Выбери любимый жанр

Демон против люфтваффе (СИ) - Минский Анатолий - Страница 13


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

13

Нам со Стёпой в соседи по купе достались паны, мужик дореволюционного вида с пышными усами, подобные пачками сыпались мне на зону в отряд после встречи с комбедами. Сухая чопорная пани лет сорока, полное фу — фу на фоне бобруйских евреек и белорусок. Стёпа тут же намылился в купе к военлётам, у них чемодан с сорокоградусным топливом, Ванятка тоже дёрнулся. Куда денешься, в общем теле ты как в подводной лодке!

А у меня в чемодане книги, немного — штучек пять. В том числе Сервантес в оригинале, вставленный в обложку с «Чапаевым» Фурманова. Конечно, с латынью в голове испанский понять не трудно, да и немало терзал испанцев. Но освежить не мешает, потом на месте осовременю и произношение подтяну. Заодно немного Ванятку поднатаскал, на уровне «си, синьор» и «муча грасиас». А то совсем дуб дубом, ни слова на Пиренеях не поймёт. Впрочем — он и так деревянный.

Белополяки, как их именует газета «Правда», несколько опешили от вида большевика, отказавшегося идти с товарищами глушить водку. Когда же степенно расселся с томиком в руках, окончательно выпал из стереотипного представления о нашем брате. Наверно, паны предпочли бы остаться одни.

К тому же Фролов, отправляясь в европы и выдерживая фасон, вылил на голову полбанки «Шипра», погубив тараканов в купе, если таковые обретались. Поляки с ходу не разобрали источник сногсшибательного аромата, перебившего даже вонь от сапожной чёрной ваксы, ей Стёпа старательно надраил коричневые кожаные ботинки. Ну не привык он ничего носить кроме сапог и унт!

— Пшепрашем. Пана ждут товарищи? — попробовал ускорить процесс недобитый буржуин, по определению комиссара, заговорив со мной на странной смеси польских и русских слов. Я тоже ответил винегретом.

— Вшистко едно. Нехай чекают. Ксёнжка интересная, водка ест грех.

— Что может большевик понимать в грехах?

Ого, тонкие и вечно поджатые губы моей соседки умеют расстёгиваться. Правильно, чем же иначе она кушает? Эх, знала бы панна, насколько я сведущ в грехах и в их искуплении…

Мы проболтали часа четыре на вечные темы о добре и зле, каре и воздаянии, прописанных в Библии и в материалах пленумов ЦК ВКП(б). Постепенно, отлавливая из мешанины польские словечки и извлекая из памяти обрывки бесед с убитыми воинами Кастуся Калиновского, я полностью перешёл на мову Речи Посополитой. Ах да, ныне она — Польская Республика.

При Стёпе от болтовни с соседями воздержался, чтобы лишние вопросы не вызывать. Может — зря. Когда его вечером сгрузили, он и русский‑то не слишком понимал. Оставшиеся на ногах летуны молча облили меня ведром презрения. Не пьёт вместе со всеми, значит — стучит. Или компру копит, это одно и то же. Ничего, впятером упрутся и заявят, что я один бухал, приставал к иностранцам и выбалтывал им военные тайны как последний троцкист. Кому тогда поверят политорганы и ГБ?

В Варшаве наш доблестный комиссар — командир долго и безуспешно совал злотые кассирше, не в состоянии понять, что прямого поезда до Парижа сегодня нет, а лучше ехать в Берлин.

— Что талдычит эта курица? Ниц нема? Нам не к немцам, а в Париж!

Владение местным языком лучше не раскрывать раньше времени. Тут у политкомиссаров нюх заточен. Могу и до Испании не добраться. Шпион, мать твою.

— Таки вам придётся ехать в Берлин, — сказал человек в очереди, уставший ждать. — Ой вей, в нём решительно не хорошо, поверьте старому Хаиму. Но без пересадки в Берлине ви таки не попадёте в Париж.

— Спасибо, товарищ! — успокоился наш маленький фюрер и продолжил моральное насилие над билетёршей.

От обращения «товарищ» старый еврей вздрогнул. Верно, не меньше чем от нацистского окрика «юден!»

До поезда мы слонялись два часа. С первого взгляда заметно, как наша кучка здорово отличается от европейской публики. Мелкие, молодые, комиссар ростом под метр семьдесят пять смотрится старшим братом. На всех одинаковые мешковатые костюмы тусклого тёмно — коричневого цвета из очень плотной ткани, оттого в тёплую сентябрьскую погоду подмышки влажные, их запах конкурирует с «Шипром». А удивлённые взгляды! Парням объяснили, что на вокзалах и по пути они будут созерцать исключительно капиталистов, эксплуататоров угнетаемого рабочего класса, к которому мы летим на выручку. Но горстка буржуев что‑то уж слишком велика. Встреченные труженики, как‑то продавщица цветов, чистильщик обуви, носильщики, официантки в закусочных и прочие пролетарии одеты хорошо, упитанны, поголовно в кожаных ботинках и туфлях. А главное — нет ни следа неуверенности в завтрашнем дне, так рекламируемой газетами Советского Союза. Наоборот, спокойные, даже какие‑то вальяжные. Та же официантка, сними она передник, сольётся с толпой буржуа, вряд ли особо выделяясь.

И тут ядовитой змеёй проскальзывает меж идеологических редутов страшная до колик мысль: а вдруг и другие в толпе у Варшавского вокзала — не буржуазия? Неужели и эксплуатируемые классы тоже прилично живут? Следовательно, не всё, написанное в «Правде», и есть святая правда… Мир, основанный на незыблемых истинах марксизма, рушится на глазах!

Здесь у парней включилась внутренняя цензура, они только таращились на расфуфыренных паненок, господ в жилетках и нарядных ярких детей. Не комментируя вслух. Потом купили мороженное, с непривычки посадив белые плямы на коричневую пиджачную шерсть. Эх, ребята! Вам бы снова в галифе и гимнастёрку. Буржуйский прикид только в тягость.

Берлин вообще вогнал моих спутников в ступор, включая Ванятку. Истерзанная Версальским договором, ограбленная империалистами страна, где трудовой народ продолжают насиловать внутренние капиталисты, поразила чистотой, порядком, изобилием машин и товаров в витринах.

Между тем комиссар не смог билеты купить. Не предусматривалась пересадка в Берлине, а польские злотые в кассе не нужны. Рейхсмарок кот наплакал. Я не выдержал. Даже в древнем Иерусалиме были обменники, столы менял находились прямо в иудейском Храме. Поделился нетленной идеей с нашим главным партайгеноссе, он зыркнул с неприкрытой злобой. Очевидно, ещё в Союзе предупреждён — в группе едет неприятный умник, возомнивший о себе невесть что.

Других идей не появилось, за неимением лучшего вождь воспринял мою. В общем, в отделении Дойчбанка злотые ему поменяли, но курс процентов на двадцать хуже, чем в Варшаве. Странно, конечно, почему поляки свою деньгу больше ценят, нежели гансы. Когда марок не хватило, пунцовый цвет комиссарской морды превратился в сиреневый.

— В Берлине должно быть советское посольство. Обратимся?

Будь у парня «наган», наверняка бы в меня выстрелил.

— Долбаный придурок! Всех умнее? Наша поездка — секретная! Запрещено обращаться! Теперь хоть пешком в Париж!

Когда шестеро субъектов в одинаковых коричневых хламидах носятся у вокзала, орут благим матом и просто матом, это и есть нормальное тайное перемещение советских торговых представителей? А может, так и должно быть. Я не видел других советикусов за рубежом. Проще вопить, нежели в Варшаве включить голову, сразу оплатив дорогу до Берлина и после пересадки до Парижа.

Комиссар принял гениальное решение — успокоиться. Лётчики облюбовали уголок, извлекли заначки из чемодана. Он превратился в стол, на нём порезали останки закуси и разлили. Мне отлегло от души. Сейчас их повяжут полицаи, увидят русские паспорта, дёрнут кого‑то из консульства… Отвечать всё равно политруку.

— Какие у нас ещё деньги есть, кроме советских?

Оказалось — франки. Я узнал цену самых дешёвых билетов в der Bahnhof Kasse, снова сгонял в банк. Теперь хватило. Но до запорижья придётся не жрать. Зато варшавского мороженного отведали!

Французский коммунист, встретивший нас на авто, живо защебетал, как он радуется приезду. Спросил, кто пресипаль, то есть главный. Я сделал вид, что с трудом догадался, пихнул политрука и кивнул на него — мон женераль. Француз счёл за честь — к нему послали такой высокий чин, почтительно поклонился и вручил записку с адресом, а также карту с указанием маршрута. Голодный политработник удалился, но перед этим попрощался с нами. Даже руку пожал.

13
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело