Королева Златого Леса (СИ) - Либрем Альма - Страница 51

— Он не мёртв, — указала она на Миро, словно тот не слышал — хотя он всё ещё пребывал в сознании. — У тебя не хватит милости убить его?

— Не хватит, — покачал головой Роларэн. — Он заслужил не смерть, а муку — и я дарую ему её, по правде дарую. Разве что задержал? Он прислал сюда кучу молодых ребят, прямо мне навстречу, на верную смерть, чтобы нанести своим мечом последний удар и с довольством посмотреть на то, какого цвета эльфийская кровь. Красная! Только его — гаже. И сворачивается иначе.

Шэрра содрогнулась. Верно, эльфийская кровь, алая, бежала, будто вода. Эльфы прошлого умели быстро заживлять ранения, и кожа у Вечных была прочна. Но нынешние… Кровь останавливалась плохо, свёртываемость уж больнр плохая.

Девушка имела с этим дело, пока чужой алой жидкостью разрисовывала волшебный алтарь Каены Первой, даруя ей в жертву силу, молодость, могущество.

Она отвернулась от Миро. Тот, казалось, на какое-то время ослеп и оглох, только хватался за лицо и тихо постанывал. У него не стало сил кричать громче, иначе позабыл бы давным-давно обо всём, что могло только его остановить. О чести, о том, что настоящие мужчины не плачут.

Эльфы — отвратительные существа. Но есть то единственное, чему им стоит поучиться у человечества. Это подлость, та самая дикая, бесконечная подлость, что толкает их на гадкие преступления и не позволяет отступать. Подлости в человеке столько, что хватило бы и на целый десяток остроухих. Да что они могут? Ударить ножом в спину, предать товарища! Эльфы если уж и злы, то откровенно. Они любят, страдают, они терзают ненавистных на мелкие кусочки. Но люди ушли дальше. Они просто выталкивают их из собственной жизни одним только предательским тычком и делают вид, что больше не желают ни видеть, ни слышать. Прощаются, просто молча помахав рукой тем. в кого мгновение назад стреляли.

Роларэн по-своему людей ненавидел. Они для него были слишком пошлы — сменялись в постелях мужчины и женщины, рождались десятками дети. Почему им, этим жалким грязным существам, не способным оценить радость отцовства или материнства, позволялось иметь и дочерей, и сыновей в неограниченном практически количестве? Почему они вышвыривали их, как расходный материал, почему заставляли трудиться, почему вынуждали горбатить спины, торговали их телами прозорливее, чем своими, а у него, мечтающего всю жизнь о детях, о заботе, о счастье, у него, способного подарить им вечное счастье, могла родиться всего лишь одна дочь? Почему Златой Лес выделил ему всего лишь один росток — и тот теперь мёртвый? Его дочь — покойница изнутри, с умершей, прогнившей душой — стараниями Каены, — а эти… Эти такими и рождаются. Рождаются — и рожают, рожают десятками!

Он вновь посмотрел на Шэрру. Та опустилась на колени у какого-то из пострадавших, того самого, в руках которого оплавилась сталь, ещё живого, и Роларэн узнал в нём с трудом Громадину Тони. Тому, казалось, не хотелось нападать, не хотелось стрелять в спину, но он всё равно это сделал. Зачем? Да потому что надо было. Потому что о каких границах и пределах может и вовсе идти речь, когда весь мир покорен одному жуткому желанию — воевать за материальное, за куски земли?

Эльфы были богаты другим. И Роларэн, в жизни не копивший ни золота, ни серебра, считался самым большим богачом среди своих, потому что доселе мог приходить к живому своему Златому Дереву и касаться бьющейся у него внутри души. Потому что был вечен — а этого не купить ни за какие деньги. Да что там! Каена — и та была лишена в своей отчаянной любви подлости. Она наносила удары открыто, они все — просто покорялись, от страха, от глупости, от собственного поразительного невежества, но покорялись, а причины волновали её меньше всего на свете. А тут что? Тупость, пустота в глазах…

И дети.

— Зачем ты его исцеляешь? — прошептал Роларэн, видя, ка кнепривычные немного для эльфийской магии серебристые искры срываются с её пальцев. У Вечных прошлого магия была золотая, его собственная — тоже сверкала серебром, словно вдруг постарела. У Каены — привычная, такая, как у тех, что были раньше, а у прочих… У прочих её, считай, и не было — королева выпила всё, что только могла, вытребовала столько волшебства, что ей отдавали всё до последней капли, лишь бы только больше не явилась на порог. Ужас? Нет. Они все к этому давным-давно привыкли.

— Потому что его ещё можно спасти, — повела плечами Шэрра. Она прижала ладони к груди Громадины Тони, вливая в него осколки собственной эльфийской силы. Она ранила его изнутри разбитым стеклом — но снаружи затягивала раны, исцеляла руки. Миро хрипел где-то рядом — его было спасти полегче, пожалуй, Роларэн клеймил его, а не убивал, но девушка даже не посмотрела в сторону псевдонаставника, что повёл несчастных, бедных учеников на верную смерть. Она только пыаталась раскрыть глаза очередному глупцу…

К тому же, Тони заступился тогда за ненавистного и раздражающего его Рэ. Для него неприемлемым было просто так взять и позволить человеку умереть от бесчестных ударов, и варианта "десятеро на одного" он не желал ни знать, ни слышать. Вот только сейчас вошёл в этот отряд, и нападал даже, пусть вяло и неохотно.

Роларэн не стал возражать, когда Шэрра заживила парню раны. Даже подождал её, хотя и вправду мог уйти, прекрасно зная, что девушка бросится его догонять. И когда она отвернулась от Тони и посмотрела на мужчину, лишь коротко кивнул — да, не уйдёт, пока она не справится, но помогать спасать человека он тоже не станет.

Девушка выпрямилась минут через десять. Он всё ещё не сдвинулся с места — Вечный стоял, будто бы превратившись в камень, и смотрел вперёд, в пустоту.

— Я закончила, — мрачно сообщила она. — Мы будем идти?

— Там, южнее, закончатся снега. По лесу легче бежать — мы не будем проваливаться и меньше устанем, чем от ходьбы, — покачал головой Рэн.

— Хорошо, — не стала противиться Шэрра. — Веди.

Она бежала за ним, не отставая ни на шаг, на собственную казнь — лишь бы только заглушить тихими эльфийскими шагами крики Миро и тихое дыхание Тони, преследовавшие её на этом нелёгком пути. Вот только, увы, ничего не помогало.

Год 120 правления Каены Первой

Эльфы не знают усталости. Вечные — будто бы те существа, настроенные на одно только убийство. Эльфы могут мчаться много часов кряду, могут наносить смертельные удары один за другим и никогда не задумываться над тем, что это даст. Эльфы всесильны.

Глупости. Шэрра знала, что у эльфов есть лимит. И много раз чувствовала его — как же близка была тонкая грань мыслей и сил. Ей периодами казалось, что ещё один шаг выпьет из неё всё то, что осталось в теле, выкрутит наизнанку.

Эльфов нельзя было так превозносить над обыкновенными людьми. Да, они одарены, да, они могущественны — те некоторые из них, кто пережил бесконечность в исполнении королевы. Но сколько их таких осталось? Сколько всего на свете способных сражаться с Каеной Первой сейчас?

Она знала. Вот оно — поле боя. Один Вечный с бессменной грустью в глазах. Одна глупая девчонка в качестве жертвы Королеве, способная только осторожно ступать к собственной смерти. Ей надо было, наверное, радоваться. Что она на самом деле не желала выжить. Что ей не для чего было вырываться из невидимого плена. Что теперь, когда Роларэн прямо говорил, будто ведёт её умирать, она послушно вставала рядом.

Они бежали долго. Без перерыва — хотя бы на минуту, хотя бы на несколько секунд. Они мчались по снегу такими лёгкими, бессменными скачками, что тот даже не проваливался под ногами. Почти.

Снега со временем становилось всё меньше и меньше. Или Шэрре так казалось. Она не знала, сколько они бежали, она не оборачивалась на Роларэна, словно доселе не была уверена в том, что он посмеет остановиться. Они бежали в ногу и нельзя сказать, что без усталости — но без холода и без сомнения. Навстречу тому, что человечество с готовностью назвало бы судьбой, но что так не желала признавать Шэрра.