Непристойная Блистательная Вечность (СИ) - Райан Кендалл - Страница 8

— Это место предназначалось для дождливых дней, но в Южной Калифорнии их так мало, что им никогда не пользуются. Чаще всего, мы остаёмся на палубе, — объясняю я.

— Но вы с Татьяной наверняка иногда приходите сюда с ночёвками, чтобы развлечься, так ведь? Ночь фильмов и попкорна. Было бы интересно.

Брови сходятся на переносице.

— Нет, честно говоря, мы так ни разу не делали.

На лице Мии отражается замешательство.

Я решаю продолжить экскурсию. Спальни для показа кажутся чересчур интимными, особенно учитывая случившееся между нами, когда мы в последний раз были вместе под палубой, поэтому я ограничиваюсь взмахом руки и продолжаю идти дальше.

Миа семенит следом, перескакивая взглядом в жадном любопытстве с детали на деталь в каждой комнате.

Что бы ни происходило в моей жизни или на работе, я всегда с нетерпением ждал воскресенья. Свежий морской воздух и голубое небо, как бальзам на душу.

Я провожаю её наверх. Ветер только начинает поднимается, когда мы отплываем от гавани. Палуба обставлена всяческими диванами и креслами, устроенными для разговора, ещё по одну сторону стоит гидромассажная ванна, а дальше — много шезлонгов с пушистыми подушками для солнечных ванн. Там уже расположилась Татьяна. И, как обычно, на ней нет верха, а крошечные соски торчат, устремлённые к солнцу. Заметив наше приближение, она занимает сидячее положение.

— Дай знать, если от этого тебе неуютно, — обращается она к Мии, жестом показывая на свою обнажённую грудь. — Не люблю полоски, но если хочешь, я могу прикрыться.

Миа смотрит прямо перед собой, как будто не замечая показную демонстрацию Татьяны.

— Мне не неуютно. — Миа стаскивает собственную майку через голову, и клянусь, у меня перед глазами всё замедляется под гипнотическую музыку. Я заворожён. Стыдиться Мии нечего. У неё большая грудь — её едва сдерживают чашечки фиолетового бикини. Если бы она захотела последовать примеру Татьяны и снять верх, моя эрекция ни за что не осталась бы незамеченной. Я уже чувствую, как член шевелится в шортах, поэтому приходится отвлечь себя сбором напитков.

Я опускаю взгляд на свой член, проклиная его.

— Не сегодня, ублюдок, — бормочу себе под нос, расставляя стаканы со льдом.

— Что это было? — интересуется Миа, присоединяясь ко мне.

— Ничего, — спохватываюсь я. — Что будешь пить?

— У тебя есть лимонад?

— Конечно.

Грудь — это одна из немногих областей, в которой Татьяна не была благословлена, однако это не значит, что мне дозволено пялиться на роскошные, округлые сиськи Мии. Но Боже, они как Рождество. Я будто не могу оторвать глаза, приклеившиеся к её груди. Мягкие холмики прижаты друг к другу благодаря натянутой ткани, и декольте у неё глубокое. Мне хочется зарыться в них лицом и покрыть влажными поцелуями. Миа в купальнике адски горяча. Я привык к Татьяниному телу модели без изгибов и выпирающими рёбрами. У Мии же такая мягкая, округлая плоть, что мне хочется впиться в неё зубами. Я не могу перестать глазеть, так что остаётся только надеяться, что жаркие взгляды, посылаемые мной, не сильно очевидны.

— Коллинз? — зовёт Татьяна, привлекая моё внимание.

— Да? — голос выходит напряжённым и чересчур грубым. Я прочищаю горло и пытаюсь ещё раз.

— Можно мне минералки с огурцом? — спрашивает она.

— Конечно. — Я ухожу на кухню, радуясь передышке от Мии. Понятия не имею, почему она на меня так действует, но мне нужно проветрить голову.

Мы устраиваемся позагорать, но после часа безмятежного отдыха под солнцем, Миа объявляет, что ей скучно и уходит искать, чем себя развлечь.

Внутри в шкафчике лежат книги и настольные игры, поэтому я жду, что она возьмёт одну из них, но когда Миа возвращается пятнадцать минут спустя в руках у неё несколько нудлов, а один из членов персонала — Джеймс, кажется — прикрепляет гигантскую надувную горку, о существовании которой я даже не подозревал.

— Надеюсь, вы не против, я попросила капитана остановиться, чтобы мы поплавали, — говорит Миа.

— Поплавали? — в унисон переспрашиваем мы с Татьяной. Последняя садится ровно, глядя на присоединяемую горку.

— Ну да, если только ты не трусишка, — дразнится Миа, махнув на меня трубой.

Я поднимаюсь и снимаю очки.

— Я в игре. — На солнце так долго я могу только сидеть. Но обычно спустя час или около того, захожу внутрь и проверяю электронную почту, пока Татьяна продолжает загорать до глубокого бронзового оттенка.

— Ты серьёзно собираешься спуститься по этой штуковине? — вопрошает Татьяна, с презрением глядя на горку.

— Конечно, почему нет? — пожимаю плечами.

— Я не залезу в эту ледяную воду, — отзывается Татьяна, вновь откидываясь на спину. — Вы там, двое, повеселитесь. — Она прячет лицо за модным журналом, который читала до этого.

Когда я подхожу ближе, Миа шлёпает меня по заднице нудлом, и с моих губ срывается внезапный смех. В ней есть что-то такое игривое и причудливое. В её силах всё ещё заставить меня забыть обо всём и расслабиться, несмотря на то, что мы немало лет провели врозь. Она всегда это умела. Что было очень полезным навыком после смерти мамы. Мне как никогда нужна была эта лёгкость, и Миа обеспечила мне её. И сейчас, видимо, ничего не поменялось. Мне нравится, что она не ведёт себя соответствуя своему возрасту.

— Пойдём. Я дам тебе спуститься первым, — заявляет она.

— Дашь мне? — я со смешком вскидываю бровь. Потом подхватываю её и сажаю на вершину горки. От меня не укрывается, что она сняла шорты, которые были на ней весь день. Низ от её бикини не подходит верху. Он цвета лайма. И крутой изгиб ягодиц, выглядывающий снизу, сильно отвлекает. — Спускайся. — Я кладу руки на её плечи и игриво толкаю, не ослабляя крепкой хватки.

— Ты этого не сделаешь. — Она оглядывается на меня, изогнув губы в кривой усмешке.

— А может, я уже не тот хороший парень, которого ты помнишь.

— Ты само совершенство, — отвечает она с посерьёзневшим лицом.

Ей нельзя такое говорить. Это сбивает с толку. В мозгу всплывает вчерашний разговор с Колтоном. Он был убеждён, что я влюблён в Мию с детства.

— Коллинз? — зовёт она, по-прежнему сохраняя серьёзное выражение лица.

— Зажми нос, — предупреждаю я и толкаю.

Миа проносится вниз по горке к океану и прямо перед тем, как до меня доносится плеск воды, из неё вырывается возбуждённый визг.

Мы по очереди скатываемся по горке — на спинах, животах и боком. Мощно шлёпаемся об воду, смеёмся, плаваем — или, как в её случае, гребём по-собачьи, — а потом забираемся обратно на борт и повторяем снова и снова. Такое ощущение, будто я вернулся в те простые времена. Как будто мне снова шесть, и плевать я хотел на мир. Мы оба дрожим, солёная вода щиплет глаза, но улыбки не спадают с лиц. Ещё никогда мне не было так весело кататься на яхте. Татьяна время от времени поглядывает на нас, но когда я предлагаю ей присоединиться, она переворачивается на шезлонге, отвечая, что ей нужно загореть и с другой стороны.

— Кто последний — тот тухлое яйцо! — кричит Миа и бегом бросается на горку, шлёпаясь на живот. Я слышу всплеск воды снизу и больше ничего. Обычно она всплывает со смехом. У меня внутри всё обрывается.

— Миа? — я выглядываю за борт.

Она там, качается в воде, но лицо у неё обеспокоенное. Чёрт. Наверное, ушиблась, когда падала.

Я хватаю нудл и несусь к ней по горке. Ударяюсь об воду и всплываю на поверхность, где втягиваю в себя воздух и тут же принимаюсь усиленно плыть к ней. Она повёрнута ко мне спиной на расстоянии пары метров.

— Миа? Что стряслось? Ты в порядке?

— Не приближайся, — предупреждает она.

Какого чёрта?

— Миа?

— Я серьёзно, Коллинз.

Она не самая сильная пловчиха, и увидев, как её голова исчезает под водой, я обхватываю её руками и притягиваю к себе, обвив за талию нудлом.

— Иди сюда. Я тебя держу.

— Тебе нельзя видеть меня такой.

Я опускаю взгляд, пытаясь понять о чём она. Чтоб меня. С неё слетел топ. Сгинул. И Господи, каждый сантиметр её груди так же божественен, как я рисовал в воображении. Полная, округлая с розовыми сосочками, так и умоляющими, чтобы их вобрали в рот и пососали. Сильно.