Королева Златого Леса (СИ) - Либрем Альма - Страница 32

Чтобы утром она не посмела открыть глаза и сделать вид, что всё забыла.

— А ещё ты знаешь, что есть только один шанс оказаться за Границей. Это получить моё личное разрешение. Но я не склонна отпускать такую хорошую придворную даму. Они все себя убивают, рыдают, нарушают мой завет. А ты не хочешь этого делать. Ты столь послушна… Поэтому я бы вечно держала тебя в плену, но появился шанс. Шанс сыграть с судьбой в игру.

Молитва.

— Я знала, что ты согласишься, поэтому не стала спрашивать у тебя твоё согласие. Я знала, как всё это закончится, — голос Каены звучал зловеще. Осталось всего четыре свечи, и она знала, что должна договорить до того, как закончится ритуал. — Ты знаешь, что есть ещё один шанс. Стать одной из Златой Охоты. Стать той, кому завяжут глаза и руки, кто пройдёт по пути из углей с гордо расправленными плечами или с низко опущенной головой. И шагнуть в Златой Лес, гонимая охотой, гонимая болью и страхом за плечами… Вот что ты должна сделать, чтобы наконец-то получить свою свободу.

Шэрра принялась петь молитву громче. Она уже переходила на почти что истеричные нотки, но осталось всего три свечи, и Каена знала, что сегодня не задушит её. Не зарежет. Не отберёт её жизнь.

— Именно потому ты станешь в один ряд с другими жертвами. С другими избранными, которым я дарую свободу. Тебе за спиной завяжут руки, тебе закроют глаза. Это сделает тот, кто будет твоим Охотником. А потом ты побежишь, и он рванётся следом за тобою.

Каена рассмеялась.

Две свечи.

Она уже успевала, разумеется. Она знала, что осталось сказать совсем немного. Совсем чуть-чуть. Она знала, что девушка не посмеет её прервать, что нет ни единого разумного человека, который оборвал бы Её Величество Каену. Человека? Нет. Эльфа.

Людей тут попросту не бывает.

— И тогда, когда ты победишь, ты получишь шанс. Ты первой ударишься о Границу, и она тебя выпустит. Она даст тебе выбраться в человеческий мир. Ты сможешь вдохнуть полной грудью воздух, в котором нет и никогда не будет Туманов. Ты наконец-то сможешь свободно ходить по ночам, потому что человек эльфийке не соперник, а Тварей Туманных там нет. Все они, даже Равенна, останутся тут. За границей. А ты будешь там.

Одна свеча.

— И я уже выбрала тебе Охотника. Наверное, так тебе будет легче — знать, что у тебя двойная честь? Он давно уже не принимал участия в Златой Охоте, но я выбрала лучшего из лучших.

Огонь почти погас.

— Роларэна.

Пламя и молитва утихли одновременно. Молчание и мрак сплелись в безумном танце, и Каена горько рассмеялась, чувствуя, как тонкая струйка крови стекает по прокушенной каким-то образом губе. Она слизнула солоноватую капельку и сжала плечи девушки сильнее.

Но не добралась до горла.

Её ждала Охота.

Год 120 правления Каены Первой

Сегодня вечером обещали первый снег. Рэ ждал его почти с нетерпением — ему всё казалось, что как только снежинки посыплются с неба, станет светлей. Хмурая осень, за которой он наблюдал из окна практически каждый вечер, давно уже вымучила, выпила всё, что только могла — почему не мечтать теперь о свете и о далёком, таком нереальном счастье? Почему..

Или, может быть, реальность могла подарить ему больше, чем дурные грёзы?

— Подвинься, — прогундел где-то в стороне Громадина Тони. — Тут Мастера нет, нечего раскладываться на половину лавки. Или для тебя это привычно?

— Я могу уступить тебе место на один вечер, — отрезал Рэ. — Хочешь?

Тони сделал вид, что не расслышал грубого ответа. Он рассмеялся чужой и совершенно несмешной шутке, но на Рэ то и дело бросал раздражённый, но при этом ещё и настороженный взгляд. Словно пытался выведать, что на душе у сокурсника.

— Мастер ни с кем никогда лично не занимался, — промолвил один из старшекурсников, Хажэф. Слова Громадины Тони он игнорировал с таким же поразительным спокойствием, как это сделал бы сам преподаватель, но сейчас в замечании чувствовался лёгкий оттенок беспокойства. — Поэтому ты должен понимать, что обрекаешь себя на дурные подозрения.

— Дурные подозрения — это последствия попыток думать у неумных людей, — резко ответил Рэ. — И если кто-то смеет предположить подобное о Мастере, то, наверное, следовало бы высказать ему сие лично в лицо.

— Возможно, — не стал спорить Хажэф. — И я не стану одобрять чужого хамства, Тони. Но в тот же момент, Рэ, если бы ты разъяснил ситуацию, всем нам стало бы легче. Каковы причины?

— Непарное количество, — пожал плечами парень. — Разве может быть другая более разумная причина, чем непарное количество учащихся в группе?

Вопросов больше не было.

Слухи давно уже ему надоели. Но Мастеру, казалось, было всё равно, а значит, и Рэ оставался практически бессильным в этом маленьком сражении. Без поддержки преподавателя, без его настояния он ничего не мог сделать, даже если бы и очень захотел. А всё потому, что сам был бы виноват, и некому заступиться, некому встать на стражу молодого, да шибко глупого ученика Академии.

Но парень в последнее время и не думал о тех, кто его окружал. Не так уж это было и важно — что они говорили и как смотрели, как дышали в его сторону. Важным оставалось единственное — он чувствовал несостыковки вокруг себя. Он сам таковой был; неизвестной на поле глупых чисел. Может быть, если бы говорил правду и только правду, то и ответы пришли бы легче. По крайней мере, их точно стало бы проще получать.

Рэ мотнул головой. Соскочил с подоконника — уже окончательно стемнело, снега всё ещё не было, но его ждали.

Громадина Тони попытался его окликнуть, одёрнуть, даже опустил свою громадную руку на плечо, но он не обратил никакого внимания на него, ускользнул, почувствовав спиной, что было не так.

Их магии учил не только Мастер — но получалось исключительно у него. Рэ был уверен — не предложи мужчина тогда ему занятия, он так ничему бы и не научился. А сейчас — и вовсе погиб бы на очередном испытании.

Сражаться в парах. Тренироваться в парах.

Показывать, что ты умеешь, лично. Без тренировок, без попыток, без шансов исправиться.

Каждый, кто переступает порог Академии, соглашается умереть. Во время обучения или после него, от руки преподавателя или от коварного нападения эльфа. Эльфы… Хоть бы кто кроме Мастера о них говорил!

— И тебе самому не противно? — не удержался Тони, останавливаясь уже в длинном каменном коридоре. Рэ тоже замер — ему показалось, что по всему телу прошёлся разряд, болезненный, словно его ударило молнией. Но громы не прорываются сквозь метель, а метель уже совсем-совсем близко.

— И что должно быть мне противно? — повернувшись, спросил он. — То, что обо мне болтают? Так я ведь знаю, что это неправда, а если остальным неохота в это верить, то их проблемы — не мои. Или, может быть, то, что у меня есть шанс узнать что-то без Миро?

— О тебе болтают ерунду в коридорах, — отметил Тони. — Но по вечерам, когда тебя нет, шепчут совсем другое. Узкие плечи, острые уши. Всё это стоит, однако, на одной линии, понимаешь?

- Понимаю, — кивнул Рэ. — Но ничем не могу помешать злоязычничать. Или, может быть, вырвать мне язык из их глоток?

— Ты-то сможешь?

Рэ не ответил. Только резко повёл плечами и вновь зашагал по коридору. Но Тони не отставал, и его похожие на грохот, на землетрясение шаги приближались и приближались. Подумать только, Громадину Тони волнуют не пустые, бестолковые слухи, основанные на сплошной выдумке. Нет, Громадина Тони желает услышать правду о чём-то другом, о настоящем вопросе.

Ещё несколько месяцев назад, может быть, в голосе Рэ было бы иронии немного меньше. Или вовсе не встречалось. А сейчас он словно тренировался на Тони — отбивать моральные удары. Как учил Мастер — на всех наплевать, пусть хоть умрут, хоть превратятся в прах. Но важно одно — быть цельным. И, наметив цель, провести тонкую, едва заметную линию к ней и идти. Ступать уверенными, быстрыми шагами, а не размениваться на всякую ерунду и…