Лоренцо Великолепный - Павлищева Наталья - Страница 8

Поставленный учитывать провизию Марко Стефани едва успевал диктовать, а писец записывать:

– Сто пятьдесят телят… сто двадцать тысяч птицы – гуси, куры, каплуны…

– Больше, – отозвался кто-то из слуг.

Марко махнул рукой:

– Всех не пересчитать. Что еще?

Еще были целые возы с рыбой, орехами, сушеными фруктами, конфетами, мешки с мукой, крупой… бочки с вином, телеги, в которых укутаны сеном бутылки, тоже с вином… снова рыба, зелень, раки, визжащие поросята, до смерти перепуганные козлята, здоровенные кабаны, еще фрукты, павлины, цапли, утки…

Когда закончили учет, стало ясно, что при всем желании поварам не удастся это переработать, а гостям съесть.

– Миледи, мясо испортится. Может, лишнее раздать?

Лукреция не сразу поняла, о чем идет речь:

– Какое мясо, Карло?

– Нам слишком много мяса прислали в подарок.

– Конечно, раздайте.

Бедный люд не мог поверить своему счастью – по двадцать фунтов отменной телятины каждому просто так ради свадьбы Великолепного?! Слава Великолепному и всем Медичи!

На следующий день дворец на виа Ларго широко распахнул свои двери, помимо четырех сотен главных гостей его могли посетить практически все желающие, кто мог себе позволить дорогой наряд. Огромное количество поваров и поварят, слуг и временно нанятых помощников сбились с ног, готовя, раскладывая и разнося угощения, разливая вина, убирая со столов и меняя скатерти после каждой перемены блюд.

Такой свадьбы Флоренция не видела никогда.

На улице были накрыты столы на полторы тысячи человек, яства на которых тоже менялись.

Слава Великолепному! Палле! Палле!

Палле – шарики на гербе Медичи. Этот клич стал знаком принадлежности к партии Медичи, поддержки семьи. Медичи еще предстояло не раз услышать этот клич в трудные времена.

Клариче принесла приданое в шесть тысяч флоринов, ее кассоне – свадебные сундуки – были набиты дорогой одеждой, сама же она получила полсотни драгоценных колец и такое количество подарков не только от мужа и его семьи, но и от его друзей и родственников, что даже перестала запоминать и учитывать подаренное.

Свадьба обошлась Медичи в двадцать тысяч флоринов и это без учета присланной в дар провизии. Медичи могли себе это позволить, женился наследник, тот, что будет править Флоренцией довольно скоро.

– Тебе свадьбу закатим еще богаче, – заявил Лоренцо брату. Джулиано только отмахнулся:

– Я вовсе не собираюсь жениться.

– Куда ты денешься?

Лоренцо не ждал слишком многого от своей скромной жены. Клариче была симпатична, стройна, но уж слишком робка. Лоренцо не сравнивал ее со своей возлюбленной Лукрецией Донати – красавицей из красавиц, но сравнил с Ипполитой Сфорца и Боной Савойской. Они красивы не только внешней, спокойной, как у Клариче красотой, они умны и образованны. Но главное – обе были личностями, способными даже диктовать свою волю мужьям. Клариче могла только подчиняться.

Она подчинялась сначала родителям, теперь мужу. Не только в постели, где не проявила никакой инициативы и старалась угодить желаниям Лоренцо, но и во всем остальном.

Кажется, в первую ночь она даже не поняла вопрос мужа:

– Как тебе лучше?

Когда сообразила, то с готовностью откликнулась:

– Как пожелаешь ты.

Она старалась доставить удовольствие, не стремясь получить его сама. Именно потому и Лоренцо почти не получал.

– Бревно! Любая девка на сеновале живее, – жаловался он Бекки.

Наставник успокаивал:

– Лоренцо, она перепугана. Научится, станет настоящей любовницей.

Видя, что подопечный сомневается, попытался обрадовать:

– Ты и научи! Это самое изысканное, Лоренцо. Превратить дикую козочку в покорную овечку может каждый, а вот наоборот… Преврати, получишь много удовольствия.

– Ты полагаешь? – загорелся Лоренцо, который попросту не знал, что делать с покорной, послушной супругой.

– Конечно!

Неизвестно чем больше восхитился Джентиле – тем, что ученик понял его задумку, или самой придумкой, которая пришла в голову прямо в ту минуту.

Никакой дикой козочки из Клариче не получилось, она так и осталась верной, послушной и самой обычной женой, прекрасной матерью и хорошей хозяйкой.

Лоренцо заскучал очень скоро. Это поняла Лукреция, тоже попыталась заступиться за невестку:

– Лоренцо, Клариче станет живее.

– Мама, почему у Наннины глаза горят, а Клариче словно снулая рыба?

– Лоренцо, вспомни, где выросла твоя сестра и где жена. Рядом с тобой у любой глаза загорятся. Подожди, дай Клариче время привыкнуть.

Донна Лукреция очень старалась расшевелить невестку, хотя в глубине души понимала, что беспокойному живому Лоренцо робкая жена обуза.

Лоренцо взвыл уже через несколько дней «счастливой» семейной жизни, а потому, когда из Милана пришло сообщение о рождении у Галеаццо и Боны первенца и приглашение для Пьеро стать крестным отцом мальчика, и отец Лоренцо предложил тому съездить вместо себя, новобрачный смылся в Милан, словно только и ждал.

Лукреция утешала невестку:

– Клариче, это хорошо. Лоренцо слишком беспокойный, вам нужно немного отдохнуть друг от друга. Ты пока осмотрись, привыкни к его жизни, к нашему дому, к Флоренции…

Невестка послушно кивнула:

– Да, донна Лукреция.

– Зови меня мамой.

– Да, донна Лукреция.

Всем было не до молодой жены Лоренцо, он сам умчался в Милан, Пьеро лежал почти разбитый параличом в Кареджи, Лукреция находилась при нем. Джулиано был полностью поглощен своей влюбленностью в Симонетту Веспуччи, ему тоже не до Клариче. Джентиле Бекки, к которому Клариче до сих пор обращалась за советом, уехал с Лоренцо.

Жизнь на виа Ларга катилась по накатанным рельсам, слуги хорошо знали свое дело, управляющий свое, Клариче не приходилось вмешиваться в ведение хозяйства огромного полупустого дома, да она и не желала этого. Лоренцо неохотно писал молодой жене, ограничиваясь всего лишь сообщением фактов своего присутствия в Милане, в Сарцанелло, в Сарцане… Хотелось спросить, что он там делает, но Клариче ограничилась надеждой, что мужу путешествие понравилось.

Наконец из Кареджи примчался гонец от свекрови с просьбой приехать. В середине августа Клариче встретилась там с вернувшимся из поездки мужем. Из-за ее стеснительности встреча вышла сухой, но даже Лукреции оказалось не до скромной невестки. Пьеро Медичи почти полностью разбил паралич, пока еще мог говорить, он попросил собраться в Кареджи членов Синьории и видных горожан.

Все понимали почему: Медичи готовился отбыть в мир иной и желал оставить после себя старшего сына. Никто не был против, за Лоренцо уже закрепилось прозвище Великолепный, а также уверенность горожан, что в случае чего поможет. Ему шел двадцать первый год…

В ночь со второго на третье декабря 1469 года Пьеро ди Козимо де Медичи не стало, он умер в пятьдесят три года от подагры, оставив семейство Медичи и Флоренцию на своего старшего сына Лоренцо, которому не было двадцати одного года. Взрослым молодой человек во Флоренции считался с двадцати пяти лет.

На следующий день дядя Лоренцо Томмазо Содерини организовал шествие сторонников Медичи. В знак поддержки люди скандировали:

– Палле! Палле!

А еще:

– Великолепный!

Еще через день после похорон отца Лоренцо Медичи принимал соболезнования граждан Флоренции и послов. Знатные граждане Флоренции и члены Синьории выражали сочувствие и просили Лоренцо ди Пьеро де Медичи взять на себя попечение о городе и государстве, как это делали его дед и отец!

Молодому человеку, которому через месяц исполнялся двадцать один год, вручали судьбу немалого государства и просили стать следующим Отцом Отечества.

И хотя он понимал, что так будет, его давно готовили к правлению, все равно Лоренцо испытал потрясение. Закончилась даже не юность, а, казалось, сама молодость. Теперь он взрослый муж, за советом и решением которого будут приходить самые знатные, даже пожилые флорентийцы.