Смерть во имя Империи (СИ) - Чудинов Халег - Страница 23

Уже через полминуты Мстислав начал отвечать на поцелуи и активно помогать Катерине в разоблачении друг друга. Полетели в стороны белая и черная рубашки, с грохотом покатились по полу высокие сапоги с бронзовыми пластинами.

Отстранившись ненадолго от девушки, он радостно оскалился и сорвал повязку с глаз. Под ними оказались самые обычные глаза, если, конечно, не брать в расчет вертикальные зрачки и белоснежную, почти незаметную, радужку. С непередаваемой смесью ярости, радости, страсти и еще множества всевозможных эмоций он заглянул в очи девушке, сейчас не пылающие багряно-черным пламенем, а самые обычные, карие. На данный момент она не была Обладающей силой, а просто темный ангел и высший вампир-эмпат — вся Сила уходила на противодействие Пустоте, что чуть не захватила душу Карателя целиком.

Помощь Катерины принесла свои плоды, теперь ей не нужно было передавать эмоции, только силу. Все чувства Мстислав вырабатывал сам со всей присущей ему в такие моменты гиперчувствительностью. Сейчас он походил на опьяненного безумца.

Радостно рассмеявшись, Каратель, с чувством и смакуя каждое слово, проговорил:

— Уже и позабыл, что такое могущество, что такое жизнь! Я обожаю тебя, солнце!

Одним усилием мысли он заблокировал дверь и окна, экранировал кабинет, сейчас к нему возвращались прежние силы и нежелательно, чтоб это почувствовал кто-то еще кроме Катерины.

Сама же девушка с ужасом и вожделением ожидала предстоящего буйства чувств, магии и волшебства. Мало кто смог бы спокойно пережить подобное стихийное бедствие, да к тому же в кабинете, который хоть и представлял собой пространство обширное, но замкнутое.

Глаза Мстислава начал заволакивать покров перламутрового сияния — отражение пришедших к нему на краткое время былых сил. Он крепко обнял Катерину и так же властно, как и она до этого, впился ей в губы. Эмпатку подхватил вихрь бурлящих вокруг нее чувств, и она радостно ответила на поцелуй. Лишь мельком подумав, что неплохо было бы телепортировать сюда что-нибудь вроде кровати, а то пол каменный, жесткий и холодный, а стол и кресла раритетные и недостаточно крепкие, жалко ломать такую мебель и магией ее не излечишь. В отличие от самой Катерины.

***

Очнулся Мстислав на ворохе шкур в прекрасном расположении духа и в объятиях прелестной девушки. Давно с ним такого не бывало.

Нежно проведя рукой по антрацитовым волосам Катерины, он попытался распутать сбившиеся локоны. Опустив ладонь на ее спину, Мстислав почувствовал глубокие царапины на теле Десницы. Осторожно исцелил их, попутно залечив и остальные повреждения, нанесенные в пылу страсти. Свою исполосованную черными когтями девушки кожу он залечил, не глядя и автоматически, лишь подивился остроте извечно женского оружия, — прорезать модифицированный кожный покров Карателя очень сложно, даже острейшие клинки не оставляют ни царапины.

Интересно, как скоро она придет в себя? С грустью Мстислав стал ожидать этого момента. Силы ушли, глаза Карателя сейчас не излучали ни сияния, ни Пустоты, эмоции утихомирились, но для их поддержания пока не нужно прилагать усилия. Самый нелюбимый для Мстислава промежуток времени: сейчас он мог испытывать неловкость из-за того, что творил недавно, из-за того, что использовал девушку в таких целях, из-за ее злости, которая вскоре проявится. В такие моменты он ненавидел себя.

— Не злись, малыш, это был последний раз… — беззвучно шепчет Мстислав в заостренное ушко, выглядывающее из копны волос белым пятнышком.

Девушка заворочалась, видимо, решила все-таки проснуться окончательно. Мужчина натыкается взглядом на ее карие глаза, нежно целует алые и припухшие губы и негромко говорит:

— Доброе утро, солнце!

— Сейчас ночь, — лениво откликается Катерина.

— Раз солнце проснулось и в скором времени встанет, то, значит, уже утро! — пытается пошутить Мстислав.

Катерина лишь кривится в ответ и в самом деле поднимается. Наверняка хочет найти свою одежду. А случись все при других обстоятельствах, она бы, наверно, рассмеялась и, возможно, подарила поцелуй шутнику, но уж точно не стала бы кривиться. Каратель сжимает кулаки и давит злое рычание в зародыше. Поскорее бы прошел этот период! Этот гнев — не его чувство! Прочь! Мстислав не любил испытывать чужие эмоции. Особенно злость к себе самому.

Мельком скосив глаза в сторону Карателя, Катерина холодно спросила:

— Эти твои шрамы… Они, конечно, украшают мужчин, но не в таком количестве. Почему ты до сих пор от них не избавился?

Тело Карателя, и в самом деле, было испещрено всевозможными отметинами. Самые заметные из них — ужасные рубцы на левой руке и ноге. Возникало чувство, будто они были оторваны и варварски пришиты обратно, огромная колотая сквозная рана в районе сердца — след Гунгнира, длинный шов через всю грудь, кривые полосы от когтей монстров и множество звездчатых отметин по всему телу.

Неопределенно махнув рукой, Каратель просто вырастил на себе новую одежду, уничтожив старую. Удобно, что ни говори.

— Это память. Каждый шрам — это боль, а боль лучше всего отпечатывается памяти, по крайней мере, в моей. Они хранят мою душу в какой-то мере.

— И довольно плохо это делают, — хмуро буркнула Десница. — Надеюсь, шкуры не подобным образом произведены?

На этот раз Мстислав соизволил встать, шкуры тут же исчезли, как прежде это стало с его одеждой. Все понятно без слов.

Каратель опустился в кресло, подобрал сорванную повязку, зачарованную, испещренную рунами с двух сторон, и молча повязывал на глаза. Огонь вновь возвращался, еще несколько минут — и из его глазниц вновь будет зиять бездонная пустота.

Несколько секунд в кабинете царила тишина. Катерина с тихим пыхтением натягивала узкие штаны, а Мстислав собирал обратно в стопки разбросанные бумаги. С особой нежностью поправил и без того аккуратно стоящую пару рамок с портретами. Только после того, как вдоволь налюбовался изображенными на них людьми, он начал говорить:

— Император отзывает тебя с Дальнего Востока, направляйся завтра или послезавтра в Ледяной, ожидается нападение Герусии. Как обычно, это не будет затяжным конфликтом. На севере тактика у нежити одна, как и у орков. Все равно, как не крутись, какие маневры не проводи, а все пути приведут к стенам Ледяного, так что нас ждет очередной сумасшедший штурм. К счастью, проклятие Нутэт-Ныкиритин все еще не пускает чужую нежить на наши земли через Берингов пролив.

Мстислав запнулся, с истинным наслаждением наблюдая за тем, как потягивается Катерина. Черная штаны и белая рубашка облегали стройное тело, выгодно очерчивая пленительные формы.

— Так вот, — продолжил Каратель, — Ледяной детинец — это, скорее всего, пока временное решение. Спеа мне подсказывает, что тебя придется оттуда отозвать еще до начала стычек с нежитью. Поэтому советую тебе готовиться к Балканской операции.

— Балканами занимаются Очи, разве нет? — красиво выгнула бровь Катерина, сверкнув темным пламенем в глазах. — Неужели, ты планируешь начало активной фазы так рано?

— Этого могут потребовать обстоятельства. Атлантида тоже не сидит сложа руки, строить злобные планы и козни — не исключительно наша прерогатива. А лучшая защита — нападение. У нас к нападению многое готово. Включая даже самые весомые дубины массового поражения. При таких масштабах нужно, чтобы боевой операцией занимались люди с соответствующими полномочиями и с нужной квалификацией. Сам я не имею возможности выйти за пределы Империи, но ты и Кащей — другое дело. Заодно, кстати, испробуем несколько способов для решения моей проблемы.

— Это все? — Катерина демонстративно поправила куяк и выжидательно посмотрела на архимагистра.

— Да.

Ни слова не говоря, Катерина уходит. У нее сейчас нет желания разговаривать с начальством. Наверняка пойдет в Секквабек, зал медитаций в Асгарде, чтобы восстановить свое душевное здоровье.

— Все-таки любой Дар — это проклятье, не так ли, Алиша? Ынсон? — Мстислав ласково взглянул на светописи, заключенные в дорогие рамки и более пяти сотен лет стоящие на его рабочем столе. — Не будь я эмпатом, не чувствовал бы твоей холодной злости и раздражения. Это довольно унизительно, когда с тобой спят из чистой необходимости и при этом не испытывают никаких теплых чувств.