Чёрная жемчужина Аира (СИ) - Зелинская Ляна - Страница 80

«Убей его! Убей! Убей!».

— Нет! Летиция, стой! Ты не уйдёшь!

Эдгар настиг её мгновенно и, снова обхватив сзади, сжал в объятьях, сковывая руки. Они опять потеряли равновесие и полетели вперёд и почти упали на стол, разбрасывая всё, что на нём было.

— Пусти меня! — прошипела Летиция.

Её ладони скользнули по столу, пальцы наткнулись на нож для писем и вцепились в него. Она не понимала, что делает. Голос внутри уже подавил её волю, заставляя делать то, что нужно ему, и, стиснув рукоять ножа, Летиция ударила им куда-то назад, в темноту, и попала в руку Эдгара. Услышала только, как он зарычал что-то и выругался, но не отпустил её, а лишь сильнее сжал, перехватывая руками запястья и пригвождая их к столу. Летиция попыталась вывернуться, ударить его ногой, но промахнулась.

— Отпусти! — почти прохрипела она.

И он отпустил. На мгновенье. Она развернулась резко, занося нож, но он успел перехватить её руки. А затем толкнул Летицию, почти впечатав в стену между окнами, навалился всем телом и, удерживая её руки над головой, сдавил так сильно, что казалось, сейчас их сломает.

— Проклятье! — прохрипел он почти в самое ухо, и Летиция ощутила, как к её щеке прижимается его мокрая щека. — Брось нож! Брось нож, чёрт тебя подери! Да брось же!

— Отпусти меня! Пусти! — хрипела она, пытаясь освободиться, но безуспешно.

— Нет! Не пущу! Даже не думай!

Он другой рукой разжал её пальцы, вырывая из них нож, и отбросил его в сторону, но запястья так и не отпустил. Летиция билась в его руках, совсем как муха, попавшая в паутину, но Эдгар обхватил её другой рукой за талию и крепко держал, прижимая к стене, пока она совсем не обессилела.

А потом они стояли в густом сумраке, тяжело дыша, слушая, как оглушительно хлопают ставни на ветру и дождь хлещет по подоконнику. От Эдгара пахло кофе, табаком и бурбоном, и щетина на его лице царапала ей кожу. Но все эти ощущения были словно не её. Внутри у Летиции всё ещё бесновались барабаны, пылая яростью, просто сил бороться дальше уже не было.

— Это ведь ты, — прошептал Эдгар, когда она совсем перестала сопротивляться, — ты… Я знал… Ты жива? Господи, ты жива! Я знал, что ты придёшь… Знал… Я ждал тебя. Летти…

Он шептал исступлённо и жарко, и в его словах, и в том, как он их произнёс, было что-то, перевернувшее всё разом и заставившее барабаны замолчать насовсем. Сознание вернулось резко, сбросив всю пелену безумия, и только сейчас Летиция поняла, что вокруг темнота и хаос, а они стоят вдвоём посреди этой темноты, и Эдгар прижимает её к себе так сильно, что она почти не может дышать. Но чувствует, как дышит он, и как бьётся его сердце, и щека прижимается к её щеке, а губы, касаясь её виска, шепчут что-то сумасшедшее…

— Летти… Я не отпущу тебя. Не отпущу, слышишь? — его дыхание опаляло кожу на виске. — Я знаю, ты ведь пришла убить меня. Да? Хочешь меня убить? Хочешь? — он коснулся губами её щеки, поцеловал нежно, словно пробуя на вкус, а потом ещё, и ещё, до самой мочки уха, продолжая шептать какое-то безумие. — Ну так убей! Хочешь забрать мою душу? Забирай! Забирай, что хочешь, только не отталкивай меня… И не исчезай больше… Я не могу без тебя жить. Не могу… Не могу, слышишь?

Он шептал, и его слова сводили с ума снова, но теперь по-другому, выжигая из её сознания все остатки здравого смысла и заставляя подчиняться теперь уже его голосу. Накатила волна жара, и стало нечем дышать, ослабели колени, и ей казалось, что сейчас она просто повиснет, удерживаемая его руками. Где-то внутри под рёбрами всё сжалось в тугой клубок, закрутилось острой спиралью желания…

Святая Сесиль!

Летиция повернула к нему лицо, и их губы встретились.

Его поцелуй был грубым, безжалостным, почти как тиски его рук, как будто он ждал сопротивления с её стороны и хотел сразу же его сломать. Но сопротивления не было. И Эдгар отстранился на мгновенье, вглядываясь в её лицо, пытаясь рассмотреть в темноте её глаза, словно не веря в то, что она не исчезла, что она не сон, не безумие, что она настоящая. Он дышал глубоко, тяжело, нависая над ней и удерживая руки, и едва касался её губ своими, вызывая на ответную ласку и шепча её имя.

— Летти… Я ведь жду тебя каждую ночь. Жду, что ты придёшь. Не сплю, пью кофе… Схожу с ума. Ты понимаешь? Но ведь за этим ты здесь? Это тебе и нужно? Свести меня с ума? Как ты свела с ума всех Дюранов? Ну так ты победила — сделай меня счастливым или уничтожь, но только не исчезай больше. Только… не отталкивай меня. Прошу…

— Отпусти меня! — прошептала она, задыхаясь от его слов, понимая: ещё немного — и ей уже не уйти. — Пожалуйста…

— Не могу, — ответил он почти обреченно.

Летиция чувствовала его возбуждение и напряжение, и его пальцы так сильно сдавили её запястья, что, наверное, ей должно быть больно, но она не чувствовала боли. Он снова прикоснулся к её губам, теперь уже нежно, мягко, неторопливо, пробуя их на вкус, сначала верхней губы, чуть дотронувшись кончиком языка, а затем нижней, вызывая на ответный поцелуй и как будто спрашивая разрешения. И эта нежность, и его слова…

Она потянулась ему навстречу, ловя его поцелуй и отвечая.

Эдгар разжал пальцы и отпустил её руки. Провёл ладонью по её щеке, зарылся в волосы, притягивая к себе, и впился в её губы почти со стоном: жарко, страстно, до боли, бросая её в пропасть.

И сейчас ей бы его оттолкнуть и бежать, и она могла бы, наверное, но…

…нет, она не могла.

Она, как бабочка, вдохнувшая эфир. Она отравлена его словами, поцелуями и прикосновениями. Всё, чего она хочет сейчас — обхватить его лицо ладонями и целовать в ответ. Никогда в своей жизни она не испытывала такого. Не чувствовала ничего подобного с мужем. Даже не подозревала, что можно так потерять себя от одного поцелуя, от шёпота, от прикосновения. Знать, что падаешь в бездну, и желать этого.

Она понимала только то, что с той самой встречи на рынке, когда он накрыл её руку своей ладонью, с той самой минуты они были обречены вот на это. И что это её погубит.

Летиция стояла, запрокинув голову, внезапно опьянев то ли от его слов и желания, то ли от сумасшествия штормовой ночи и его страсти, смешавшейся с грубостью, то ли от этого исступления и нежности, с которыми он шептал её имя, лаская губами кожу, или от их совместного безумия, объяснения которому нет. Оглушенная ударами сердца и собственным желанием, что навалилось тяжестью, заставив подгибаться колени и дрожать, и дышать часто, подаваясь ему навстречу, подставляя шею поцелуям. Он был рядом, так близко, что она ощущала его тело даже сквозь воздух, что оставался между ними, сквозь одежду, сквозь темноту. Он совсем как глоток рома, настоянного на перцах, что давала ей пить та колдунья, только сильнее, горячее, жарче, он сводит её с ума своим шёпотом и поцелуями, заставляя забыть обо всём.

Его пальцы, сминая платье, впились в кожу на бёдрах, стиснули, притягивая к себе сильно, требовательно. А хотелось ещё сильнее. И боясь упасть, Летиция вцепилась руками в его плечи, судорожно ловя ртом воздух. Он целовал её жадно, и казалось, хотел покрыть поцелуями всю. Его ладони прошлись по плечам, прижимая её к себе в порыве нежности, и бретелька платья, которое было велико, не удержалась и соскользнула вниз, обнажая грудь. И прежде чем на самом дне утонувшего сознания мелькнула мысль о том, что дальше пути назад не будет, что нужно оттолкнуть его и бежать прямо сейчас, он наклонился и накрыл ладонью грудь, поцеловал её, лаская пальцами, и ей показалось, что свой собственный глухой стон она услышала откуда-то издалека.

Святая Сесиль!

Падать в эту бездну было невыносимо приятно, и остановиться по собственной воле она уже не могла… (1bd23)

…но, видимо, судьбе было угодно прервать её падение. Спасение пришло совершенно неожиданно.

Выстрелы, вспоров завывание ветра, раздались откуда-то со стороны заднего двора и разорвали их безумное притяжение. Эдгар разжал руки, и сознание к Летиции вернулось рывком, обрушилось пониманием того, что вот это — верная погибель. То, что она делает сейчас — это последнее, что должна делать женщина в её положении. Она попыталась выскользнуть, но рука Эдгара удержала её за талию.