Лекарки тоже воюют (СИ) - Ветреная Инга - Страница 1

Син

Я обрела дом. Как ни странно это звучит, но счастье, радость, мечты — это все очень эфемерно и зыбко. Для полноты картины, для осознания реальности происходящего не хватало стен, пола и потолка. До сегодняшнего дня мы с мамой вели бродячий образ жизни, передвигаясь за нашими войсками вместе с, как называла его моя родительница, «вечным эпицентром шабаша и цинизма». Быть дочерью начальника военного госпиталя, должна вам сказать, то еще испытание. Оно подразумевает под собой ответственность, пример для окружающих и самоотверженность. Но я не жаловалась, когда занимаешься любимым делом, выполняешь свое предназначение, которым благословили тебя боги, причем, в нашем с мамой случае, они не поскупились на благодать, то выбранный путь не тяготит. Пять с половиной лет длилась эта проклятая война, выжигавшая все на своем пути: города, села, поля, леса и даже горы. Мир поделился на два лагеря: эриконцы — желавшие поработить все и вся, под предводительством великого кагана Магнура, признававшего только одну расу — расу избранных эриконцев, и остальной мир. Причем, согласно слухам, бродившим средь всезнающих базарных торговцев, известных собирателей и хранителей сплетен со всего нашего мира, сам великий каган Магнура относился к эриконцам постольку-поскольку. Кажется, его мать имела в арсенале пару любовников этих «избранных» напыщенных индюков, да еще один из ее дедушек «осчастливил» ее бабку, изнасиловав ту у себя во дворце, где она работала в рядах многочисленной прислуги, и запретил делать аборт. Будущий родитель великого кагана оказался жесток, хитер и дальновиден, и в результате придворных интриг и заговоров сумел не только остаться единственным наследником своего отца, так гордившегося «чистотой» своей эриконской крови, но и, переиграв, а, в итоге, сведя в могилу, вместе с собственным отцом всех его законных, столь же «чистокровных», наследников, рожденных от дочерей самых родовитых семейств эриконского каганата, победоносно занял престол. Он, зная, что в его жилах течет сомнительный коктейль кровей разных народностей нашего мира, придя к власти, уничтожил, как ранее в собственном роду, всех возможных конкурентов в своем окружении, тем самым сильно проредив численность знатных чистокровных эриконцев, имевших хотя бы отзвук на право занять место великого кагана. Поэтому его нынешний наследник, великий каган Магнура не терпел и намека на его сильно разбавленную эриконскую кровь, жестоко карая насмешников. Его огромные амбиции и неиссякаемое желание доказать каждому, что он — истинный эриконец, а его раса выше всех народов, а остальные должны прислуживать избранным, в число которых, он, само собой, записал своих соплеменников, толкали его на, по сути, истребление других народов, жестокие и неоправданные жертвы. Но остальные, как ни странно, были не согласны с той участью, которую им предопределил Магнура. Конфликт интересов привел к его логическому результату, а именно — к войне. Пять с половиной лет наш мир пытался справиться с неуемными амбициями жестокого диктатора, и вот два месяца назад враг был разгромлен. Союзные войска пяти государств одержали безоговорочную победу и разгромили войско великого, но уже мертвого Магнура. Радостно осознавать, что мама и я внесли свою лепту в эту долгожданную победу.

Мы — лекари, потомственные, обладающие огромной силой к врачеванию, выносливые и целеустремленные, фанатично преданные своему делу. Когда-то, до войны, моя семья жила на границе нашего государства Рунии. Мой отец был военным и нес свою службу на пограничных рубежах двух дружественных народов: рунийцев и туринцев. Мое детство было мирным и счастливым. Красивые горы, чистое небо, счастливые родители. Наша застава, стоявшая на перешейке двух гор, и являвшаяся единственным путем от рунийцев к туринцам, была центром жизни в этой местности: рынок, постоялые дворы, многочисленные поселения окружали нашу крепость. Туринцы и рунийцы вечно шастали через пограничные ворота в гости друг к другу. Хотя отец строго следил за безопасностью, и в крепости всегда поддерживался строгий порядок, на жизни мирных жителей это никак не отражалось. Ровно до тех пор, пока к нам не пришла война. Все произошло стремительно. Руния — большое, но мирное государство. Оно не смогло сразу организовать достойную защиту, и эриконцы быстро прорвались вглубь страны. Основные силы были сосредоточены на защиту мирных городов в центре страны, а на окраины уже не оставалось сил, поэтому, когда эриконское войско было на подходе к нашей крепости, мы уже знали, что помощи нам не будет. Крепость была полна народу, старики, напуганные женщины, плачущие дети и мужчины, прячущие от них свои глаза. Они ободряюще похлопывали по плечам, отпускали несмешные шутки и неестественно смеялись, но не смотрели нам в глаза. Когда враг был у подножья крепостных стен, нам на помощь пришли туринцы, они обещали всех забрать к себе и присоединиться к нам в борьбе против эриконцев. Отец отказался оставлять крепость, он знал, что, если враг прорвется сквозь нее, то своей мощью сметет все ближайшие города и поселки на многие мили вокруг, оставляя после себя только выжженную землю. Поэтому он приказал всем мирным жителям крепости отправляться к соседям под их защиту, а сам с небольшим отрядом самых преданных людей остался в крепости для прикрытия нашего отступления. Небольшим отрядом самых преданных людей оказался весь наш небольшой гарнизон. Никто не отказался от своего последнего боя. Теперь, прощаясь, наши мужчины гордо смотрели нам в глаза и широко улыбались, они крепко обнимали нас и весело шутили, о том, как быстро разгромят этих трусливых эриконцев и вернутся, чтобы забрать нас обратно в крепость. Но этому не суждено было сбыться. Они держались десять суток, наши храбрые отцы и братья, своим малочисленным отрядом не давали прорваться сквозь горы огромному войску врага. А когда в живых в крепости осталось только трое тяжелораненых защитников, мой отец взорвал крепость и окружавшие ее отвесные скалы, погребя под собой практически половину эриконского войска. Путь к туринцам был закрыт: на месте когда-то процветающей крепости образовалась огромная скала, взорвать которую не было никакой возможности, а у ее подножья зияла бездонная пропасть, в зеве которой и покоилась половина непобедимой армии кагана Магнура.

Ушедшие из крепости рунийцы рассеялись по городам и поселениям туринского приграничья, а мы с мамой, следуя божьему предназначению, присоединились к военному госпиталю, врачуя славных туринских защитников, впрочем, как и всех нуждающихся. Мама с момента прощания с отцом как будто заледенела. Когда мы уходили по узкой тропинке через ущелье в сторону ближайшего туринского поселения, мама ни разу не обернулась, не бросила последнего взгляда на отца. По ее бледному лицу бежали дорожки слез, она покачивалась из стороны в сторону, а холодные руки слегка дрожали. Обернувшись назад, я видела, что отец стоит в начале тропинки, и его небритые щеки тоже были мокрыми от слез, но глаза горели обреченной решимостью. Я знала, что вижу его в последний раз. Так и запомнила его — большого, грозного и непобежденного. Он до последнего своего вздоха защищал свою родину и с честью выполнил свой долг. Помню, как давным-давно, я, еще маленькая, вертелась на его коленях и выспрашивала про службу:

— Папа, а что такое воинская честь? А как это — служить государству? А зачем на шпиле нашей самой высокой башни висит флаг? А что есть родина?

Он на все мои неумелые вопросы терпеливо отвечал. Я не вслушивалась в содержание, мне просто нравилось, что он так серьезно со мной разговаривает, как будто я большая. Но ответ на последний свой вопрос я запомнила на всю свою жизнь.

— Неправильный вопрос, дочка: что есть родина? У нас в крепости спрашивают: КТО есть родина? Подумай, может, ты и сама уже знаешь ответ на свой вопрос?

Я тогда даже не задумалась, а принялась целовать отца в нос и щеки и крепко обнимать, а он, поняв, что никакого толку не добиться, смеясь, меня щекотал. А вот на этой узкой тропинке, которая вела нас прочь от отца, я уже четко знала ответ на этот вопрос. Для моего отца родиной являлись я и мама. Он отдал свою жизнь, защищая нас, преградив врагу путь. Эриконцы в злобе метались у края образовавшейся после взрыва пропасти, строили переправы, но все было тщетно. Отец был выдающимся стратегом, он десять долгих и страшных дней заманивал врага в устроенную им ловушку, выигрывая время для нас и ожидая самый подходящий момент для удара по противнику. Он, как никто другой, знал эти скалы и все тропы, по которым эриконцы стремились попасть к туринцам. Отец все очень умело рассчитал, заминировав как крепость, так и окружавшие ее скалы. Долгие годы потом его имя из уст эриконцев звучало, как самое страшное божье проклятие, от которого нет спасения.