Возвращение - Лисина Александра - Страница 42

«Не убивай!» — хотел крикнуть Адоррас, но горло перехватило болезненным спазмом. Никогда прежде он не думал, что увидит поверженного Создателя. Никогда не предполагал, что это вообще возможно. Однако дракон был. Здесь. Сейчас. И дракон пал, проиграв поединок обычному человеку.

— Не надо, Бел, — сглотнула Эланна, расширенными глазами уставившись на дракона.

— Нет, — так же тихо попросил Таррэн, а Элиар некстати подумал, что, кажется, Алиару ждет еще одна война. Только теперь это будет не просто война, а война на выживание, потому что драконы не простят гибели своего.

Однако Гончая не торопилась добивать противника. В последний момент почему-то придержала занесенную руку. Нахмурилась, вздрогнула и, наконец-то рассмотрев настоящее лицо врага, с приглушенным возгласом отшатнулась.

Бывшему владыке Эоллара это лицо было очень знакомо — еще с тех давних пор, когда оставившие Скальные берега Создатели в последний раз появлялись на Эолларе. Невероятно правильное, гармоничное, поистине совершенное, это лицо было словно создано для того, чтобы покорять и удивлять. Тонкие черты. Узкие черные брови. Безупречно гладкий лоб, наполовину скрытый упавшей сверху смоляной прядью. А под ней неистово горят изумрудные радужки с крупным вертикальным зрачком. Глаза чистокровного дракона. Глаза Создателя, в которых сейчас светилась искренняя оторопь.

Ллер Адоррас действительно видел его когда-то. Но сегодня, в этот самый миг, немолодой эльф осознал, что все легенды об ушедших — правда. Они действительно получили когда-то в дар кровь и силу драконов. Действительно пытались стать им ровней. И это так ясно читалось на лицах чужаков, так отчетливо просматривалось в их аурах, что изумленный эльф, впервые сравнив между собой дракона и Таррэна, только сейчас ошеломленно подумал: «Бездна! Они похожи, как братья!»

В этот же самый момент Белка побледнела и отпрянула от поверженного дракона. Ее горящие азартом глаза помертвели, она внезапно посерела, сгорбилась. Беззвучно то ли всхлипнула, то ли вздохнула.

— Нет, — шевельнулись бескровные губы. — Ты мертв! Я тебя убил!

Дракон удивленно моргнул, чуть повернувшись к свету, и вот тогда пришел черед Таррэна вздрагивать.

— Мы убили тебя! — прошептала Гончая, пятясь от Создателя, как от призрака. — Ты мертв… шесть веков уже мертв!

— Святые небеса! — Таррэн внезапно побледнел так же страшно, как Белка.

Элиар недоуменно покосился на брата, но удивиться не успел: его сомнения разрешил неверящий, какой-то потусторонний шепот, в котором лишь с огромным трудом можно было признать изломанный голос Тирриниэля:

— Бог мой… Талларен!

Адоррас оторопело уставился на темного владыку и поразился тому, как мучительно искривилось его лицо, одновременно наполнившись болью и отчаянием. Что за Талларен? Почему чужаки вздрогнули, услышав это имя? Почему у Бел такой вид, словно сейчас в обморок упадет или, чего доброго, умрет от разрыва сердца? Что в нем такого, в этом драконе, кроме того, что он совершенен? И почему благоразумный, терпеливый, рассудительный Таррэн вдруг бросил к демонам свою половину щита, без промедления принявшись рвать нити сковавшего его заклятия?

Дракон, воспользовавшись всеобщим замешательством, одним гибким движением поднялся на ноги и, отшвырнув выроненный Белкой нож, огляделся по сторонам.

Он предупреждающе оскалился, но быстро убедился, что никто не рискнул подловить его на ошибке. Алиарцы вообще слова поперек не сказали бы. Тот чужак, который сумел усилить дворец, был занят и ни шагу не сделал бы от трона, потому что тут же потеряет связь со своим… деревом? Светлый тоже оказался не у дел. А второй темный еще не скоро освободится из-под собственного щита. Но с ними можно разобраться и позже. Главное, эту троицу связать, а уж потом все остальное. Именно они — самые опасные. Хотя далеко не так опасны, как могли бы быть спустя всего одно или два поколения.

Дракон удовлетворенно кивнул и, не желая рисковать понапрасну, призвал «Огонь». Но на этот раз не стал брать его в руки, а просто глубоко вдохнул и выпустил на свободу. Иными словами, выдохнул из себя целую струю жидкого пламени. Как самый настоящий дракон, которым был по праву рождения. Как смертоносная огненная саламандра. Как обычный огнедышащий ящер, которому надоело играться с верткой, оказавшейся неожиданно кусачей добычей.

— Беги! — прорезался у Элиара голос.

— Бел, в сторону! — гаркнул Таррэн, отчаянно выдираясь из магических пут.

— Нет… — жалобно всхлипнула Эланна, до боли сжав кулаки.

Но Белка не пошевелилась. Кажется, она даже не дышала — настолько ее поразило сходство дракона с давно умершим палачом. Конечно, сейчас, спустя мгновения, были видны и отличия. Крохотные, едва уловимые, но все же отличия, которые говорили, что она не сошла с ума, что все это ей не пригрезилось и стоящий напротив мужчина — вовсе не тот, за кого она его приняла. Талларен илле Л’аэртэ на самом деле не восстал из мертвых и не пришел, чтобы закончить изменение. Это был всего лишь дракон. И его проклятая кровь, которая даже спустя тысячелетия заставляла его потомков нести на себе отпечатки его проклятого дара. Как у Тиля, у Ланниэля, всех потомков этой проклятой ветви. Но особенно у обоих сыновей — старшего, погибшего почти шесть веков назад, и конечно же младшего, смотрящего на дальнего родича как в кривое зеркало, которое, к сожалению, никак не получалось разбить.

У Таррэна вырвался глухой стон. Проклятье! Белка впервые в жизни не смогла ударить врага! Впервые отступила и оказалась совершенно беззащитной!

Она и сейчас стояла как вмороженная в лед — бледная, похолодевшая, с крохотными капельками пота на висках. Стояла, невидяще глядя в пустоту, и даже не видела, как к ней с бешеной скоростью летит огромный огненный шар, от которого уже не будет спасения. Никому, даже ей. Потому что «Огонь дракона» — это совсем не «Огонь» темного эльфа, и его удар во много крат сильнее того, который мог произвести на свет его дальний потомок.

У Эланны сердце оборвалось, когда огненный сгусток с силой ударил Гончую в грудь. Кажется, Белка вскрикнула, ее изломало до неузнаваемости. А удар дракона оказался таким, что она не просто была отброшена на стену, а буквально пробила ее своим телом насквозь. Края дыры тут же оплавились, веточки плюща болезненно скорчились. Вдалеке что-то яростно загрохотало, загудело, будто занявшийся пожар перекинулся на соседние залы. Кто-то закричал — долго, протяжно, жутко. Так жутко, как только может кричать заживо сгорающее существо.

Таррэн взвыл в голос, будто дикий зверь. Его лицо побледнело, потом побагровело и наконец загорелось. В буквальном смысле слова. Треснула и лопнула от жара удерживающая волосы лента, отчего они густой волной разметались по спине. Он дернулся, с хрустом обрывая невидимую привязь. Взвыл снова, поняв, что и сейчас не освободился полностью. Сбросил с себя повисшего на плечах и что-то кричащего побратима и снова дернулся. И еще раз. Лихорадочно обрубая нити заклятия, руша с трудом выстроенный щит и уже не отрывая страшно пылающих глаз от насторожившегося дракона.

Эланна уже ничего не видела — от ужасной картины у нее подкосились ноги, а в глазах помутилось от горя. Но перед внутренним взором до сих пор стояло пламя, с победным ревом охватывающее хрупкую фигурку Белки, и злой «Огонь», жадно вгрызающийся в одежду, волосы и оставшееся совершенно неподвижным лицо.

Адоррас с горечью отвернулся: вот и все, вот и нет больше дерзкого человечка. Бел стоило отойти, схитрить, потянуть еще время. Но уж никак не закрывать собой дорогих… да, кто спорит… и любимых друзей.

Старый эльф устало прикрыл глаза.

Кажется, все уже решено. Все сделано и разрушено. У него отняли дом, народ, будущее. Он потерял власть. Советники разбежались, как вспугнутые воробьи. Его стража не выстоит против дракона ни одного мгновения. Его подданные, правда, в безопасности, но можно ли надеяться, что дракон, когда уничтожит чужаков, не покарает их за предательство? Выживут ли они, когда весь этот ужас закончится? У светлого почти не осталось сил. Тирриниэль, хоть и пытается удержать дворец от пожаров, вряд ли продержится дольше. Таррэн балансирует на грани безумия. Вон как страшно горят у него глаза… нет, это он сам давно уже горит! Заживо горит, как Бел! Эх, не стоило ему накладывать на себя такие тесные узы…