Рассказы - Иган Грег - Страница 19

Шоукрос позволил себе вновь прислушаться к умолкшему на миг голосу рассудка, рациональной логики и безжалостных абстракций — теперь он знал, что надо делать. Он понял, что не уйдет отсюда, пока не сделает все возможное, чтобы спасти эту несчастную.

— Подожди! Возьми эти деньги и выслушай меня… Дай мне всего пять минут — потом я уйду.

— Что ты хочешь мне сказать?

— Эта чума… Выслушай меня! Я знаю о Чуме больше, чем кто-либо другой.

Она смотрела на него недоверчиво — и явно ждала, чтобы он поскорее ушел.

— Это правда. Я эксперт-вирусолог. Я работаю в… в Центре Контроля Болезней в Атланте, штат Джорджия. Все, что я собираюсь тебе рассказать, через пару дней будет опубликовано — но для тебя через пару дней может быть уже поздно. Ты рискуешь, продолжая заниматься этой работой, и потому я говорю тебе сейчас.

Он постарался максимально доступным языком объяснить ей работу четырех стадий вируса, концепцию сохраняемых генетических слепков носителя и фатальные последствия проникновения в ее кровь ШМ-вируса от третьего лица. Она выслушала все это молча.

— Ты поняла, что я тебе рассказываю?

— Конечно, понимаю. Только это еще не значит, что я тебе верю.

Он шагнул к ней и встряхнул ее в попытке убедить в своей искренности.

— Ты должна мне верить. Я рассказал абсолютную правду. Бог действительно карает прелюбодеев! СПИД был всего лишь предупреждением, но сейчас никто из грешников не спасется. Никто!

Она отвела в сторону его руку.

— Твой Бог и мой Бог, видимо, имеют мало общего.

— «Твой Бог!» — он задохнулся.

— О… Я в самом деле назвала его так? Прости… Я хотела сказать, это, наверное, включено в Устав ООН, или что-то в этом роде: «каждый с рождения сохраняет образ Бога в своем сердце — если ты порвешь с ним, или потеряешь веру в него, то не получишь ничего взамен».

— Ну, и кто из нас кощунствует?

Она пожала плечами:

— Я верю, что мой Бог — это Спаситель, а твой кажется, скорее, бедствием. Может быть, мой Бог и не в силах исправить все проблемы в этом мире, но, по крайней мере, он не выворачивает их наизнанку, принося в мир еще больше зла…

Шоукрос раздраженно поморщился:

— Да, многие умрут. Некоторым грешникам уже не помочь… Но представь себе, каким станет мир, когда это послание Господа однажды достигнет каждого! Мир без супружеских измен, без изнасилований, мир, где станут невозможны разводы, и все браки будут продолжаться до самой смерти…

Она скривилась:

— Да, внешне. Но не по велению сердца.

— Нет, ты не понимаешь! Так будет только сначала. Люди слабы, им нужен повод, они смогут стать праведными только из эгоистических соображений. Но потом… Со временем это станет чем-то большим, чем эгоистический страх. Войдет в привычку, в традицию, в часть человеческой натуры. Вирус уже не будет висеть над человечеством угрозой — люди сами изменятся.

— Ты так думаешь? Если бы моногамия была полезна для человека, мне кажется, естественный отбор в конце концов…

Шоукрос уставился на нее почти безумным взглядом.

— Прекрати эту чушь! Нет, и не может быть никакого «естественного отбора»!

Ему еще не доводилось слышать лекций о дарвинизме от шлюх в борделях — но в этой стране, управляемой безбожниками-социалистами всего можно ожидать.

Немного успокоившись, он добавил:

— Вообще-то, я говорю об изменении духовных ценностей в мировой культуре.

Женщина лишь пожала плечами.

— Я знаю, тебе на это плевать, и тебя не волнует, что я думаю. Но все равно скажу. Ты — самый несчастный, самый запутавшийся человек, из всех, кого я видела в последнее время. Да, ты выбрал для себя какой-то собственный моральный кодекс — это твое право, и удачи тебе на этом пути. Но только — у тебя нет истинной веры в то, что ты делаешь. Тебе самому настолько сложно определиться в своем выборе, что ты придумал себе Бога в качестве оправдания. Твой Бог существует лишь для того, чтобы проливать пылающую серу на головы тех, кого ты считаешь грешниками, но кто на самом деле всего-навсего следует каким-то иным убеждениям. А когда твой Бог не справляется с этой обязанностью, ты приветствуешь природные катастрофы — землетрясения, наводнения, голод и эпидемии. Не правда ли, весьма впечатляющие примеры «Божьей кары»? Но знаешь что? Ты думаешь, что так ты доказываешь всем на свете, что Бог на твоей стороне. А на самом деле единственное, что ты доказываешь, — это собственную беззащитность.

Она взглянула на часы.

— Ну все. Твои пять минут давно истекли, а я никогда не говорю о теологии бесплатно. Да, вот только… У меня есть один, последний вопрос. Думаю, ты не откажешься ответить: ведь мне, судя по всему, какое-то время не доведется встретиться больше ни с одним экспертом-вирусологом…

— Спрашивай…

Итак, эта женщина предпочла умереть. Видит Бог, он сделал все, что мог, пытаясь убедить ее — но не сумел. И вот так, вместе с ней, умрут сотни тысяч заблудших. У него не было выбора — оставалось лишь смириться и верить. Только вера поможет сохранить ему рассудок…

— Этот вирус, созданный Богом… Я так поняла, он поражает только прелюбодеев и голубых. Правильно?

— Ну да. Разве ты не слышала? В этом все и дело. Механизм действия вируса гениален: слепок ДНК…

Она говорила медленно, четко выговаривая слова, будто бы разговаривала с глухим или слабоумным:

— Допустим, некая счастливая, моногамная, состоящая в браке, пара занималась сексом. Допустим, что женщина при этом забеременела. Ребенок не будет иметь в точности тот же набор генов, что и родители. Что будет тогда? Что случится с младенцем?

Шоукрос смотрел на нее, словно загипнотизированный. Что будет с ребенком? Какой еще ребенок? Его разум был пуст. Он устал, он тосковал по дому, он почти шатался под грузом волнений последних недель… Он прошел через тяжелейшие испытания — какое право она имела требовать от него ясности мысли, с чего она решила, что он в состоянии сейчас объяснять каждую мельчайшую деталь? Да, но что случится с невинным, только что появившимся младенцем? Он пытался сконцентрироваться, собраться с мыслями, но беспредельный ужас от того, о чем она только что подумала и заставила подумать его, подобно тонкому, холодному и неумолимому щупальцу дюйм за дюймом затягивал его все дальше в безумие.

И вдруг Шоукрос рассмеялся. Он готов был заплакать от облегчения… Он погрозил пальцем глупой блуднице:

— Тебе не поймать меня на этом… О детях я подумал еще много лет назад. Еще в 94-м, на крестинах маленького Джола, сына моей кузины.

Шоукрос довольно ухмыльнулся и снова захихикал:

— Я решил эту проблему. Я добавил в ШН и ШМ-формы гены для поверхностных рецепторов, чувствительных к полудюжине протеинов в крови плода. Если хоть какой-то из рецепторов будет активирован, следующее поколение вируса будет чистой ША-формой. Безопасно даже грудное кормление в течение месяца, потому что нужно время, чтобы эти белки заменились другими.

— Примерно месяц, — эхом повторила женщина. Потом вдруг очнулась: — Что ты имеешь в виду, говоря, что это ТЫ добавил гены?

Но Шоукроса уже не было в комнате.

Он выскочил стремглав, и теперь бежал по улице, не разбирая дороги, пока не выдохся и не споткнулся. Хромая, он перешел улицу, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих. Месяца было недостаточно. И он знал об этом все это время — но в какой-то момент забыл, упустил из виду, и теперь не мог вспомнить, что он собирался в связи с этим предпринять. Там было слишком много деталей, слишком много сложных расчетов…

А дети уже вполне могли умирать. Шоукрос остановился на безлюдной стороне улицы, прислонился к ярко раскрашенному рекламному столбу возле ночного клуба и сполз на землю. Он сидел, бездумно глядя на холодную кирпичную стену напротив, и дрожал, обхватив себя руками. Откуда-то едва слышно доносилась музыка, приглушенная стенами. В чем он допустил ошибку?