Руна на ладони (СИ) - Федорова Екатерина - Страница 48

— Да и нет, — буркнул Ульф. — Похоже, ты видела оборотня. Перекинувшегося. С шерстью, как у меня… скорей всего, именно меня.

Она кивнула, соглашаясь. Потом схватилась за гривну на его груди, тряхнула серебряное полукольцо.

— Это — черный!

— Гривна на волке? — с расстановкой спросил Ульф.

Она снова кивнула.

— Гривну снимают перед тем, как перекинуться, — протянул он.

Серебро — металл честный, молча подумал Ульф. Может, так видения Свейты дают ей знать о том, что случиться завтра? Почерневшим серебром? Хотя вряд ли…

Свейта тем временем бросила:

— Видеть!

И ладонями очертила в воздухе что-то похожее на женскую фигуру.

— Женщину? — спросил он.

— Да! — выпалила Свейта.

— Может, ты видела мою прежнюю жену, Тюрдис? — неторопливо сказал Ульф.

А про себя подумал — в крепости на всякий случай надо будет сторониться баб. И поглядывать по сторонам, не мелькнет ли где непонятная черная гривна.

— Это все? — больше для порядка спросил он, снова притягивая Свейту к себе.

Она кивнула.

Пряно-цветочный аромат желания, наплывавший на него волнами от её кожи, приугас. Но его тянуло к ней и без этого — и до этого, честно говоря. Ещё когда Свейта его совсем не хотела.

В крайнем случае, решил Ульф, дам ей снова подержать деревяшку с руной Бъяркан. Чтобы не чуять в её запахе усталости и равнодушия — до самого утра и ещё после рассвета. Чтобы вымотать жену до предела, как решил ещё днем.

Её губы были уже рядом. И он обрадовался, когда Свейта торопливо его обняла. Стиснула его руками — слабыми, человеческими…

ГЛАВА 7

Нордмарк, к которому Ульф вел драккар, на этот раз держась подальше от берега, был уже близко.

На горизонте крохотной точкой, пока невидимой для людей, проклюнулся Гейруфьятль — гора на конце мыса, отделявшего бухту Нордмарка от открытого моря. И нос Ульфа улавливал в ветре, дувшем с северо-востока, острые запахи сохнущих водорослей.

Чайки носились над морем, солнце наполовину закатилось, по волнам бежали красноватые блики…

Пора, подумал Ульф, отступая от борта.

Внизу, в каюте, его ожидала Свейта, твердо решившая отправится в крепость. В обед, спустившись вниз, он заметил на крышке сундука уже знакомые ему штаны — те самые, непристойно-узкие, в которых она здесь появилась. Приготовила, чтобы надеть.

Ульф заскочил на камбуз — маленькую корабельную кухонку, больше напоминавшую кладовую. Быстро собрал то, что ему нужно. В шкафах и ларях имелись самые разные припасы…

В свою каюту он вошел, неся миску с едой и фляжку с элем. Объявил, посмотрев на Свейту, успевшую натянуть узкие штаны и одну из его рубах:

— Сначала поешь. Иначе не возьму с собой. С голодным брюхом выдержать целую ночь на ногах трудно. А я перекушу вместе с Торгейром.

Она кивнула — и Ульф замер. Не потому, что передумал — а просто хотел запомнить её такой. Возбужденной, собранной, с серьезным взглядом…

И доверчивой.

А потом Ульф протянул Свейте фляжку. Приказал:

— Выпей все. Там, куда мы отправимся, воды нам никто не поднесет.

Она кивнула, поднесла к губам горлышко. Ульф, едва Свейта оторвалась от фляги, сунул ей в руки миску. Напомнил:

— Не съешь — не возьму.

— Да, — послушно пробормотала Свейта.

И, отойдя к сундуку, присела на крышку. Торопливо взяла кусок копченого мяса, сунула в рот.

Ульф медленно двинулся к ней.

Её сморило, когда она во второй раз отпила из фляги. Снадобье светлых альвов подействовало быстро — как бывает, если сыпануть его в эль щедро, не жадничая. Свейта зевнула раз, потом ещё и ещё…

Выпавшая из её рук фляга полетела на палубу. Забулькал, разливаясь, эль. Нос Ульфа уловил в горьковато-кислом запахе вонь сонного зелья — для людей почти безвкусного, незаметного.

Свейта ещё что-то бормотала, когда Ульф, одной рукой прижав её к себе, чтобы не сползла с сундука, второй поймал миску с едой, выпавшую из разжавшихся пальцев.

Бормотала Свейта на своем языке, и явно — что-то недоброе про него.

Он отнес её на постель, укрыл покрывалом. Присел рядом на корточки, молча посмотрел в лицо, уже спящее, расслабившееся. Только ресницы беспокойно подрагивали…

Потом Ульф встал и вышел. Пока «Черный волк» не приплыл в шестую бухту за Гейруфьятлем, нужно было сделать ещё кое-что.

Ночью ветер сменил направление — и теперь задувал с запада порывами, поднимая высокие волны. «Черный волк», развернувшись так, чтобы ветер бил в корму, вошел в крохотную бухту. Отдал якоря…

Цепи натянулись, корпус драккара содрогнулся, и качка стала чуть тише. Ульф повернул голову, глянул на Торгейра, стоявшего рядом. Объявил громко:

— Мы на месте, Олафсон. Однако на своем драккаре я твою стражу не оставлю. Ты говорил, что боишься измены. Теперь, после твоих слов, и я её боюсь. А терять драккар из-за собственной доверчивости мне не охота.

Торгейр резко выдохнул, бросил после недолгого молчания:

— Так не пойдет! Если кто-то из моих окажется на берегу, он может войти в подземный ход следом за нами. И неизвестно, чем это кончится!

Нельзя говорить такое при своих людях, недовольно подумал Ульф. Или их мнение Торгейра не волнует — или они заранее предупреждены о том, что он будет нести всякую чушь. Неужели и впрямь ловушка…

— Тогда раздели свою стражу — и пусть одна половина сторожит вторую! — рявкнул Ульф. — Но если твои мужики не сядут в лодку, что переправит их на берег, мои парни выкинут их за борт! И пусть добираются до суши вплавь!

Они пару мгновений мерили друг друга взглядами — хмурый Ульф и набычившийся Торгейр, за спиной которого уже встали его люди.

Кожу Ульфа под гривной жгло. Кажется, нужны ещё доводы, решил он.

Он оскалился, вытянул из-под рубахи серебряный жгут гривны. Сказал, уже сбиваясь на рычание — и ощущая, как мягко, с щекочущим хрустом, удлиняются челюсти:

— А я помогу своим, чем смогу. Будешь упорствовать — всех вас высажу в этой бухте и уйду в Ульфхольм!

— Это измена, Ормульфсон! — крикнул Торгейр. — Ты — ярл морской стражи… и должен мне подчиняться! Ты поклялся служить Эрхейму!

Оскал Ульфа стал шире — благо и челюсти подросли.

— Я клялся конунгу Олафу… — немного невнятно рыкнул он. — Что буду честно защищать морские пределы Эрхейма! Но Олафа здесь нет — да ты и позвал меня не в море! Викар, спускай на воду лодку! Ту, что с подветренной стороны!

Люди Ульфа, стоя возле люка, уже передавали друг другу мечи. Грохотнула цепь — собранная в ком лодка упала в воду. Викар тут же крикнул нужные слова, грохот прибоя заглушил шум раскрывавшегося суденышка…

— Решай! — крикнул Ульф. — Или сначала на берег сойдут твои люди, а потом туда отправимся мы с тобой — или ты уйдешь со своими людьми, но без меня!

Торгейр на пару мгновений застыл. А затем наконец кивнул — нехотя, буравя его глазами…

— Викар поведет лодку, — уже потише сказал Ульф. — Отбери восемь человек — тех, кого отправишь на берег первыми.

Олафсон, одарив его напоследок недобрым взглядом, отвернулся. Начал выкрикивать имена.

Вот и все, подумал Ульф. Хорошо, что Свейта спит — иначе выскочила бы на палубу и начала требовать, чтобы её взяли с собой. Или потом, когда он сойдет на берег, помешала бы его людям выполнить приказ их ярла…

На мгновенье его вдруг охватили сомнения. Может, плюнуть на все и уйти в Ульфхольм? Зажить там с молодой женой, а люди пусть сами разбираются между собой?

Ульф нахмурился. Если Торгейр погибнет этой ночью, власть захватит Гудбранд. Вернее, Сигтрюг, стоявший за его спиной. Хальстейн, средний сын Олафа, уплыл слишком далеко, и вернется не скоро, а к его возвращению в Нордмарке многое изменится…

Ни Сигтрюг, ни Гудбранд оборотней не любят. И как знать — может, в своем видении Свейта увидела, как инеистые и огненные добрались именно до Ульфхольма.