Кровь Валтасара (ЛП) - Говард Роберт Ирвин - Страница 3

— Мне хватит выпивки этой ночью, — проворчал Кормак, толкая в сторону кубок, который Скол протянул к нему. — И отправь этого раба прочь. Он прольет вино на тебя из-за своей слепоты.

Скол пристально смотрел на Кормака мгновение, а затем внезапно усмехнулся и махнул рабу рукой в сторону двери. Человек поспешно вышел, поскуливая от боли.

— Видишь, — сказал Скол, — я уважил твою прихоть. Но это было не обязательно. Я бы свернул ему шею после нашего разговора, чтобы он никому не смог рассказать о нем.

Кормак пожал плечами. Небольшое отступление показало Сколу, что он пожалел этого раба, и совсем не желание сохранить все в тайне побудило его прогнать этого человека.

— Что ты думаешь о моем замке, Баб-эль-Шайтан? — спросил Скол вдруг.

— Это будет трудно описать, — ответил норманн.

Скол дико засмеялся и осушил бокал.

— Когда-то сельджуки отыскали его, — икнул он. — Я же несколько лет назад обманом отобрал его у турка, который владел им тогда. До турков здесь правили арабы, а до них — дьявол знает. Он старый — фундамент его был заложен много лет тому назад Искандер Акбаром — Александром Великим[8]. Потом столетия спустя пришли руми — римляне, которые расширили его. Парфяне, персы, курды, арабы, турки — все проливали кровь на этих стенах. Теперь он мой и, пока я жив, он останется моим! Я знаю его секреты — и этих секретов, — он бросил на франка хитрый и злой взгляд, полный зловещего смысла, — гораздо больше, чем считает большинство мужчин, даже то дурачье Надир Тус и ди Строзза, которые перерезали бы мне горло, если бы осмелились.

— Как ты удерживаешь свое превосходство над этими волками? — спросил Кормак прямо.

Скол захохотал и выпил еще.

— Я знаю их желания. Они ненавидят друг друга. Я играю, настраивая их друг против друга. У меня есть план. Они не доверяют друг другу настолько, чтобы выступить против меня. Я — Скол Абдур! Мужчины лишь танцующие куклы на веревках, которыми я управляю. И женщины, — странный блеск закрался в его взгляд, — женщины являются пищей для богов, — туманно сказал он.

— Многие мужчины служат мне, — продолжил Скол Абдур, — эмиры, генералы, вожди, ты сам видел. Что привело их сюда, в Баб-эль-Шайтан, на край мира? Амбиции… интриги… женщины… зависть… ненависть… теперь они служат Мяснику. А что же привело сюда тебя, брат мой? То, что ты изгнанник, я знаю — твоя жизнь не нужна твоему народу, потому что ты убил одного эмира франков, некоего Конрада фон Гонлера. Но только тогда, когда умирает последняя надежда, люди приезжают в Баб-эль-Шайтан. Есть круг внутри круга, отверженный объявленный вне закона, и Баб-эль-Шайтан — край мира.

— Ну, — проворчал Кормак, — один человек не может грабить караваны. Мой друг Руперт де Вейл, сенешаль Антиохии, пленник турецкого вождя Али Бахадура, но турок отказывается взять за него выкуп золотом, которое было ему предложено. Вы ездите далеко и нападаете на караваны, которые перевозят сокровища Хинда[9] и Катая[10]. С вами я смогу отыскать сокровище настолько редкое, что турок будут вынужден принять его в качестве выкупа. Если нет, с моей доли награбленного я смогу нанять достаточно смелых бродяг, чтобы спасти сэра Руперта.

Скол пожал плечами.

— Франки все сумасшедшие, — сказал он, — но, независимо от причины, я рад, что ты приехал сюда. Я слышал, что ты остаешься верным господину, за которым идешь, а мне нужен такой человек. Просто сейчас я не доверяю никому, кроме Абдуллы, чернокожего немого, что охраняет мою комнату.

Кормак видел, что Скол уже изрядно пьян. Вдруг он засмеялся дико.

— Ты спросил меня, что держит моих волков в узде? Ничто, кроме желания перерезать мне горло. Но посмотри — пока я доверяю тебе, я покажу, почему они не делают этого!

Он сунул руку за пояс и вытащил огромный драгоценный камень, который искрился в его большой ладони, словно маленькое озерцо крови. Даже Кормак прищурил свои глаза от его блеска.

— Сатана! — пробормотал он. — Это же рубин, который называется…

— Кровь Валтасара! — воскликнул Скол Абдур. — Да, этот камень Кир Персидский[11] добыл, разрезав своим мечом грудь великого царя той багровой ночью, когда Вавилон пал! Это самый древний и дорогой драгоценный камень в мире. Даже за десять тысяч полновесных золотых монет не купить его.

— Слушай, франк, — Скол снова осушил бокал. — Я расскажу тебе историю о Крови Валтасара. Ты видишь, как странно он вырезан?

Он поднял его, и свет вспыхнул красными лучами на его многочисленных гранях. Кормак покачал головой в недоумении.

Огранка была действительно странной, подобной он никогда не встречал ни на востоке, ни на западе. Казалось, что древний резчик использовал какой-то способ, неведомый даже для современного гранильного искусства. И в чем было отличие, Кормак не мог определить.

— Ни один смертный не может разрезать этот камень! — сказал Скол, — кроме джинна из моря! Однажды много-много лет назад, в самом начале событий, великий царь, сам Валтасар, вышел из своего дворца, желая развлечься, и направился к Зеленому морю — Персидскому заливу, — поднялся на царскую галеру, золотоносую, с сотней гребцов-рабов. В то время там был некий Нака, ныряльщик за жемчугом, который желая почтить своего повелителя, попросил царского разрешения обыскать дно океана, чтобы добыть редких жемчужин для правителя. Валтасар разрешил ему, Нака нырнул. Вдохновленный славой царя, он опустился на глубину, куда не спускался еще ни один ныряльщик, и через некоторое время всплыл на поверхность, держа в своей руке рубин редкой красоты — да, вот этот камень.

Тогда царь и его вельможи, глядя на его странную гравировку, были поражены. А Нака, почти обретший смерть, так как спускался на огромную глубину, с трудом дыша, поведал странный рассказ о тихом, украшенном водорослями городе из мрамора и лазурита глубоко на дне океана и чудовищной мумии короля на нефритовом троне, из чьей мертвой когтистой руки Нака и вырвал этот рубин. А потом кровь хлынула изо рта и ушей ныряльщика, и он умер.

Тогда вельможи Валтасара стали умолял его бросить камень обратно в море, поскольку было очевидно, что сокровище это принадлежит джинну моря, но король словно обезумел, взглянув в малиновые глубины рубина, и отрицательно покачал головой.

И вот вскоре зло пришло к нему, ибо персы разрушили его царство, а Кир, грабя умирающего монарха, сорвал с его груди большой рубин, который казался кровавым в свете горящего дворца, и солдаты кричали: «Смотрите, это кровь из сердца Валтасара!» И с тех пор люди стали называть этот драгоценный камень «Кровь Валтасара».

Кровь следовала за ним. Когда Кир пал на берегу Яксарты[12], скифская королева Томирис[13] захватила драгоценный камень, и некоторое время он блестел на ее голой груди. Но она была ограблена мятежным генералом. В сражении против персов он пал, и камень попал в руки Камбиса, который отнес его в Египет, где он был украден священником Баст[14]. Нумидийский[15] наемник убил его, и окольными путями камень вернулся в Персию. Он сверкал в короне Ксеркса[16], когда тот наблюдал, как его армия гибнет у Саламина[17].

Александр взял его с трупа Дария[18], и на македонском панцире он блестел, освещая дорогу в Индию. Случайный удар меча, нанесенный в нагрудник в сражении на реке Инд, и на столетия Кровь Валтасара пропал из поля зрения. Где-то далеко на востоке, как мы знаем, его блики легли на дорогу крови и грабежа, и люди убивали мужчин и насиловали женщин ради него. Из-за него, как и в старину, женщины отказывались от своей чести, мужчины — от своей жизни, а цари — от своих корон.