Чистый лист - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 4

Неловко вышло. Вот почему тезка меня усадить пытался! Ну так и рявкнул бы доходчиво, мол, сиди и не отсвечивай. Хотя, наверное, рявкнуть ему тем более воспитание не позволяло…

— Да понимаешь, после аварии… — охотно отозвался мой главный создатель.

— Горан! — рыкнул Недич, и, судя по его лицу, на этот раз Стевич уже переступил черту: если до этого Май одергивал коллегу тяжело, устало, то сейчас — явно злился.

Ан нет, все-таки рявкать он умеет. Но, подозреваю, только на избранных, и даже представить не могу, что мне нужно сделать, чтобы этот человек сорвался на меня. И выяснять опытным путем не хочется: он такой милый, что о подобном даже думать стыдно.

— Прости, давай к делу, — тут же пошел на попятную Горан.

Из дальнейшего обсуждения, которое в основном вел Стевич со своими аспирантами, я поняла, что они действительно не в курсе, как именно я получилась. Очевидно, что-то пошло не так, но что конкретно — сразу никто сказать не мог, надо было думать и пересчитывать все результаты. Но главная проблема сейчас заключалась не в этом, а в том, куда меня деть на время расчетов. Стевич оказался тем самым «фиолетовым специалистом», который действительно мог стереть чью-то личность, и признал правоту Мая: вряд ли кто-то поверит его научному открытию на стадии, когда еще непонятно, что именно открыто.

Тем более Стевич был известен своими… смелыми взглядами на проблему стирания и предлагал расширить границы применения методики. Сейчас ее использовали только в качестве последнего средства при некоторых тяжелых психических расстройствах, а Горан полагал, что подобная мера допустима и в других случаях. Например, это возможность в полном смысле начать все с чистого листа для тех людей, которые потеряли смысл жизни и всерьез склонялись к самоубийству. Не по назначению врачебного консилиума, а по собственному желанию. И самой серьезной проблемой на пути повсеместного внедрения стирания он полагал чрезмерное, травмирующее беспокойство, возникающее у стертых людей из-за отсутствия у них личных воспоминаний. Пересказ с чужих слов обычно воспринимался в штыки, врачам эти люди не верили, не верили вообще никому, даже ближайшим родственникам, так что после стирания им, помимо прочего, требовалось длительное и сложное восстановление.

В результате я начала поглядывать на Стевича с подозрением: слишком мой случай походил на «прорыв» в этом направлении.

— Мне не дают покоя странности Майи, — заметил Недич. — Она не знает многих элементарных вещей, но при этом совсем не похожа на гостью из какого-то глухого угла. При всем уважении к тихим уголкам дальних провинций, я не думаю, что кто-то из тамошних обитателей может не знать о магии, но при этом находиться в курсе военных разработок.

— Любопытно, — кивнул Горан. — Скажи, Майя, а есть что-то, что кажется тебе странным?

— Слабо сказано! — охотно ответила я. — Может, конечно, все так и должно быть, я про стирание памяти ничего не знаю. Но странным мне кажется все. То есть мне знакомы предметы, люди, комнаты, но все совсем не так, как должно быть. И хотя я уверена, что никогда в этом здании не бывала и настоящих дирижаблей не видела, они кажутся мне очень интересными и завлекательными. Как такое возможно? Но, главное, вы тут все так уверенно говорите про магию, про фиолетовую, еще про красную… а я точно знаю, что магии не существует. И это очень странное чувство.

— Кхм, — негромко крякнул Стевич. — Не существует магии? Я, признаться, в недоумении. Боюсь, никаких версий твоего происхождения у меня теперь не осталось, пойду посмотрю…

— Горан, ты ничего не забыл? — окликнул его Недич. — Может, сначала решим насущный вопрос, куда деть девушку?

— Ох… да, прости, я увлекся, — смутился тот, разом погрустнев. — Но я не представляю, что делать! Боюсь, объяснить все Деяне, если я приведу Майю к себе, будет куда сложнее, чем следователям. А уж ребятам ее тем более девать некуда. — Горан обвел взглядом своих аспирантов.

— Вот именно, — веско кивнул хозяин кабинета, и все взгляды скрестились на мне.

— Я буду сопротивляться, — на всякий случай предупредила их и для уверенности покрепче вцепилась в китель.

— Сопротивляться чему? — озадачился Май.

— Попыткам меня устранить. Ну, знаешь, как говорят: «Нет тела — нет и дела».

— Давайте не начинать с крайних методов, — поморщился Недич.

— Май, а может, ты ее возьмешь? — Горан с надеждой уставился на друга.

— В каком смысле? — опешил тот.

— Ну, у тебя же остались связи, вдруг получится выхлопотать девушке документы. К тому же ты сейчас — наиболее безопасное для нее соседство. Опять же, с твоей репутацией никто даже мысли не допустит, что ты мог совершить такой неблаговидный поступок, как стирание личности!

— Как показывает практика, цена этой репутации — медяха, — скривился Недич.

— Ну ты сравнил масштабы! То какая-то никому не известная девушка, а то… — чуть смутился, но не сдался Горан. — К тому же, мне кажется, вы поладили.

— И в каком качестве ты предлагаешь мне ее забрать? — вздохнул Май.

— Да не все ли равно! Ты ведь один живешь, так какая разница?

— Принципиальная! — огрызнулся Недич.

— Ну родственницей дальней назови, сложно, что ли?

— Мои родственники расписаны до пятнадцатого колена, и я не возьму на себя смелость приписать троюродному дядюшке еще одну дочь, потому что об этом подлоге станет известно через декаду, — возразил хозяин кабинета.

— Ну, значит, не родственницей! Знакомой, приятельницей, дочкой покойного сослуживца, да какая вообще разница! — всплеснул руками Горан.

— Ты шутишь? — возмутился Май. — Как ты заметил, я живу один!

— И?

— И не могу привести в дом молодую незамужнюю девушку! Это неприлично, понимаешь? Она просто не сумеет потом восстановить собственную репутацию!

— Ма-ай! — простонал Стевич, запрокинув голову и стукнувшись затылком о спинку дивана. — Ты отличный человек и замечательный друг, но в такие моменты мне хочется тебя убить! Какая репутация?! Она гомункул без биографии с очень странными проблесками воспоминаний! Это вопрос ее выживания! В конце концов, можно спросить у нее самой. Майя, тебя волнует твоя репутация порядочной девушки?

— Честно? — хмыкнула я. — Ни в одном глазу. Что-то мне подсказывает, я по жизни не очень порядочная девушка.

— Ты просто не понимаешь, — устало вздохнул Май. — Тебе житья не дадут!

Хм, а все-таки и у его терпения и вежливости есть предел. На «ты» перешел. Надолго ли?

— Ну будут меня считать твоей содержанкой, подумаешь, беда какая! Тем более, я так понимаю, это важно только в ваших аристократических кругах. А я с ними, по-моему, даже рядом никогда не стояла.

— Май, пожалуйста, это ненадолго. Я надеюсь, скоро мы разберемся во всем, и прятать ее отпадет необходимость, но пока я больше ничего не могу придумать, — вмешался Стевич. — Да, кстати, если нужны деньги…

— Ты прекрасно знаешь, что деньги меня волнуют в последнюю очередь, — отмахнулся Недич, явно сдаваясь. — Дурацкая ситуация. Хорошо, я что-нибудь придумаю. Только нужно где-то найти одежду и обувь, чтобы Майя могла выйти и сесть в авто.

— Погодите, что, и все? — не утерпела я.

— Все, что нужно, можно приобрести позже, — невозмутимо пояснил Май.

— Стой, стой! — Я замахала на него руками. — Я и так в шоке, не надо усугублять! Вот это — все? То есть спокойно решили, куда меня поселить и как сделать документы, и пошли по домам? Нет, я не в претензии, но это как-то… Вы что, настолько мне доверяете и относитесь как к классической «даме в беде»? А вдруг я вру? А вдруг я правда какой-нибудь шпион?

— Про шпиона была шутка, — вздохнул Недич. — Майя, вы сейчас не можете врать и представлять опасность. Это видно. При других обстоятельствах я бы настоял на том, чтобы вызвать следователей, но сейчас в защите нуждаетесь именно вы.

— Что, поймают и будут исследовать? — спросила я с нервным смешком.

Ну вот… Как быстро он взял себя в руки, а я-то уже обрадовалась!