Должок! (СИ) - Морозова Юлия - Страница 32

Несколько минут они шептались в коридоре, потом Женя вернулся и, взяв меня обеими руками за плечи, заглянул в глаза:

- Завтра в семь – не раньше, – напомнил мне. – Повезло Стаднику… на этот раз.

- Ты о чём? – не поняла я.

- Да так… – и он припечатал мой рот коротким, но крепким поцелуем.

- Это для храбрости, – и вышел на улицу.

Для чьей храбрости, мне было непонятно: то ли для моей, то ли для него самого важно было насмелиться, чтобы идти против организованной преступной шайки.

Тётя Катя не принимала никаких возражений против ужина, поэтому пришлось съесть всё, что она поставила на стол. Стенные часы показывали начало второго ночи. После пережитого напряжения и сытной еды меня быстро сморило, и хозяйка постелила мне в уютной комнатке. Теперь я могу спать до завтрашнего вечера.

Разбудили меня негромкие голоса в соседней комнате. Тётя Катя причитала и суетилась, ещё два мужских голоса отрывисто переговаривались между собой. Я встала и оделась, прислушалась – ничего не разобрать. За окном ещё темень непроглядная, но старый будильник со светящимися в темноте стрелками, громко выдававший своё «клок-клок-клок» на столе возле кровати, показывал половину четвёртого. Значит, прошло меньше двух часов? Неужели Женя вернулся за мной, и наш побег продолжится?! Сколько ещё нам прятаться от его бывших подельников?

Но вот осторожные шаги протопали к двери моей временной комнаты, дверь тихо скрипнула, мужская фигура пересекла помещение и склонилась над кроватью. Из противоположного тёмного угла я наблюдала, как мужчина средней комплекции резко распрямился и спросил в темноту:

- Синичка! Ты здесь?

Глава 41

Никогда бы не подумал, что болеть так приятно! Вот уже четвёртый день мы с Алисой «на больничном», то есть в моей квартире. На работу не ходим, еду привозит дядя Слава, заместитель звонит один раз в день и сообщает, что всё хорошо. Красота! Понимаю, что это продлится недолго, что скоро нам придётся покинуть своё убежище и выйти к людям. Но пока мы выходили только один раз – в прокуратуру.

Меня усадили дома после того как я отключился прямо в объятиях моей Синички. Всё время держался на обезболивающих, старался быть в курсе поисков любимой и сам в них участвовать. А в тот миг, когда она ответила в темноте: «Я здесь, Ваня!» – и я прижал к себе её тёплое тельце, когда вдохнул запах её волос, у меня закружилась голова. Я подумал, что от счастья. Так оно и было. Частично. Потому что врач сказал, что я довёл свой организм до изнурения, вот он и отказался работать. Если бы девчонки не подсунули мне снотворного, я бы ещё в то утро кони двинул. Всё из-за сотрясения. А так ещё почти ночь продержался, прежде чем потерять сознание.

Алису сначала обследовали судебные медэксперты, потом психологи на предмет психологической травмы после похищения. Но она рассказала, что ничего, кроме ограничения свободы, с ней не сделали. А Женька так вообще заботился о ней и даже, рискуя собой, попытался спрятать от своего босса, а потом освободить. На задержании она не присутствовала, избитого почти до неузнаваемости, с переломанными руками и рёбрами, Женьку не видала. Он теперь в той же палате, где несколько дней назад «отдыхал» я. И тоже с полицейским у двери. Вчера к нему допустили следователя.

Расследование идёт полным ходом: всё-таки Максимовский не какой-то там криминальный авторитет, а просто хапуга, заигравшийся «в 90-е». Всё было сделано непрофессионально, кроме самого момента похищения, в котором, как мы и предполагали, участвовал бывший сотрудник охраны аэропорта. Великих злодейств на счету моего главного конкурента не числится, а вот «по мелочи» следователи раскопали много интересного. Не знаю, как теперь партнёры Максимовского смогут разгрести всё это дерьмо. Подозреваю, что на некоторое время моя фирма окажется монополистом строительного бизнеса в своём регионе. Выгодно, но неинтересно: нет азарта. Придётся переключаться на крупные заказы, зато теперь малому бизнесу раздолье и возможность роста.

Женьке тоже выдвинули обвинение, но его не посадят: об этом позаботятся мои юристы. А для всей девичьей части коллектива «Зодчего» он теперь супергерой. По крайней мере, будет им, когда кости срастутся и рожа подживёт. Никогда бы не подумал, что этот человек вступится за мою девушку.

Я не виделся с Женькой и его родителями со дня похорон Леры. Это была странная церемония, во время которой родственники испытывали боль, смешанную со стыдом. Наши родители дружили со студенчества, мы с Женькой и маленькой Лерусей вместе играли, пару раз даже ездили к их прабабушке в деревню. Это было давно, так давно, что я не запомнил даже название, а вот резные наличники на окнах и чеканку в виде бегущего оленя на крыльце почему-то вспомнил, выудил из глубин детских воспоминаний. Потом старушка умерла, и мы проводили время по-другому. Мальчишки: я, Женька и Макс – заимели свои интересы, а Лера и Любаня – свои. Мы с пацанами были ровесниками, девчонки младше нас: Люба на два года, а Лера на три.

Когда мы с Лерой начали встречаться, Женька резко отдалился от нашей компании, при встрече рычал на сестру, а она беспрекословно это сносила. Я злился, пытался поговорить с ним по-мужски, защитить её. В разговоре я пообещал вести себя с сестрой друга «по-джентельменски», но Женька неожиданно потребовал, чтобы я её бросил. В общем, закончилась беседа традиционно – мордобоем. Сплёвывая выбитый зуб, Женька сказал: «Я тебя предупредил. Потом пожалеешь, что не послушал». Я предложил ему засунуть свои угрозы в одно всем известное место, и на этом наша дружба закончилась. Жалко было до зубовного скрежета, но у меня оставался ещё один друг – Максим…

Их хоронили в один день: два закрытых гроба стояли рядом в ритуальном зале на соседней улице. Два деревянных ящика, в одном из которых закопали обгоревшие останки моей дружбы, в другом – любви. Я не плакал, настолько был подавлен и растерян. Не хотел верить, что самые близкие люди могли меня предать, встречаться за моей спиной и улыбаться мне в глаза. Не мог понять, почему они не сказали мне, что любят друг друга – я бы позлился, пострадал, но смирился бы. Мне стало жутко, когда тётя Таня, мать Леры и Женьки, повиснув у меня на шее, завыла, заголосила, причитая речитативом, прося у меня прощения. Я отстранил её от себя и, наверное, выглядел таким испуганным, что отец Макса забрал её, бросив на меня виноватый взгляд. Я вышел на улицу, не зная, куда себя деть, прислонился к стене за углом и закрыл глаза. Потом почувствовал, что рядом кто-то есть.

- Я же тебя предупреждал, – услышал я срывающийся Женькин голос.

- Ты всё знал? – догадался я.

- Она с самого начала встречалась с вами обоими. С тобой официально, а с ним тайком.

- Почему, Жень?

- Вань, для тебя наша дружба – само собой разумеющееся. Мы с детства вместе, и тебя всё устраивало. А Лерка – она женщина. Она рано повзрослела и поняла, что ты перспективный парень, что получаешь выгодную профессию, что бизнес твоего отца растёт. А что Макс?! Как в песне: «Мог бы стать поэтом, но и тут что-то не свезло»?

- Неужели всё из-за денег, Жень? – спросил я обречённо. – Деньги – это же такое дерьмо!

- Да нет, Ванёк. Это люди дерьмо. А деньги – так, индикатор.

- Лерка, Жень. Это же наша Лерка! Почему я не видел?

- Потому что влюбился, – объяснил друг. – Дурак ты, Вань.

Женька легко хлопнул меня по плечу и ушёл. Только тогда я почувствовал, как из-под моих закрытых век полились слёзы.

Это было почти восемь лет назад. Все эти годы я учился, работал с отцом, развивая наш бизнес. Но ни одну женщину больше не подпустил к своему сердцу. Ни одного мужчину не назвал другом. Скорее всего, среди них были хорошие люди, но я держал их на расстоянии. Взять, к примеру, Любу и Матвея Лебедевых, Мариночку – мою верную помощницу. Да мало ли вокруг достойных людей! А я не хотел замечать их достоинства, вёл себя вежливо, по-приятельски, помогал всем, но открыться до конца так и не смог. Разве что Любаша по-прежнему вызывала отголоски щемящей братской любви, да и то потому, что я никогда не рассматривал её как женщину.