ПЯТЬ НОЧЕЙ (СИ) - Куламбаев Серик Алтайевич "Серик Куламбаев" - Страница 24

– А я ни на одной свадьбе не была, – откуда-то, совершенно из другого состояния, донёсся негромкий голос Киры.

***

За окном пригородного поезда темнота закрасила дневные пейзажи. Полупустой вагон, добросовестно отбивая гипнотическую чечётку, подбирался к городу. Народ, насладившись всеми прелестями рабского труда на своих же фазендах, дремал. Выращенное на грядках имущество аккуратно вмещалось в периметр присвоенного пространства.

Задремала и Кира. Её пушистая головка безмятежно покоилась на моём плече, и я, парализованный таким доверием, не мог даже пошевелиться. Пряди капризных волос щекотали мне нос и губы, и я, без конца облизываясь, пускал струи воздуха из уголка рта, но так и не пробудил в них совесть. Смирившись с ироничной пыткой, я побрёл неторопливым взглядом по изнанке вагона, пытаясь наделить объекты сверхъестественными странностями. Обыденность придушила фантазию.

Но вот слипшийся силуэт подростков разбудил внимание. Мальчик, напряжённый, как перетянутая струна, и девочка, изогнувшаяся как смычок ре́бека²⁹. Обострённая отзывчивость пубертатных тел, томительное замирание при каждом взмахе гипотетической бабочки. Онемевшая рука юноши сорвалась с талии и заскользила по неласканному бедру, поднимая волны стыдливого наслаждения. Измученные родами чувственности взгляды переплелись, зрачки погустели, и нотки блаженства заискрились в простодушной ткани их прыщавых лиц.

Своевольная память – забавная безделушка разума. Она бестактно завесила любопытное полотно другой, отверженной пониманием картиной. Её убогое содержание заполнили два полуживых «синяка». Он и она. Оскотинившиеся от беспробудного пьянства, подножного корма и ужасающего ночлега их тела и разум впитали все нечистоты порочного мира. Гниющее тряпьё, заторможенные движения и мутью залитые глаза. Даже октябрьский ветер брезгливо обтекает их зловоние.

Она наклоняется, оглядывая бордюр, и хочет присесть. Устали ноженьки. Мужик немым касанием останавливает её, медленно стягивает с себя пиджак и, приглаживая, стелет его на тротуарный приют.

– Давай-ка вот так, Катенька, – с какой-то безжизненной хриплой нежностью шепчет он, – а то простудишься.

Я тогда просто обомлел. Откуда этим сирым душонкам знакомы такие трепетные слова?! Разве они способны ещё что-то чувствовать?!

«И какой вопрос задашь ты сейчас?» – спросил меня насмехающийся разум и стянул завесу воспоминаний.

Я вернулся к осоловевшим подросткам, допил остатки их сладостных переживаний и бросил взгляд на макушку, устроившуюся на моём плече.

– Не понимаю.

Порой человеку нужен поступок, чтобы почувствовать самого себя и обрушить привычный до безразличия мир. Но что ждёт тебя там? Скрытое за гранью будущего недоступно, пока время не взвесит силу твоих намерений и не откроет соответствующую дверь.

Любимая среда

Начало недели всегда вносит сумбур в души, головы и представления о справедливости. Особо ранимые и талантливые натуры редакции на выходных валятся в апатичный сон, а в понедельник просыпаются полными бездарями. Верное бодрящее средство – экспресс-анализ индекса невменяемости зарубежных изданий. На выходных постаревшие трибуны демократии добросовестно толкали его вверх, пробив очередную канализационную скважину. Вот откуда зарплаты кабинетным репортёрам³⁰. И премии, и статуэтки – всё оттуда.

На первых полосах снова разместили Темнейшего, стараясь придать его обесцвеченному лику особый демонический шарм. Я оборжался. Прямо икона стиля. Молятся они на него, что ли?

Вторые полосы оккупировали климатологи, предрекая очередной конец света за пределами Штатов. Иначе чего б они вышли из «протоколов».

Следующие страницы повторяют содержание предыдущих тиражей, не всегда отягощая себя сменой дат и лозунгов.

Вот такая вот фигня за выходные произошла. Аж ёжить страшно! А впереди редколлегия. Ну её к черту, лучше слинять. Схватил Олеську под мышку и сбежал с ней в кино. Фильм оказался длинным, шумным. Девочка плохо спала, несколько раз вскрикивала, и уже в такси я для отчётности кратко пересказал ей историю.

– На землю напали злые инопланетяне. iPhonы у них оказались понавороченней, и они без труда перебили половину населения. А когда уже казалось – нет спасенья, появился пришелец, переодетый в местного, который оказался добрым дяденькой и спас истребляемый мир. Попинали немного инопланетян, и те, поджав хвосты, укатили на свою гибнущую планету. «Аватар» называется, запомнила?

Вторник – уже полегче.

В редакции затишье. Ругань постаревшего радиоприёмника создаёт иллюзию созидательного движняка. На «Авторадио» скучающие хохмачи выстраивают лабиринты на улицах города. Под жизнерадостные мелодии они направляют согнанные светофорами караваны в блуждающие тупики, за город, всё дальше и дальше от места назначения. Рождённый в головах ведущих многоразовый приз давно уже потерял родителей, шуршащую тампаксом упаковку и по частям исчез из студии. Его многочисленные двойники разбрелись по радиостанциям, пьяня головы, поднимая артериальное давление прилипших к динамикам пенсионеров.

Куда это я зарулил? Вы меня в следующий раз останавливайте, а то развязка вылезет за пределы обложки, и вы так и не узнаете, что… Давайте сделаем вид, что вы не зря потратили своё время и появилась хоть какая-то интрига.

Долгожданная среда! Время начало выздоравливать, и часы набрали уверенный темп, опережая свои вчерашние показатели. Как только стрелки циферблата коснулись заветных цифр, я с напускной усталостью проковылял мимо таких же утомлённых охранников.

Сегодня снова увижу Киру и, может быть, пойму свою увлечённость этим не самым благородным созданием, развею орел новизны, и Золушка превратится в обычную стриптизёршу. Даже не знаю, хочу я этого или нет. Наглотавшаяся разочарований душа устала бороться с рациональностью разума. Если чему-то нет объяснения, значит, это миф, пытающийся проникнуть в реальность. Стало быть, остаётся только трахнуть да забыть.

Дома, устроившись поудобнее возле любимого светильника, я стал размышлять о предстоящем вечере. Многоярусные лабиринты, разговорные маршрутизаторы, шахматные ловушки выстраивались в моей голове с одной-единственной целью – развенчать продажную естественность простоватой стриптизёрши. Несмолкающий трезвон в дверь застал меня врасплох возле очередного грандиозного тупика.

– Звонишь, как к соседке в три ночи за дармовым сексом, – пробурчал я, открывая дверь, и обнаружил, что на кнопку звонка давит Кира. Макар, засунув руки в карманы, вальяжно прислонился к стене.

От прилива крови зачесались уши, решимость спряталась, и я превратился в самого себя.

– Писать хочу! – выпалила Кира и прошмыгнула мимо меня в туалет.

– Я тоже, если что, поссать зашёл, – усмехнулся Макар и прошагал в комнату.

– Извини, биотуалет ещё не приобрёл.

– Да фигня, я и в горшок могу. Потом под кровать запинаем.

– Нету у меня ни горшка, ни утки, и унитаз не отстёгивается.

– Ты чего такой серьёзный? Дарья, что ли, снова мозг вынесла?

И действительно, чего я так напрягся? Будь мужиком, возьми что-нибудь в руки.

– С ней я тебе помочь не могу, – продолжал Макар, – у меня от неё тоже башка трещит.

– Да нет. На работе все нормально. Я Киру понять не могу. Чего она со взрослыми мужиками тусуется? Денег, что ли, надо?

– Ну и прояви нежность, – усмехнулся Макар, – только без фанатизма.

– Я так не умею. Либо нежность без денег, либо деньги без нежности.

– Вот ты всегда найдешь себе геморрой. – Макар задумался, почесал затылок. – Мы вроде её и «в друзья» добавили. Ты б её прямо спросил. Хотя нет. Вряд ли что-то толком ответит. Ладно, проявится. Ты, главное, не форсируй.

– Как скажешь, сэнсэй.

– Вот и правильно, – Макар подошёл к столу, – давай по первой, пока Кира на сушу не высадилась.

– Погнали.

И мы погнали. У мужчин привычка на уровне инстинктов – залить в свой организм как можно больше, пока женщина опорожняет свой.