Невезуха (СИ) - Лосев Владимир - Страница 23

Ну и ладно. Я-то что могу сделать? Это не моя война, я на ней лишь пушечное мясо.

Едва я закончил просматривать последний материал, как наш фургон вздрогнул и рухнул вниз, как подбитый самолет, тут же содержимое моего желудка подступило к горлу. Хорошо, что блевать мне было нечем. Как-то не озаботился никто моим кормлением, а голодный боец, он кто? Правильно, пища для воронов. Мы падали секунд десять, пока не заработали антигравы. Фургон выровнялся и начал планировать куда-то в сторону. Но, увы, недолго, не знаю, кто у них проводил на этой планете разведку, но миф о том, что на ней нет цивилизации, был тут же развенчан, когда в коммуникаторе заорал пилот:

— Приготовьтесь, ракета!

А потом нам в бок неслабо так прилетело. Грохнуло так, что мне показалось, я оглохну. В борту образовалась большая дыра, в которую вылетела половина солдат и один робот, а потом мы рухнули с небольшой высоты. Видимо, пилот все еще был жив, так как почти над самой поверхностью он включил антигравы, и мы вместо того, чтобы просто превратиться в кровавые лепешки под действием инерции, как-то опустились почти невредимыми.

— Вперед! — заорал сержант. — Высаживаемся, готовим круговую оборону.

Дверь с диким скрипом сдвинулась в направляющих и застопорилась, но тут уже в действие вступил я, прекрасно понимая, что если по чему и будет долбить артиллерия и авиация, то точно по нашему фургону.

— Давай мне полной подключение, — приказал я Мие, и став десятиногим и четырёхруким Шивой, буквально оторвал створку и выбросил из фургона, а потом и сам выскочил вслед за ней, вертя головой и башенкой с гранатометом. И тут же на меня рухнула многотонная плита, по крайней мере мне так показалось. На самом деле просто рядом взорвался снаряд, и черепаху подняло в воздух, а потом мы с ней рухнули вниз, едва успев включить антигравы и чуть притормозить свое падение.

Хорошо, что Мия перехватила управление, иначе нам бы точно пришел конец. Впрочем, с таким многообещающим началом конец наступит все равно, это было понятно даже мне, олигофрену, как назвал меня док.

Война страшное дело, о ней мечтают только генералы, которым не надо идти в бой, они сидят в своих штабах и рисуют красные и синие стрелки, а дивизии, полки, роты и взводы для них лишь молчаливые оловянные солдатики, задача которых тихо умирать в этом шахматном этюде, который называется сражением. Тихо, как же! Я орал так, что сам едва не оглох от своего крика, возможно именно это и спасло меня от контузии и разрыва барабанных перепонок. Все как-то забывают об этом рассказать, но глухих с войны приходит половина оловянных солдатиков, а то и больше, как и контуженных, те вообще неадекватные, потому что мозг поврежден, но кого это трогает и волнует? Это только в кино умирающие и раненые люди стонут тихо и благородно, а в жизни они визжат как свиньи недорезанные, потому что больно и страшно. И вообще генералы чаще больше расстраиваются от того, что живых оловянных солдатиков осталось слишком много, потому что они начинают предъявлять какие-то претензии. Начинают разбирать досконально сражения и доказывать, что генералы сглупили здесь и здесь, а тут вообще людей ни за что положили. Кому такое понравится?

Я не люблю войну, я ее ненавижу, правда, понял это только здесь, на каменном плато среди разрывов снарядов, воплей, визга и стонов раненых. Да и сами подумайте, кому охота умирать ради бездарных генералов и тупых правителей, которых ты и не увидишь никогда, но именно благодаря их тупым приказам ты оказался в такой ситуации, когда смерть стоит рядом, наклонилась над тобой и ждет, когда ты наконец-то подохнешь, а тебе почему-то этого не хочется. Но даже не смерть страшна, страшна безысходность и гадкое ощущение, что от тебя ничего не зависит. Разве ты решаешь, где упадет снаряд? Упади он на полметра ближе, и ты покойник, грохнет чуть дальше, и ты станешь инвалидом без руки или ноги.

Кто управляет движением снаряда? Да никто. Вы ошибаетесь, если думаете, что это артиллерист. Он, конечно, куда-то целится. Но даже бог войны в виде наводчика никогда не знает, куда упадет его взрывающаяся смерть. Этого не знает никто, потому что столько факторов влияет на полет этой железки, снаряженной ржавым железом, что угадать падение практически невозможно: это и ветер, и температура, и раскаленность ствола орудия, и проточка снаряда, да много чего еще. В войне выживают не умные, хоть у них и больше шансов в сравнении с дураками, а самые удачливые. Вот уж точно, война — это смертельная рулетка, где выигрыш жизнь. У меня с удачей неважно, фортуна не моя подружка, хотя, надо признаться, иногда она меня выволакивает в последний момент из разных неприятных ситуаций, но почему-то всегда за волосы и тащит затем мордой по битому стеклу и камню, чтобы понял, дурак, куда залез. Обидно до слез. Ну, вот так она меня любит.

Когда мы шмякнулись с высоты метров пятнадцать, такое надо почувствовать хотя бы раз, чтобы понять, правда, второго уже не будет. Мне кажется, после этого падения у меня позвоночник вылез из тела на полметра, а потом снова спрятался обратно, и хорошо, что не рассыпался кучей несвязанных ничем между собой косточек. А черепаха поднялась на своих многочисленных ногах метров на пять над плато и стала мне в мозг транслировать картинку. Понял я увиденное не все, понял немного, но осознал главное — к нам пришел северный пушистый лис, и явно не посочувствовать. Не знаю, что тут делала разведка, но с цивилизацией они не фига не угадали — была она тут, да еще очень агрессивная, привыкшая к войнам, иначе откуда у нее столько оружия?

Даже на мой первый взгляд долбили по нам минимум сотня артиллерийских орудий, почему-то у меня сразу возникло ощущение, что цивилизация на этой планете сходна с земной по развитию. Иначе откуда эти разрывы от снарядов, и не только они? Вокруг свистели пули, самые настоящие, свинцовые и стальные, в мой бронекупол врезалось их десятка три, и я мог их рассмотреть. Конечно, в большинстве своем они смялись, но парочка попала в пластик, который просто притормозил движение. Нормальные пули, вот только калибр миллиметров двадцать, а устройство то же, медная оболочка, под ней свинец и металл. А что такое пуля двадцать миллиметров? У нас снайпера стреляют пулями 14,5 и ими БТРы подбивают, прошивают броню насквозь. У моей бронированной черепахи одни ямки в броне от каждого такого попадания, а пули к нам прилетали уже на излете. И я порадовался, что сижу в черепахе, был бы без нее, давно бы грохнули. А что будет, если начнут стрелять в упор? Вот-вот, хана придет и Мие, и мне.

Отсюда следует какой логический вывод? Правильно, все только начинается. Пока это просто артиллерийский налет, но вот совсем не факт, что после него не прилетят пикирующие бомбардировщики и штурмовики. И если уж от артналета мне так хреново, то что будет, когда станут падать бомбы? От них же не убежишь.

Нерки не растерялись, как только фургон рухнул на плато, они вывели оставшегося более-менее целым робота из фургона и теперь пытались его запустить. В живых от нашей команды осталось чуть больше десяти бойцов, а из пяти фургонов, которые прошли через небесный портал, долетели до места посадки только три, включая наш, причем каждый из фургонов получил в свой бок на подлете ракету, то есть по-любому потери внутри есть.

Самый простой подсчет показывает, что в живых бойцов осталось не больше полусотни, да и роботов, включая наш, выдержало этот бой только четыре. Но именно благодаря этим бронепластиковым шагающим гигантам мы смогли придти в себя. Как только роботов запустили, они начали вести огонь по невидимой для нас цели. С плечевых направляющих вылетали ракеты и уносились в непонятную даль. Минут через пять всем стало полегче, количество разрывов снарядов уменьшилось на порядок.

Через пару минут начал подниматься и наш робот, сначала он встал с четверенек, потом с колен. Высотой этот шагающий монстр оказался метров десять, и разного непонятного вооружения на нем было предостаточно. Первым делом робот повернулся вокруг своей оси, анализируя обстановку. Затем из его спины вспорхнул беспилотник и унесся в высоту. Мия мне тут же начала передавать картинку, которую тот транслировал запустившего беспилотник боевому роботу.