Руна на ладони (СИ) - Федорова Екатерина - Страница 25

Света набрала полную грудь соленоватого, пахнущего йодом и свежестью морского воздуха. Корабль шел на полном ходу, широкий бурун кипел внизу, под бортом, возле которого она стояла — и ветер, время от времени срывавший с него лохмотья пены, швырял ей в лицо крохотные капли. Почти неощутимые, но холодившие кожу…

Она ткнула пальцем в нож, который держал оборотень. Вопросительно вскинула брови, не отводя от него взгляда.

— Я уже сказал — об этом поговорим не здесь и потом, — негромко заявил Ульф. Из-за пластины на лице и без того приглушенный голос прозвучал невнятно. — Может, ты хочешь спуститься в каюту?

Света молча мотнула головой — и посмотрела на море. Черные корабли были уже далеко. Лежали на морской глади темными камешками…

— Двое из них больше не смогут идти на полном ходу, — сказал стоявший рядом оборотень. — Будут рыскать носом из стороны в сторону. Третий напоролся на скалы. Конечно, огненные рано или поздно снимут его с мели. И постараются уйти в сторону Муспельсхейма, откуда пришли. Но для проходящих судов эти струги теперь не опасны. Даже купеческий кнорр с легкостью уйдет от них. К тому же с Хрёланда пошлют в погоню пару-тройку драккаров… Свейтлан, зачем ты выскочила на палубу во время боя?

Он ещё спрашивает, подосадовала Света. И посмотрела на него.

Гривна по-прежнему лежала поверх доспеха. Но шерсть, до этого опушкой выбивавшаяся из-под личины шлема, уже исчезла. Словно втянулась в кожу, пока она смотрела на море. Ульф вскинул руку — сейчас почти человеческую, измазанную в саже. Правда, с когтями. Откинул личину вверх, бросил, глядя ей в глаза:

— Все-таки я был прав, когда сказал, что ты смелая.

Знал бы ты, как мне хочется сейчас оказаться в твоем Ульфхольме, молча подумала Света. А ещё лучше — на Земле. И чтобы никаких опасностей. Чтобы не вставали перед глазами обожженные люди…

Ульф придвинулся поближе, сказал тихо:

— Когда я на тебя смотрю, то вспоминаю почему-то лес вокруг Ульфхольма. Он тоже умеет молчать так, что все становится ясно. Я благодарю тебя за то, что ты сделала, Свейтлан. Без тебя все могло бы кончиться плохо. Очень плохо. Хоть девушкам и не следует выскакивать на палубу во время боя…

Его пальцы вдруг прошлись по её щеке, отодвигая пряди, которые трепал ветерок. Света ощутила сразу и когти, затупленные на концах, и подушечки пальцев, скользившие по коже. Все вместе оставило странное, сдвоенное ощущение тревожной ласки.

— Ещё немного, — выдохнул оборотень. — А затем мы спустимся вниз. И поговорим.

Света торопливо кивнула, заодно уклонившись от его руки. Сделала она это немного нервно — может, потому, что уклоняться ей совсем не хотелось…

А потом Света перевела взгляд в море. Черные метки чужих кораблей понемногу сливались со скалами удалявшихся островов.

Ульф убрал руку. Его невеста упорно смотрела в сторону, а запах её говорил о многом — там было и смущение, и отзвуки пережитого страха, и возбуждение, знакомое каждому, кто побывал в бою. А ещё боль.

Смелая, но слабая, как все люди, мелькнуло у него. Рассказать ей всю правду о своих догадках?

Вот только если он прав, это может зародить в головке Свейтлан ненужные мысли. О том, что она сможет прожить здесь и без него.

А ведь и вправду сможет, угрюмо подумал вдруг Ульф.

И эта мысль ударила, как кулак, врезавший под дых — коротко и резко. Лишив и покоя, и радости после только что выигранного боя. Если его догадка верна…

Тогда Свейтлан легко найдет себе покровителя — да они в очередь к ней будут выстраиваться. Кто не захочет держать при себе живой щит? И возможно, не только щит? Очень многие отдадут за такое очень многое.

А он просто оборотень со своим драккаром, состоящий в морской страже Эрхейма. И ещё он тот, по чьей воле Свейтлан попала сюда. Она никогда больше не увидит своих родичей, оставшихся в другом мире — тоже по его воле.

Если бы не её дар, который так помог сегодня, Свейтлан могла бы надеяться лишь на него. На его защиту и заботу.

Со временем она забыла бы, как и почему сюда попала. Женщины, как молоденькие ивы — с готовностью склоняются под ветром, а потом так и застывают, наклонившись туда, куда их пригнули самые сильные ветра. Не зря иву зовут женским деревом.

Ещё пару мгновений Ульф угрюмо размышлял — сказать ей обо всем или нет?

Свейтлан продолжала упорно смотреть в сторону моря. Выглядела она сейчас беззащитной и несчастной. В углу губ застыла скорбная складка…

Надо сказать, решил вдруг Ульф. Её дар таков, что его не отберешь — и в сундук не спрячешь. Рано или поздно Свейтлан и сама поймет, что она нечто большее, чем просто девушка из другого мира, затерявшаяся в этом.

И тогда припомнит, из-за кого попала сюда. Можно, конечно, спрятать её ото всех в Ульфхольме…

Но такой дар не скроешь. И ей самой думать о нем не запретишь. Рано или поздно она все сообразит. А потом уже не сможет жить как простая жена обычного оборотня.

И тогда он её все равно потеряет. Вот только потом это будет больней.

— Пошли вниз, — спокойно сказал Ульф. — Пора поговорить.

Он задержался перед своей каютой. Приложил руку к переборке, буркнул:

— Опинн скеула мин.

И тут же распахнул дверь. Перешагнул через порог.

Все в каюте теперь пахло его невестой. Надолго ли?

Ульф ощерился, на ходу содрав с головы шлем — и швырнув его на доски палубы. Быстро, не давая себе времени передумать, подошел к сундуку. Открыл крышку, нашел на дне среди своей одежды пару золотых брошей. Нагрудных, женских.

Он купил их, собравшись посвататься к Хильдегард, дочери ярла Арнстейна. В затейливых узорах запутались капли алых камней — как ягоды в золотой листве. Посередине была выложена руна Тиваз, из крученной золотой проволоки, припаянной к основе.

Волки называли её Тивар, руной копья. Украшения с этой руной дарили перед свадьбой в знак того, как сильно жених желает невесту. Тогда они ему не пригодились, зато сейчас послужат…

Ульф снова ощерился, со стуком закрыл крышку. Прошелся, подобрал шлем, поставил на сундук. Равнодушно отбросил в сторону одну из брошей.

Следом повернулся к Свейтлан. Та стояла посреди каюты, глядя на него тревожно — и в то же время с жадным любопытством.

— Встань вон там, — негромко приказал Ульф, взмахом руки указав на переборку слева от двери, напротив сундука.

Света молча подчинилась. Ей было и страшновато, и интересно. Даже боль в руке как-то забылась.

Ульф молча рванул когтями кожаную оплетку на рукояти ножа, который по-прежнему держал в руке. Ремешки полопались с тонким звуком. Он содрал деревянные защечины, обнажая железный сердечник, идущий через всю рукоять от лезвия. Перевел взгляд на Свейтлан — та теперь смотрела немного испугано.

— Я никогда не причиню тебе боли, — ровно, как-то монотонно, объявил Ульф.

А потом подошел к ней. Сказал, протягивая нож:

— Возьми. Сначала мы проверим, то ли это, о чем я думаю. Потом поговорим. Как я и обещал.

Света молча взяла нож здоровой рукой.

— Попробуй метнуть его в мой шлем. — Оборотень отступил в сторону, приглашающе кивнул.

Света прищурилась. От неё до сундука было шагов пять. Правда, метаньем ножичков она прежде не занималась…

Нож полетел — и глухо стукнулся о переднюю стенку сундука, даже не коснувшись шлема. Света разочаровано выдохнула.

— Это только начало, — уронил оборотень. — Дай мне руку, которую задели огненные.

Она немного неуверенно протянула обожженную руку. Та подрагивала…

Ульф молча положил ей на ладонь золотой овал. Сам пригнул её пальцы, заявил:

— Согни. И держи крепко.

Потом сходил к сундуку, принес нож. Отдал ей, приказал:

— Думай о том, что хочешь попасть. И кидай.

На этот раз Света даже не целилась. Знала, что все равно не попадет.

Но нож неожиданно ударился о шлем. Громыхнуло, она изумленно приоткрыла рот, не удержавшись от возгласа:

— Ого!

— Попробуем ещё раз, — тихо сказал Ульф.