Возвращение - Лисина Александра - Страница 61

— Нет!!! — взвыли в голос драконы, отскакивая назад, стремительно преображаясь и наливаясь изнутри бешеным «Огнем». — Довольно лжи! Довольно всего! Предателям — смерть!

— Стойте! — вскрикнул Тоаркан, решительно закрыв собой отступивших эльфов. — Мудрейший, дай им шанс! Они не пришли бы, если бы не знали что-то, что неизвестно нам! Выслушай их! Ради ее памяти! Прошу тебя!

Мудрейший — а теперь уже громадный серебристый дракон — с яростью прошипел:

— Защ-щищаешь своих-х выкормыш-шей?! Думаешь, во второй раз-с-с им удас-с-тся ус-с-кользнуть от воз-з-мездия?!

— Я жду от вас справедливости!

— Не может быть справедливым убийство Матери! И не может быть суда над теми, кто в этом виновен!

— Так я и знала, — сокрушенно вздохнула Белка, когда в разинутой пасти дракона загорелось алое зарево «Огня». — Неуправляемые, вздорные, излишне агрессивные твари… Права была ваша Мать — стае давно нужна свежая кровь. Адоррас, ты зря с нами напросился. Отойди, пока не поджарили.

Таррэн, коротко выдохнув, метнулся между Гончей и Тоарканом, который, кажется, вознамерился поиграть в героя. По пути мощно оттолкнул отца, бросил на землю опешившего от столь стремительного развития событий побратима. Схватил жену в охапку и закрыл собственным телом, надеясь, что врожденная устойчивость к «Огню» не подведет и на этот раз. Потом почувствовал, как горит под его ногами камень, зажмурился, пережидая ослепительную вспышку. Выставил перед собой наспех сработанный щит, в который ушла львиная доля оставшегося резерва. А потом его накрыло водоворотом из кипящей лавы, шквалистого ветра, огненного смерча, попытавшегося вырвать у него из рук самое дорогое, и бешеного рыка, которому он не смог дать названия, но к которому примешивался такой же бешеный рев сразу нескольких десятков драконов. Оглушающий, больно режущий слух, вибрирующий от скрытого напряжения и… какой-то разочарованный.

— Прочь, Тоаркан! Не мешай нам!

— Нет! — твердо ответил дракон на грозный рев сородичей.

— Пошел вон, говорю, или погибни!

— Я больше не оставлю… своих… детей…

И пламя вокруг сбившихся в кучу эльфов стало постепенно угасать.

Таррэн, сперва не поверивший своим глазам, осторожно огляделся, но зрение его не подвело — бушующий ураган, готовившийся вот-вот разметать его щит, с досадой откатился. А потом так же неожиданно присмирел, угас, обиженно прижался к земле и дал тяжело дышащему эльфу возможность рассмотреть своего спасителя — крупного, хоть и уступающего в размерах мудрейшему, черного дракона, с решительным видом заступившего дорогу стае. И его роскошные широкие крылья, которые он в защитном жесте, как когда-то Великая Мать, раскинул над теми, кого рискнул назвать своими детьми.

Таррэн ошарашенно моргнул.

— Нет, — устало сказал, опускаясь на землю, Тоаркан.

Напротив него, слетев с горных пиков, сгрудилась остальная стая. Их было так много, что под их бронированными телами не стало видно земли. Громадные крылья занимали половину неба. Алые пасти были распахнуты в ожидании приказа, а горящие неподдельной яростью глаза устремлены на крохотные двуногие фигурки, почти исчезнувшие в тени их упрямого сородича.

— Отойди, брат! — звонко выкрикнул чей-то молодой голос.

— Дай свершиться возмездию! — поддержал его кто-то.

— Не будет суда предателям!

— Они никогда не были достойны!

Тоаркан выдохнул в гневно заворчавшую стаю струю черного дыма и повторил:

— Нет. Когда-то я дал им жизнь. Когда-то я преступил закон и совершил ошибку, позволив себе толику тщеславия. И именно по моей вине они принесли боль моему же народу. Но дети не в ответе за своего создателя, братья! — Голос дракона взвился до небес. — Они не виноваты в моих ошибках! А значит, именно мне нести ответственность за содеянное ими!

Стая удивленно отпрянула.

— Я прошу наказания, — тихо закончил Тоаркан. — За то, что сотворили они… если эта вина была.

Мудрейший нехорошо сузил глаза:

— Ты выступаешь против стаи, Черные Крылья.

— Я знаю, мудрейший.

— Ты готов поступиться законом ради этих? — В голосе дракона отчетливо проступил неподдельный гнев. — Ради двуногих, которые убили нашу Мать?! Которые уничтожили наше будущее?!

Таррэн кинул настороженный взгляд на нависшего сверху дракона и поразился: Тоаркан, опустив плечи и понурив треугольную голову, все же кивнул.

— Готов.

Стая тихо взвыла, не ожидав такого предательства, но короткий рык серебристого дракона заставил ее замолчать.

— Тоаркан Черные Крылья… — процедил мудрейший сквозь сжатые зубы. — Мне понимать это как то, что ты выбираешь изгнание?

Черный дракон тяжело вздохнул:

— Я прошу применить отмеренное им наказание ко мне, как единственному по-настоящему виновному в гибели нашей Матери.

Мудрейший гневно выдохнул струю жидкого пламени:

— Ты сошел с ума!

— Я всего лишь восстанавливаю справедливость.

— Тогда так тому и быть! — взъярился серебряный. — Отныне ты не дракон! Отныне ты не принадлежишь стае! Отныне ты — тот, кто предал нас, тот, кого никогда не существовало!

Драконы заворчали. Кто недовольно, кто, напротив, с удовлетворением — видимо, Тоаркана даже сейчас не простили за давнюю ошибку.

— Мать не оставила бы рядом с собой такого глупого сына, — глухо рыкнул мудрейший. Его поддержали дружным шипением. — Она ошиблась, когда хотела доверить тебе стаю, — ты недостоин. Ты создал их. Это правда. И ты должен был это исправить! Но вместо этого ты ушел. Вместо боя предпочел покинуть стаю. И даже теперь, когда появился шанс все исправить, ты снова бежишь от решений… я разочарован. И принимаю твое отречение. Ты изгнан и забыт. Твое имя никогда больше не вернется в мир. И твое время больше никогда не настанет.

Серебристый вожак величественно отвернулся.

— Стая сказала свое решение. Прими его или умри.

— Я прошу всего один час, — кротко наклонил гордую голову Тоаркан, даже не думая оправдываться. — Для прощания. Для пояснения. И… смерти, если стая решит, что это необходимо.

— Стая сказала, — сухо повторил мудрейший. — Тебе больше нет места среди нас. Их наказание — это твое наказание. А их, если помнишь, мы еще тогда приговорили к полному уничтожению.

— Чего? — прорезался сквозь неясный ропот драконов возмущенный голос Белки. — Черный, ты спятил?! Ты не дал мне себя убить только ради того, чтобы склониться перед этими самодовольными ящерицами?! Ш-ш-шардаэ! Да Мать в гробу бы перевернулась, если бы это услышала! Не для того она давала согласие на ритуал, чтобы видеть сейчас, как тебя судят за чужую ошибку!

Элиар вздрогнул и уставился на Гончую как на сумасшедшую.

Дракон сделал то, на что они даже не рассчитывали — выторговал целый час времени, чтобы дать им возможность уцелеть в этих жерновах! Он остановил стаю! Почти убедил мудрейшего! Заставил себя слушать так, как не смогла она, хотя, конечно, очень старалась! Более того, дракону было за что оправдываться — и перед своими, и перед чужими! Было за что просить прощения у так называемых детей, которые и выжили, и уцелели, и завоевали себе новый мир — и все без его помощи! По его вине на Алиаре полыхали пожары! По его вине три рода эльфов практически перестали существовать! А Изиар?! А изменение, наконец?! Если бы не этот гад, ничего бы этого не было! Ни боли, ни страха, ни погибшей сестренки Белки, ни разрушенных застав, ни Проклятого леса! Он же сам это признал и готов искупить вину! А она снова все портит! Да на кой ей сдался этот ненормальный дракон, от которого все эльфы Лиары получили столько неприятностей?! Где ее железная логика?! Прибить же пыталась! Дважды! Нет, трижды! Да еще с такой яростью, что им самим страшно стало! А теперь его же и защищает?!

— Вот, значит, как? — громко прошипела Гончая, на миг жутковато уподобившись драконам. — Значит, ты, Шипастый Хвост, ставишь под сомнение решения Матери? Сомневаешься в том, что изменение было проведено с ее ведома и согласия?

Она вдруг стала выше ростом, расправила плечи, сбрасывая куртку. В ее глазах снова, как и два дня назад, вспыхнул страшный огонь. И до того, как Таррэн успел с испуганным вскриком ее перехватить, Гончая выронила свои ножны, запрокинула голову и громко закричала. Вернее, зарычала, мешая слова со звериным ревом и настоящим змеиным шипением. Но было в этом зове столько силы, так много неистовой мощи, и на нее так внезапно и резко откликнулись горящие на ее коже руны, что Гончая в долю мгновения загорелась.