразведчиков, то ли космонавтов. Мы с Ванькой в категорию сирот попадали…

Но даже во сне я никак не мог совместить смутные воспоминания из «золотого века» и свое пребывание в суворовском военном училище. Как я туда попал с печальным статусом «сирота»? Задал я себе этот вопрос во сне, и хотя в том же сне юноша по имени Никита искал ответ на другой вопрос, перебирая документы в ведомстве прапорщика Каширы, он ответил и на мой.

Личные дела, разложенные в алфавитном порядке, хранились в специальном сейфе, из которого выдвигались длинные ящички, плотно забитые папками. Мы с Ваней одновременно потянулись к литере «Б» и быстро нашли интересующее: Бесогонов Никита Васильевич и Болотов Иван Алексеевич. На обеих папках карандашом каллиграфическим почерком была сделана пометка «спецчасть». Вот про эту спецчасть и хотелось нам хоть пару слов вычитать. Но про спецчасть там ничего не было. Зато было другое. И на это другое вместо двух предполагаемых минут мы потратили пятнадцать, а может, и двадцать.

Кроме аттестационных листов с оценками, медицинских справок и заключений, кроме обычных характеристик, мы нашли в этих папках «специальное приложение», отпечатанное на плотной желтой бумаге и вложенное в отдельный конверт с меткой «ДСП». Для служебного пользования, стало быть. Решили одним глазком глянуть, чего еще там про нас написано. А смотреть пришлось во все четыре.

«Болотов Иван Алексеевич 1965 г. р., русский, отец — Болотов Алексей Иванович, майор МВД, погиб при исполнении служебных обязанностей; мать — Болотова (Чистякова) Варвара Васильевна, врач, погибла вместе с мужем; бабушка Болотова Алевтина Сергеевна, умерла в 1975 г.; сестра — Болотова Марина Алексеевна, скончалась от менингококковой инфекции в 1973 г.».

Чуть ниже: «псих, травма: убийство родителей произошло на глазах ребенка. В одного из нападавших он успел кинуть камень. Сам получил ранение…» Так вот о чем Ванька все время отмалчивался!

Получалось, что я читаю в его папке, а он в моей.

«…Рекомендуется использование сложившейся ситуации в сочетании с воспитательным моментом при переводе в специальную часть. Обостренное чувство справедливости, помноженное на скрытое желание мести, несомненно, даст положительный эффект…».

Я только начал читать свое личное дело: «…В момент смерти родителей находился в салоне того же автомобиля. Полковник Бесогонов успел протянуть сыну табельный „ПМ“, из которого тот сделал три выстрела по убегавшим преступникам. Один из нападавших был убит тремя пулями. Проведенное расследование установило…». Я не успел прочитать, что установило проведенное кем-то расследование, потому что мы услышали в коридоре шаги. Не раздумывая, я сунул папку обратно и выскочил за окно на парапет, по которому направился к пожарной лестнице. Почему промедлил Ваня, я так и не узнал, а он, застигнутый врасплох начальником строевой части капитаном Георгиевским, мне об этом ничего не рассказал…

И все. Кроме боли в этом сне ничего больше не оставалось. Я вдруг вспомнил, как мешали мне целиться слезы. Мешали целиться и дышать. Ненависть, страх, боль, слезы, кровь… Волосы матери разметались на переднем сиденье старенькой «Победы»…

— Что случилось? — растолкала меня Рита. — Ты плачешь во сне!

— Ничего… Плохой сон. Прости, если напугал тебя.

— Ты что-то вспомнил?

— Не знаю, мне кажется, я теперь знаю, что мои родители погибли. Был ли еще кто-то в моей семье, не знаю. И, мне кажется, я знаю, кто такой Болотов.

— Сон?

— Вроде сон, а может, это острова памяти проявляются. Наверное, меня все-таки зовут не Алексей, хотя утверждать не берусь.

— Тогда пусть пока будет Алексей. Ты не против?

— Нет…

— У тебя до сих пор слезы в глазах стоят.

— А где им еще быть? Я же не знаю, сентиментальный я или нет? Мой номер тринадцать…

— Зачем прикреплять себя к несчастливому числу?

— Числа в наших судьбах абсолютно ни при чем! От них не зависит сумма удач или полоса невезения. Все зависит от того, что сам человек вкладывает в смысл той или иной цифры. Несомненно, они несут в себе некий код информации, но знаковая часть этого кода определяется отношением самого человека. И если он не суеверный, она просто-напросто может быть нейтральной. Никакой. Равной нулю! Та же цифра тринадцать — чем она тебя, например, пугает? Этакой демонической силой, которую вложило в нее все тоже человечество? А ты посмотри на проблему с другой стороны. Сколько учеников было у Христа?

— Двенадцать?

— А если вместе с Христом — сколько получится?

— Тринад… Действительно! А шестьсот шестьдесят шесть?

— Ну что нам теперь из порядка чисел шестьсот шестьдесят шесть вычеркнуть? Тут еще проще: древние иудеи кодировали цифрами буквы своего алфавита и каббалистические знания. Иоанн Богослов, разумеется, знал всю эту систему. Так что данная цифра может быть именем антихриста, может быть какой-то фразой. Скорее всего — в ней скрыто имя. Но цифра могла быть любой другой. И какой знак будут ставить на челе всем желающим продавать и покупать во время царствования антихриста, не знаю, но уж точно не три откровенных шестерки. Слишком они шокируют человечество. Всех, кроме откровенных сатанистов.

— Еще одна область знаний, к которой ты имеешь отношение?

— Боюсь, самое поверхностное. Давай попробуем уснуть. Прости, мне до сих пор не по себе…

— Приказ для вас — это большая жирная точка! После нее могут следовать только три возможных продолжения: а) исполнение приказа, б) безукоризненное исполнение приказа, в) неисполнение приказа в связи с тем, что вы уже отсутствуете как мыслящая и действующая субстанция на этом свете. Так вот: мы здесь с вами работаем, чтобы свести до минимума возможность пункта «в». — Седой полковник подошел к каждому и каждому заглянул в глаза. И взгляд этот был похож на зонд, опускающийся до самого дна души. — Я хочу, чтобы у вас не было иллюзий о благородной подоплеке нашей работы. Вы не чистильщики. Чтобы убрать всю грязь, потребуется целая армия. А обычная армия для этого не годится. Ее саму недурно было бы прочистить. Вы — удерживающие. Образно это можно выразить следующим образом. Мир висит над пропастью. У нас нет сил и средств, чтобы перестроить всю гору и переместить его на ровную площадку. Это под силу только Господу Богу. Но до определенного времени мы можем подкладывать камни, подсыпать песок или наоборот убирать ненужное, дабы он еще повисел столько, сколько опять же угодно будет Господу Богу. Вы не элитное подразделение, которое гордится своими знаменами и шевронами. Вы — ассенизаторы. Мусорщики. Но главное — вы удерживающие. У каждого из вас зло этого мира отобрало близких, и кому, как не вам, рассчитаться с ним по его же правилам. Помните? «Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет!» И еще хочу, чтобы у вас не было иллюзий по поводу суперсовременной техники. Кое-чем мы, конечно, располагаем, но байки о подглядывающих спутниках, о детекторах, читающих мысли, оставьте фантастам и сочинителям детективов. Ваша главная сила — ваши мозги, ваше тело, помноженные на слаженность работы группы, выполняющей задание. И еще… У вас не должно быть жалости к врагам. Даже если они вырядятся в овечью шкуру. Враг, которого вы не уничтожили, останется врагом — это раз, и обязательно попытается уничтожить вас — это два, и будет делать это уже с учетом того, что он знает о вас — это три. Поэтому с сегодняшнего дня вы расстаетесь с именами, фамилиями, званиями и прочей шелухой… Все эти причиндалы останутся здесь на базе, а там — в миру — у вас будут десятки, сотни имен, профессий и званий. Помните, я рассказывал вам про древних, которые скрывали свои настоящие имена не только от врагов, но и от соседей. Так, на всякий случай. Номера же определит жребий…