Чёрная жемчужина Аира (СИ) - Зелинская Ляна - Страница 78

— Ну вот, муасель, я и пришла.

— Святая Сесиль! — всплеснула руками Летиция. — Там такое творится!

— Это дует Аджамба — дыхание Аира, — почтительно произнесла Лунэт. — Не бойтесь, муасель! Аджамба — это хорошо. Когда он дует, ньору не надо идти в поле. Аджамба — это праздник для нас, и для вас муасель — хороший знак. Великий Эве посылает вам помощника.

В том, что ветер и ливень ей помогут, Летиция сильно сомневалась. Но у Лунэт был ключ от её тюрьмы, и мысль о том, чтобы бежать прямо сейчас, не забираясь в дом Дюранов и не крадя чего-то там, что нужно Великому Эве, промелькнула у Летиции в голове. Потому что перспектива стать женой Грегуара-бульдога пугала её больше, чем даже штормовой ветер и безвестность. И, может быть, она бы и ускользнула, но её остановили слова Лунэт.

Старая ньора грузно села на табурет, поправила тийон и произнесла нараспев, растягивая некоторые слова:

— Вы, муасель, верно думаете, что Лунэт спятившая старуха, но эта история, про даппи, она и вас касается, — она взглянула на Летицию и сложила руки на животе, — а теперь, муасель, послушайте старую Лунэт. Я бы и не пришла… Но наш хозяин, массэ Эдгар, хороший человек. Он не бьёт ньоров и заботится о нас, не то, что был старый массэ Гаспар. Но свою жизнь он закончит так же, как все Дюраны.

— Что значит «Как все Дюраны»? — спросила Летиция, почувствовав, как дрогнуло сердце при звуках знакомого имени.

— Вы, верно, не знаете всей семейной истории, — Лунэт вздохнула и разгладила на коленях выцветшую ткань фартука, — массэ Гаспар застрелился, его сын Венсан сошёл с ума. Это он стонет за стенкой, бедняга. Массэ Огюст — отец Эдгара — спился совсем и утонул в болоте. А виной всему она. Она их всех забрала.

— Кто она? — спросила Летиция тихо.

— Ваша бабка — Руби. Она их всех прокляла. Она приходила к каждому из них, пока не свела одного за другим с ума, а затем в могилу. Кроме Венсана, да и тому не жизнь, а сплошь мука. А теперь вот массэ Эдгар — он тоже её видит. Зря он сюда приехал. Не жилец он с того дня. Те, кто видят даппи — им недолго осталось, хоть и пыталась я оградить его от этого зла…

Летиция присела на край кровати и долго слушала рассказ Лунэт о семейном проклятии Дюранов, понимая, что, как оказывается, она тоже часть всего этого. И что, видимо, тот женский голос, который толкал её на это безумие, принадлежит Руби — её бабушке по отцовской линии.

— За что она их прокляла? — спросила Летиция тихо.

— Об этом знает только Нил — слуга, что был при Гаспаре. А я поклялась чёрной клятвой, что никому не скажу того, что знаю сама. И уж поверьте, муасель, клятвы я держать умею. И есть только один способ остановить всё это, — Лунэт встала, — вы должны вернуть то, что принадлежит Великому Эве, то, что принадлежало Руби, и то, что массэ Гаспар взял себе. Иначе её дух никогда не успокоится и убьёт всех, кто будет стоять между Руби и этой вещью.

— И что это за вещь? — спросила Летиция, тоже вставая.

— Это чёрная жемчужина, муасель. И она спрятана у массэ Эдгара в комнате.

— Мне что же, придётся идти к нему в комнату посреди ночи? — воскликнула Летиция, с ужасом представив, что будет, если её там застанут.

— Не бойтесь, муасель. Массэ Эдгар последнее время взялся на ночь кофе пить, так я и подлила ему туда немного бурунданги. Уж поверьте, ничего-то он вам не сделает, да и утром не вспомнит даже, на каком боку спал, — Лунэт подняла фонарь, — мадам Эветт в такую погоду носу из спальни не покажет, а массэ Шарль и массэ Грегуар изрядно приложились к рому. Так что все будут спать. Я вас через кухню проведу, никто и не увидит, а все звуки скроет Аджамба. Идёмте…

Летиция прислушалась к тому, как беснуется ветер за окном, и подумала, что план Лунэт не так уж и плох. В таком шуме точно никто не услышит её шагов или скрипа половиц. Сквозняки задуют все свечи. А после бурунданги, которую ей дал мсье Жером, она и правда ничего не помнила, и, как говорил Шарль, была совершенно безропотна и покорна. Так что Эдгар даже не узнает, что она была в его комнате.

— Вот, держите, — Лунэт протянула ключ, — это ежели его комната будет заперта. Нил там сегодня все петли смазал.

— А где он прячет эту жемчужину в комнате?

— Этого я не знаю. Но она точно там. Нил сказал, что перед тем массэ Эдгар ездил в банк и при нём был пистолет. А как приехал сюда, так стал дверь запирать в комнату и служанкам запретил убираться, а ещё спит и рядом пистолет держит заряженный. Значит, она там.

Такая логика показалась Летиции сомнительной, но, может, это даже лучше? Если она не найдёт жемчужину — не её вина. Но убежать после этого она ведь всё равно сможет.

— Только у меня есть условие, — произнесла Летиция, набрасывая на плечи нитяную шаль и забирая ключ.

— Какое условие? — подозрительно спросила Лунэт.

— Потом мне нужно попасть на плантацию «Утиный остров».

— Попадёте, муасель. Нил вам укажет короткую дорогу. И проводит вас до оврага. Нам тут всем лучше будет, ежели вы тихо-мирно уйдёте.

— А что мне делать с этой жемчужиной? Вам отдать?

— Нет! Упаси Господь! Её надобно закопать, а Нил укажет где. Там же, в овраге. А теперь идёмте, муасель, пора! — Лунэт снова накрыла фонарь платком, чтобы не видно было света со стороны дома, и вышла за дверь.

Закопать?

Всё услышанное прозвучало для Летиции очень странно, но мешкать было некогда. Если цена её свободы — какая-то жемчужина, так и пусть. Она потушила свечу и вышла следом.

На улице было страшно.

Первые капли дождя, ударив в лицо, забарабанили по крыше. Ветер едва не сбивал с ног, рвал деревья и гнал рваные тучи, в прорехах которых изредка проглядывала красная луна. Летиция могла идти, только держась за локоть Лунэт, а та ступала медленно, почти наощупь. Они прошли под старыми дубами, пересекли задний двор, затем вдоль живой изгороди из азалий с трудом пробрались к двери в кухню. И лишь когда попали внутрь, то смогли перевести дух. У Летиции ветром сорвало тийон и шаль, волосы рассыпались по плечам, и лицо и шея — всё намокло, но сушиться было некогда. На кухне их ожидал Нил — старый ньор, сидевший у окна с огарком свечи, а рядом с ним стояла лопата. Лунэт поставила фонарь на стол и прислушалась. Дом спал. Ветер стонал где-то в печной трубе, и было темно. Лунэт постояла у двери, словно кошка у мышиной норы, а затем тихо, не смотря на свой немалый вес, прокралась в холл, ведя Летицию за собой, и указала на лестницу.

— Я буду ждать вас на кухне, муасель, — прошептала почти на ухо. — Поспешите.

Дальше Летиция знала дорогу. Осторожно поднялась по ступеням, прислушиваясь и вытирая ладонями мокрое от дождя лицо. Но ветер, как и обещала старая ньора, неистовствуя снаружи, прятал за своим буйством все звуки. Даже если и скрипнула под её шагами половица, Летиция этого не услышала.

В комнате Эдгара дверь была чуть приоткрыта, и косая полоса тусклого света прорезала тьму коридора. Летиция замерла у порога, боясь пошевелиться, но из комнаты не доносилось ни звука. Она заглянула осторожно и увидела стоящие на столике чашку и кофейник, под которым едва теплилась свеча, еще свечи на столе, и хозяина комнаты — в кресле.

Эдгар спал.

Летиция толкнула дверь, чувствуя, как бешено колотится сердце и ноги едва слушаются. Но дверь поддалась легко на свежесмазанных петлях, открылась, не издав ни звука, и Эдгар не пошевелился. Летиция на цыпочках вошла в комнату и плотно закрыла за собой дверь.

У неё дрожали руки и подгибались колени, а в ушах шумела кровь, и с чего начать — она просто не представляла.

Ещё месяц назад она считала, что ситуация с Антуаном Морье — худшее, что может вообще случиться с женщиной, но сейчас ей казалось, что вот именно теперь она, наконец, достигла настоящего дна в своём падении. Она беглянка, которую считают мошенницей, к тому же погибшей, похищенная и проданная в рабство, и сбежавшая из-под замка! Она ночью посреди урагана в чужом доме, куда забралась, как последняя воровка, в комнате мужчины, и пытается украсть драгоценность…