На другом берегу осени (СИ) - Никонов Андрей - Страница 23

- Странный? – Старик просто переспросил, на лице ничего не отразилось.

- Парень местному гопнику голову перевязывал, помазал мазью рану. Так та на утро зажила. В больнице говорят, что подстава это, брат-близнец приходил, но мы проверили – у этого качка нет братьев. Да и сам он в качалке хвастался, что лепила все пучком сделал.

Старик открыл оба глаза, внимательно поглядел на военного.

- Толя?

- Да, похоже. Значит, и вправду сын?

- У Павла таких способностей нет.

- Генетика, - военный пожал плечами, - просто мы на Пашку внимания не обращали. Помните, как Толян на охоте вам плечо вправил? Вот и к Пашке тоже больные идут, говорят, у него быстрее все заживает.

- Не нравится мне все это,- старик поджал синеватые тонкие губы. – Толю ведь так и не нашли?

- Там вообще никого не нашли, только фрагменты тел, остальное хищники могли растащить. И к тому же два года прошло.

- Вот! – Старик поднял палец. – Два года. И теперь появляется этот пацан, вроде как сын Громова, приносит записи, которые мы и не надеялись получить. Год ведь потратили только на то, чтобы потоки перенаправить. Вы все переводы отслеживали?

- Какие знали – да, - военный выпрямился в кресле. – А если и жив, что это даст? Старых маршрутов почти не осталось, люди на две трети поменялись, так что из бизнеса он выпал.

- Да, - старик хлопнул по столешнице ладонью, - не будем забивать себе голову всякой чепухой. За парнем следить, не трогать. Я отдельно распоряжусь, когда будет можно.

Маша проснулась рано утром от того, что ей захотелось чихнуть. Она попыталась поднести руку ко рту и внезапно обнаружила гипс. Сначала она подумала, что это сон, но чихнуть все же пришлось, она ударилась носом о твердую забинтованную поверхность, внимательно огляделась.

Обстановка вокруг была явно не домашняя, но знакомая. Вот именно в эту палату клали недавно чинушу какого-то, дед еще вокруг него на цыпочках бегал, и чего в ЦКБ или за границей ему не лечилось? Но как бы то ни было, слуга народа выбрал эту больницу, и лежал вот в этой палате. Ну да, ЖК- экран на стене, знакомые занавески, армедовская кровать с регулировкой, аппарат ИВЛ, монитор показывает давление, пульс и содержание кислорода на выдохе. Мраморная плитка около двери расколота пополам, рукожопые плиточники из очень средней Азии расколотили, а потом замазали краской для стен. Клей к тому времени уже застыл, и менять мраморную плитку никто не стал.

Маша подняла руку с гипсом, пошевелила пальцами – они свободно сжимались и разжимались, потрогала здоровой рукой лицо – немного побаливал висок, и во рту какое-то странное ощущение было, словно чего-то не хватало.

Зубов с правой стороны. Семерки и шестерки, она давно собиралась идти с ними к стоматологу, зубы начали разрушаться как раз в треме между ними. Сами они выпасть не могли, значит, что-то произошло.

Что? Грудь еще перебинтована, и на колене ортез. В кистевой вене загипсованной руки – игла от капельницы. И есть хочется. И в туалет.

Ну что касается последнего, то в палате был отличный санузел, с многофункциональным унитазом Панасоник и душевой кабиной с массажными форсунками. Маша, как смогла, привела себя в порядок, в зеркале отразилась помятая физиономия с желтыми пятнами на щеке и виске, на шее, а при более тщательном обследовании – и на теле тоже. Гематомам было по меньшей мере три дня. От уха до середины губы щека была рассечена, еще даже рубцеваться не начала. С этой стороны лицо опухло. Швы были наложены аккуратно, но было видно, что некоторых кусочков кожи не хватает. Внучка главврача и племянница пластического хирурга понимала, что это значит.

Последнее, что Маша помнила, это как она выскочила за дверь, чтобы уехать подальше от материнской нелюбви. Она как раз собиралась сесть в машину и добраться до больницы, где и переночевать до нового рабочего дня, но чтобы вот так, при том, что в приемной раскладывался диван, и было запасное постельное белье…

И что произошло после того, как она эффектно, на весь подьезд, хлопнула дверью, девушка совершенно не представляла. Ко всему, ее смартфон пропал, а без него она была не то что как без рук – как без всего. Даже посмотреть время, или какое сегодня число – и то было негде. Телевизором девушка не пользовалась, так что там посмотреть не догадалась. Она поступила проще – нажала на кнопку вызова медсестры. Через минуту еще раз.

Через несколько минут в палату ворвался дед.

- Ты как? – прямо с порога спросил у Маши.

- Нормально, - с трудом проговорила она. Двигать правой частью лица было больно. – Что случилось?

- В смысле что случилось? – переспросил Лейбмахер.

- Ну как я сюда попала. И почему на мне гипс, и синяки. Я что, попала в аварию? Как там моя машина? – забеспокоилась Маша.

- С машиной все в порядке, - Иосиф Соломонович махнул рукой. – Ты что последнее помнишь?

Маша подумала, говорить или нет, решилась.

- Мы поругались с матерью. Я вышла из квартиры, начала спускаться вниз. И все, оказалась здесь. Дед, какое сегодня число?

- Пятница, - Лейбмахер осторожно потрогал висок, - тут болит?

- Нет. Я уже себя ощупала, кроме ребер ничего не болит. И двух зубов нет. Что случилось, ты можешь мне рассказать?

Маша резко перешла от спокойного состояния к истерике. Тут же вбежала медсестра, вколола ей что-то, отчего сознание снова помутилось, девушка как в тумане ощущала, что ее переложили на каталку, куда-то повезли, судя по гудению – на мрт, потом на кардиограмму, потом на узи, к этому времени она практически спала, и проснулась только когда за занавесками уже было темно. В палате горел свет, на тумбочке стояла мисочка с протертым яблоком и творогом в ванночке. Рядом лежала упаковка с клубничной пастилой, на блюдечке – несколько ягод клубники, крупной и очень ароматной, запах стоял на всю палату.

Есть почти не хотелось. К тому же жевать было больно, рану на лице неприятно тянуло. О том, что будет с самим лицом потом, когда появится рубец, даже думать не хотелось.

Артур остаток недели вел себя совершенно нормально, с точки зрения коллег. Чудесных исцелений не практиковал, от работы не отлынивал, но и излишний трудовой энтузиазм не проявлял. Появлялся ровно тогда, когда нужно, вместе с Павлом, с ним же и уходил, отчего рейтинг травматолога только рос – Павел Анатольевич заботился о брате, как только мог. И на работу устроил, и возил туда-сюда, и вообще не человек, а золото. Нет, золотом он был раньше, а теперь стал брильянт.

То, что в квартиру забирались и все осмотрели, Артур понял сразу, как только в среду приехал домой. Пистолет и патроны он убрал в машину соседа, уехавшего в командировку на три месяца, лендкрузер стоял во дворе, уже пыльный, с листьями на крыше. Даже если хозяин вернется, навряд ли он будет кому-то болтать о находке, скорее всего попытается от пистолета избавиться. Но в конце недели закладке суждено было отправиться в прилифтовую вентиляцию, там уже искали что-то, для отчетности, что мол все перерыли, но ничего не нашли. Кроме листа, который Артур оставил в ящике – он чуть сдвинулся, и метка сработала. Обычный человек не заметит и значения этому не придаст, а тот, кто специально оставил ценную информацию вот так лежать, догадается, что кто-то был. И тот, кто был, мог специально вот так подыграть, мол, заметит или нет.

Артур решил сыграть роль простого парня, все равно в будущем это роли не играло, так почему бы не попробовать.

В клубе меж тем появился новый управляющий – в списке Артура его не было, так что снова посещать это заведение он не собирался. Шумно и дорого. И на ремонте. На зарплату медбрата особо не разгуляешься, а если, как он, еще и забесплатно работать, то о ночных клубах можно было забыть.

Казино – вот отличное времяпрепровождение. Практически во всех техно-мирах были казино, они заменяли и клуб, и театр, и головидео, и вирт-реальность – какие страсти кипели возле зеленых столов, над колодами карт и костями, у электронных автоматов с простейшими выигрышными комбинациями. Чем проще развлечение, тем рельефнее вырисовывались характеры заходивших в игровое заведение людей.