Ой-ой-ой, домовой! (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 4

– Продолжатель рода…

– Мой сын! – окрысилась я.

– А если честно? Ты ему что могла дать? Себя в коробочке?

Я вздохнула.

Эрард, гад такой, бил по больному. Действительно – нечего. Сопля, двадцати пяти нет, профессия есть – работы нет, квартиры нет, машины нет… они меня в блин раскатали. Хорошо хоть раз в неделю видеться разрешили, привозили ребенка, хоть и смотрели, как на таракана, но привозили.

Как оказалось, это я от радости на пузе плясала, а вторая жена дала там всем жару. Тоже из богатеньких, с ней считаться пришлось, свекровка меня не то, что возлюбила, но оценила. Хотя бы не пакостила.

А толку?

Ребенок все равно вырос чужим. С папашей-уродом, который делал только деньги, с мачехой, которая на него демонстративно внимания не обращала….

– Повезло, – посочувствовал на эту исповедь Эрард. – Могла и гнобить парнишку.

Я ухмыльнулась. И плевать, что эфирент, получилось вполне себе злобно.

– Она бы хотела. Но…

Я отлично дружу с логикой и оперирую цифрами. Это у меня было всегда.

И – упорство.

Я – достойна! Я – добьюсь!

Я день и ночь работать буду, я пробьюсь повсюду, я справлюсь… умом и горбом, руками и головой…

– Я едва не запила после того, как сына отобрали, – честно призналась я. – Мамка у меня пила, хорошо хоть не с рождения, мне уж лет шесть было, как отец помер, и она с горя квасить начала. Я тогда зубы стиснула, поклялась, что такого не будет. Никогда. Так вот, когда у меня сына забрали, я быстро прикинула, что делать. Выходило так, что нужны деньги, нужна власть… я работать пошла. По специальности, бухгалтером. Конечно, и переспать пришлось с хозяином, но мне плевать было. Я сына хотела вернуть. А эта сука…

Вторая жена моего бывшего всегда ходила в один и тот же салон. На целый день, на процедуры. Шлифовки-подпилки, массаж-дренаж… черт ее знаешь, чем она там занималась. Я сделала проще.

Я даже не устраивалась туда уборщицей, я дала денег девчонке и на один день подменила ее. На тот самый.

Дождалась, пока мадам останется одна в кабинете, вся в обертываниях, и зашла внутрь. Прикрыла дверь, ключ повернула.

Она так и не поняла ничего. А я прошла вперед и приставила ей скальпель к горлу.

– Закричишь – умрешь.

Глаза у нее были… только что не на ниточках.

– Ты… ты…

– Запомни. Сейчас я тебя оцарапаю, а в следующий раз – убью. Не здесь, нет. Я найду и место, и время, и никто меня не поймает. Ты же видишь, как мне легко уйти незамеченной, а ты останешься тут кучей дохлого дерьма. Один лишь жест, да?

– Дддддаааа…

– Мне плевать, что ты вышла замуж. Но если ты хоть пальцем тронешь его ребенка. Моего ребенка, сука. Если хоть руку на него поднимешь. Ты поняла? Одна его слезинка равноценна твоей смерти. Я тебя и на Луне достану. А это – на память.

И тряпку с хлороформом ей на морду. Если кто не знает, хлороформ можно было по дешевке купить в институте. Медицинском. Я купила. Был шанс не рассчитать дозу, но тут уж – наплевать. Помрет – туда и дорога.

Мне все удалось сделать правильно, как врач показывал в свое время. На память я оставила бабе порез на шее.

Какая ж истерика была в салоне!

Бывший муж тогда даже ко мне приезжал, но у меня было алиби на тот день, и я отгавкалась. Эта дурища даже лица моего не видела, еще не хватало. Ни камеры, ни люди… если бы я не была бухгалтером, мне стоило бы пойти в киллеры. Но сидеть не хотелось.

Так что сына я обезопасила.

Но мне понадобилось больше десяти лет, чтобы занять приличный уровень, с которого я могла общаться с бывшим… нет, не на равных, но хотя бы не сверху вниз.

Я тогда еще не поняла, что сына я уже потеряла.

Он вырос добрым, неглупым, хорошим парнем, но – чужим. Не оказалось у нас той близости, которая бывает между матерью и ребенком, выломали ее, вытравили. И живи, как хочешь.

Сын стал мне хоть и родным, но чужим.

Больно…

– Зато он остался. Он жив, и внуки у тебя будут…

– Уже есть.

– Вот. И ты все им оставила, правильно?

– Старшей внучке. Лине. С ней у меня так получилось, контакт ближе, чем с сыном.

– Вот. А своему убийце оставила бы?

– Нет.

– И я не хочу.

– Ну и не оставляй, – я пока не понимала, в чем суть.

– Амура, ты вообще разбираешься в магии?

– Очень приблизительно.

– Понятно. Так вот, магия крови означает, что порчу на меня наслали через кровь. Родную кровь.

Почему-то у меня нос зачесался. Фантомная чесотка, наверное.

– А через сына?

– Он мертв.

Нос зачесался сильнее.

– И что с того? Нацедили кровушки, навели порчу…

– Кровь годится только свежая. Три дня, не больше, потом все.

– Ага, – я задумалась. – И у нас говорят, что убитые приходят под окно к обидчикам… три дня. Продержится человек – жив останется.

– Порчу на меня навели примерно через две пятницы после смерти сына.

– Пятницы?

Дальнейшее выяснение показало, что в данном мире недели не приняты. В месяце шесть отрезков по пять дней. Вот этот отрезок и называется пятницей.

Наконец я подвела итоги.

– На тебя наслали порчу. Подозреваю, что и сына угробили осознанно. Тебя вылечить не получится, поэтому ты хочешь, чтобы я…

– Поглядела на моих родных. Определила, кто навел порчу. И – отомстила.

Я хмыкнула.

– Никак иначе это определить нельзя? Кто навел, зачем навел…

– Если б можно было…

– Эрард, ты же сказал, что откат пойдет, что след останется, что…

– Я же и сказал, что от этого можно защититься.

– Про защиту ты не говорил. А можно?

– Да. Но взамен забирается чья-то жизнь. Может, даже жертвенного животного, магия крови это допускает. Это гадко, за это все равно следует расплата… к примеру, женщина могла родить троих детей. После такого ритуала ее здоровья хватит только на двух.

– А мужчина?

– Его дети могут нести печать ритуала. Уродство, например. Горб, колченогость…

– И снять никак не получится?

– Только с головой.

– Добрые вы в этом мире…

– А в вашем?

– В нашем считают, что любой закон и любое правило можно обойти.

Эрард запрокинул голову и рассмеялся.

– Законы мироздания? Обойти? Вот недоумки!

Я развела руками.

– Понимаешь, магии у нас особо нет, те, кто что-то умеют, маскируются не хуже хамелеонов, а базовые законы мироздания… у вас, вот Хурт, одна штука. А у нас каждый полудурок может создать свою секту или религию.

– И ему за это ничего не будет?

– Как повезет. Но может и вывернуться.

– У нас такие не выворачиваются.

– И конечно, законы все трактуют в меру собственной эротической фантазии. Примерно так: нельзя, но если очень хочется, то можно и даже нужно. А потом попробуем расхлебать и отмазаться.

– Тьфу.

– Ага, уроды. Кто б спорил.

– Кажется, с тебя еще и причитается, за вытаскивание из того уродского мира.

– Но-но, – обиделась я. – За своим миром приглядывай, а обзываться тут нечего. Дураков везде хватает, у вас – тоже.

И наглядный пример сидит прямо передо мной.

Эрард развел руками.

– Извини. Не хотел задеть.

– Проехали.

– Куда?

– Сленговое выражение такое. Означает, что не стоит задерживаться рядом с обидой, вонять начнет…

– Хм-м… забавно. Проехали.

– Давай о твоем деле? Кто там тебя убил…

– Это должен быть кровный родственник, иначе никак. Другая кровь не подействует. Кстати – я уж молчу, что кого-то могут и втемную использовать.

– И… я как проявленный эфирент должна летать и на них охотиться?

Сценка мне представилась конкретная.

Просыпается, это, неизвестный мне человек (а их там мно-ого), а над кроватью – ОНО.

Синее, светящееся, и с признаками. Что дама-с…

И завывает оно нечеловеческим голосом:

– Покайся, гад, в совершенном преступлении! А то щас вломлю!

Интересно, сколько будет раскаявшихся? Я бы сказала, большой процент. А описавшихся?