Две ночи и тысячи дней (СИ) - ".Злобный Гений." - Страница 9

- Господин… - тихо позвал наложник.

Халед чуть сдвинулся и так же тихо спросил:

- Что? Говори. Я тебя слушаю.

- Дозволено ли мне будет говорить о моих желаниях?

- До рассвета я разрешаю тебе говорить и делать. У тебя приятный голос. Говори.

Дженсен покусал губу, а затем попросил:

- Ляг на спину, господин.

Халед слегка удивился, но сделал, как его попросил молодой человек.

Дженсен отодвинулся и просто уставился на принца, прижав к губам пальцы и слегка трогая их, словно запоминая ощущения. А затем потянулся рукой к поясу шаровар.

- Ты не против?

Халед же спросил:

- Ты хочешь снять их сам?

Дженсен удивленно замер, а потом помотал головой:

- Нет.

- Мне их снять?

Наложник прищурился:

- Ты играешь со мной, господин?

- Немного, - улыбаясь, признался принц. - Но я сниму.

Мужчина в мгновения избавился от штанов и вновь лег на спину.

Дженсен сидел рядом и теперь рассматривал обнаженное тело. Природа одарила сына его хозяина поистине великолепным сложением и Дженсен залюбовался изгибами и тем, как свет свечей играет на темной бронзовой коже.

- Ты смотришь так, словно прежде не видел голого мужчину.

- Красивого - нет.

- Не верю, - с улыбкой сказал принц. - В гарем захаживают не только обрюзгшие старики.

- Никто из них не идет ни в какое сравнение с тобой, господин, - робко, словно на пробу, улыбнулся Дженсен.

- Льстец, - Халед положил руку ему на шею и погладил по щеке. - Если ты хочешь поболтать, то я не против. Но сделаем это позже. А пока у нас есть занятие поинтереснее, - и он потянул наложника на себя. Но не к паху, как ожидал тот, а к губам - чтобы поцеловать. Второй рукой он помог Дженсену усесться на нем верхом, а затем огладил по бедру, ягодице, пояснице, спине - и обратно.

Эта ласка была столь нежной но вместе с тем уверенной, что Дженсен буквально сам выгнулся вслед за этой рукой и прикрыл глаза.

- Ты улыбаешься, - заметил Халед.

- Потому что мне хорошо, - не стал скрывать Дженсен. - У тебя сильные руки.

Принц положил обе ладони на его бедра и принялся гладить до колен и обратно. Дженсен распахнул глаза и уставился на него.

- Почему ты столь добр к моему телу?

- Потому что мне нравится, когда хорошо двоим.

Дженсен, все еще обмирая от въевшегося за годы под кожу страха, сам склонился и опять поцеловал принца. Ему нравились эти губы, тонкие, уверенные и приятные на вкус. Тихо выдохнув, он лизнул нижнюю губу и склонился к шее, поцеловал то место, где билась вена жизни и мягко выдохнул в ухо. Он знал, что может сделать с телом такая простая манипуляция, но он жаждал знать, как отреагирует принц.

Халед чуть откинул голову, шумно выдохнул через нос и сильнее сжал руки на бедрах наложника. Искусство любви Дженсену было прекрасно знакомо и было бы глупо считать, что он не будет его использовать. Правда сейчас оно было кстати и на удивление гармонично вплеталось в то, чем они занимались. Точнее, собирались заняться.

- Если ты решил поиграть, делай это осторожней, - сказал он Дженсену. - Я стану слишком страстным, если ты будешь и дальше продолжать в том же духе.

Дженсен тихонько фыркнул и прикусил мочку уха.

- Я хочу увидеть твою страсть, мой господин.

- Я не шучу, Дженсен.

- И ты просил меня говорить правду, господин.

Халеду ничего не оставалось, как усмехнуться.

Дженсен вновь выдохнул в ухо принца, заставив того еще сильнее сжать пальцы на бедрах, после чего спустился ниже и провел носом по его груди. Удивительно, но в отличие от большинства тех, кто побывал в его постели, кожа принца была гладкой и приятно-теплой. Ее хотелось попробовать на вкус. Что молодой человек и сделал, вначале скромно лизнув, а затем не выдержав и вобрав в рот левый сосок, сразу же потянув его зубами. Рука в это же мгновение спустилась по твердому животу вниз и остановилась на пахе. Короткие ногти царапнули кожу и запутались в аккуратных завитках, принявшись поглаживать напряженные мышцы, где было горячо и дрожало от напряжения. Дженсен старательно игнорировал горячий член, который чувствовал животом. До него он еще доберется. Сейчас он хотел испробовать на вкус эту кожу, заставить трепетать это тело.

Ему хотелось хотя бы раз в жизни побыть собой и у него было на то разрешение.

Принц же молча молился всем известным ему богам. Он сам согласился на это. Сам пожалел этого наложника, позволив ему делать все, что тому хотелось. Как оказалось, хотелось ему многого. И во всем, что он делал, он был искусен. Ни одна женщина, не считая наложниц, не говоря о мужчинах, не ласкала его так, как это делал Дженсен. Принцу казалось, что кожа горела там, где ее касались губы и пальцы наложника. А тот не спешил, все его ласки были размеренными, он точно знал, что делал. Пальцы принца против воли все сильнее и сильнее сжимались. Завтра на теле любимца его отца останутся следы.

- Господин, что с тобой? - оторвавшись от покусывания теперь уже правого соска, озабоченно спросил Дженсен. Тело принца было слишком напряжено для того, кто получает удовольствие, и это заставило испугаться.

- Все… хорошо… - прохрипел Халед. - Я не ожидал… такого…

- Какого? - не понял Дженсен. Любопытство в нем сейчас боролось с желанием прикусить принца за бок или подбородок, и пришлось подавить его, чтобы услышать ответ.

Принц выдохнул и спросил:

- Ты, правда, не понимаешь?

- Нет.

Халед подорвался и перевернул их.

- Ты искусен в ласках, Дженсен, - сказал он, нависая над наложником. - Мне хватило бы пальцев одной руки, чтобы сосчитать тех, кто подарил мне подобные прикосновения и эмоции, которые даришь ты. Но сейчас ты играешь с огнем, - уголок его рта пополз вверх, - и очень скоро можешь обжечься. Ты не боишься?

- Нет, господин, - тихо улыбнулся Дженсен. - Я хочу узнать… почувствовать, какой ты.

- Ты это почувствуешь.

Теперь подорвался Дженсен и Халед дал вновь уложить себя на спину:

- Тогда мне стоит продолжить, - сказал он принцу.

Мужчина хмыкнул и провел пальцами по его лицу и губам:

- Мой отец, правда, думает, что ты столь кроток и тих, каким я видел тебя сегодня вечером?

- Ему удобно так думать, - устраиваясь на чужих бедрах, отозвался Дженсен. - Я - всего лишь вещь, а вещи могут выполнять лишь волю хозяина.

- Тогда ты искусно играешь, Дженсен.

Молодой человек внимательно посмотрел на принца:

- Ты не хочешь меня, господин?

- Почему ты так решил?

- Потому что у меня уже болит все тело от желания, но мы говорим о твоем отце и моем господине.

Халед откинул голову и засмеялся.

- Нет. Не думай так. Продолжай, - попросил он, снова укладывая руки на бедра наложника. - Сейчас тебе не нужно думать о ком-то другом.

- Я хочу думать только о тебе, господин, - Дженсен чуть улыбнулся и облизнулся.

- Я нисколько тебе в этом не препятствую, - благодушно отозвался принц. - Но… - он снова их перевернул, - ты слишком нетороплив, я понимаю, тебе хочется растянуть удовольствие. Но я становлюсь не слишком терпеливым, благодаря твоим губам.

- А как же мои руки, господин? - все же спросил Дженсен, хотя одергивал себя от подобных игр. Его ладонь вновь осторожно прошлась по животу и снова огладила внизу. Вторая же несмело коснулась густых волос и запуталась в них.

- Твои руки так же умелы, как и губы.

- Мне приятно касаться тебя, - признался Дженсен.

И это было правдой. В первый год после того, как он попал во дворец, Дженсена мутило и даже тошнило, во второй - он ненавидел всё вокруг, а через три года он запер самого себя в памяти, оставив лишь то, что хотели видеть. Маска приросла на несколько лет, но, как оказалось, не намертво. Именно поэтому сейчас он чувствовал себя как птица-феникс из сказок матери. Он словно возрождался из пепла.

Халед на мгновение прикрыл глаза, а затем несильно сжал запястье руки, которая настойчиво поглаживала пах, и наконец-то заставил чужие пальцы сжаться вокруг своего давно вставшего органа.