Ледяная синева (СИ) - Говда Олег Иосифович - Страница 8

— Слышь, командир… — хлопнул себя по лбу Тенгиз. — А ты не забыл, что у фон Видена была… тьфу три раза… есть глупая привычка писать слова через два пробела?

— Забыл, — повинился Мирский. Выдохнул и снова набрал «Ледяная**синева».

Лэптоп издал мелодичный звон и конверт открылся, демонстрируя содержимое. Видеофайл. Опять без надписи. И какой-либо сопроводительной записки.

— Смотрим? — оглянулся на замов Мирский.

— Вообще-то, послание личное, — напомнил адъютант.

— Здесь нет никого, кому бы я доверял меньше чем Иону, — отмахнулся полковник. — Впрочем, если кто-то опасается стать посвященным в некую опасную тайну — дверь слева. Без обид…

Как и следовало ожидать, никто не сдвинулся с места. А секундой позже Мирский дважды ткнул указательным пальцем в значок файла.

На экране появилось изображение, предположительно, кают-компании. Слегка подрагивающая камера держала в объективе двоих молодых мужчин, примерно двадцати пяти — двадцати восьми лет. Приятной, даже киношной наружности блондина и совершенно заурядного, коих тысячи, шатена. Мужчины о чем-то оживленно беседовали (звук не транслировался), периодически поглядывая в камеру. Судя по жестикуляции блондина и насмешливом выражении на лице шатена — тема разговора не носила ни секретного, ни служебного содержания.

Примерно на третьей минуте записи, позади них открылась дверь и в помещение вошла юная девушка. Вполне миловидная, если б не раскрашенные во все цвета радуги волосы. При этом их красили не локонами, а — каждую волосинку по отдельности, таким калейдоскопом они переливались при каждом движении головы. Девушка спросила что-то, получила в ответ два энергичных кивка и вышла… Чтобы вернутся буквально через минуту.

На этот раз в ее руках была какая-то странная посудина, отдаленно напоминающая самовар. При чем, не столько формой, сколько материалом изготовления. Посудина буквально сверкала надраенными до зеркальности латунными боками. И в тот момент, когда ее поставили на стол перед мужчинами, камера зафиксировала отражение того, что находилось позади ее объектива. Искаженное, словно в аттракционе кривых зеркал, но вполне узнаваемое лицо Иона фон Видена. Всего лишь на мгновение. Потом в объективе возникла приближающаяся ладонь, темнота и… файл закончился.

— Кто-нибудь хоть что-то понял? — оглянулся на подчиненных Мирский.

— Мне показалось, что в «самоваре» был Ион, — неуверенно произнес Тенгиз. 

— Был… — подтвердил полковник. — А еще?

Офицеры молчали.

— Евгений Константинович… — в голосе адъютанта звучало недоумение. — Извините, а что за форма была на парнях? Я, вроде, все типы знаю. А тут какое-то сплошное недоразумение. И в расцветке, и в эмблемах. Кино, что ли снимают? Можно еще раз взглянуть?

Вместо ответа Мирский указал на монитор, где мультипликация показывала догорающий ярлык почтового извещения. Файл самоуничтожался.

Глава третья

В полицейском участке было чинно и тихо, как в поле, сразу после страды, когда техника уже ушла, а разная живность — от кузнечиков, лягушек и до перепелок, зайцев на свои угодья еще не вернулась. Может, благодаря хорошей звукоизоляции, а может — потому что Тихон с девушкой оказались сегодня единственными, кто посетил сие учреждение. Чем несказанно удивили даже дежурного.

Старший полицейский, с пышными кавалерийскими усищами, протер заспанные глаза, оправил китель и уставился на них с таким удивлением, словно это были первые люди, коих ему довелось повидать за последние несколько лет, находясь на этой должности.

— Здравия желаю, господа. С чем пожаловали? Что-то случилось? Ребенок потерялся, что ли? Что же вы, господа, так невнимательны. Детям надо больше внимания уделять.

Трудно понять, почему старший полицейский пришел именно к такому выводу, учитываю предельно юный возраст предполагаемых родителей, особенно девушки, но именно она, украдкой бросив быстрый взгляд на Тихона, залилась румянцем. Словно, ее в самом деле уличили в чем-то неприглядном.

И только после этого дежурный заметил своего коллегу по службе.

— А, так господа с тобой?.. На месте не мог разобраться что ли?

— Какие дети, Валерьяныч… — отмахнулся полицейский. — Тут это… грабеж оформлять надо. Господин фон Виден, задержан мною с вещественным доказательством в руках. А барышня — будет хозяйкой похищенной сумочки. Так что, старшой, открывай «аквариум» и вызывай дознавателя…

— Шутишь что ли?

— Какие уж шутки. Сам спроси.

— Барышня, — старший полицейский встал из-за стола, как бы демонстрируя официальность вопроса. — Вы подтверждаете факт хищения личных вещей?

— Да, но это же не…

— Спасибо… — усатый построжел лицом и нажал какую-то кнопку на своем столе. — Пока достаточно. Я все равно не имею полномочий заводить дело. Все расскажете дознавателю. А если торопитесь, то можете сесть вон к тому терминалу и изложить суть дела в письменном виде. Только имейте в виду, написанное вами, автоматически сохраняется на сервере полицейского управления и любые изменения в тексте придется объяснять дополнительно.

— Валерьяныч, я на пост… И так почти на полчаса отлучился. А рапорт на сервер скину.

— Добро. Понадобишься их благородию, вызову.

Произнеся все это казенным тоном, усатый нажал вторую кнопку, отпирая электронный запор на двери из бронированного оргстекла, ведущей в комнату предварительного содержания. Такую же прозрачную, почему и прозывалась «аквариумом». В камере имелась откидная пластиковая скамья и терминал доставки термополии* (*историческое название фастфуда в Древнем Риме).

— Вам туда, господин фон Виден.

— Но, позвольте, — Тихону никогда прежде не доводилось иметь дел с полицией, и он понятия не имел, что и когда надо говорить. И может быть именно сейчас стоило промолчать, но, похоже, от этого ситуация только усложнялась. — Вы что, даже не собираетесь меня выслушать?

— Почему не собираемся? — удивился старший полицейский. — У нас тут не анархия… Законность соблюдаем. Вас обязательно выслушают. Тот, кому это положено по должности. И в предусмотренные законом сроки.

— Но это же произвол! В конце концов, я гражданин Империи и имею определенные права… Или вы думаете — раз из провинции, то можно не церемониться?..

— Молодой человек, — усатый снова устало потер глазницы. — Помилуйте. Я же не обвиняю вас ни в чем. Заметьте, даже личного досмотра не провожу. Просто, принимать какие-либо решения не входит в мою компетенцию. Вот вы захотите изложить свою версию событий, скажем… — полицейский окинул взглядом помещение и указал на фикус в кадке. — Вон тому растению?

— Зачем?

— Правильно, незачем. Толку ноль. Как и в моем случае. Идите в комнату ожидания и не волнуйтесь. Дознаватель, Ганс Карлович Блюменштейн, человек опытный. Награжден медалью «За безупречную службу» ІІ степени. А для этого, между прочим, надо иметь пятнадцать лет выслуги. Разберется. Поверьте на слово, он еще никого зря в суд не отправил…

Усатый аккуратно взял Тихона под руку, провел в «аквариум» и закрыл за ним дверь. Потом подошел к девушке. Немного постоял у нее за спиной, глядя в монитор и кашлянул в кулак, привлекая внимание.

— Прощения просим… Вы, барышня, тоже будете ждать господина дознавателя? Или, может, я приму у вас заявление, составим протокол, опись имущества и отправляйтесь по своим делам. Чего зря время терять? Тем более, в такой день… Копию обвинительного постановления мы вам перешлем. А если, паче чаяния, все же дело до суда дойдет — получите извещение. Сами понимаете, праздник нынче. Их благородие, наверняка на пикнике и вряд ли станет сильно торопиться. До двадцати четырех прибудет — это непременно. Обязан в течении суток заявление рассмотреть, а раньше — сомнительно.

— Эй, вы о чем? — воскликнул Тихон. События явно выходили за рамки разумного и стремительно ухудшались. — Какой еще суд? С ума сошли тут все, что ли? Я же ничего не сделал. Только помочь хотел…