Находка беглого рудокопа - Чернышев Николай Исакович - Страница 3

Егор твердо знал, что показываться перед людьми, едущими в богатой карете, ни в коем случае нельзя, и отодвинулся еще глубже в кусты. Но когда несущийся с шумом экипаж поравнялся с ним, какая-то непреодолимая сила заставила его быстро выскочить на дорогу и схватиться за волочившиеся сбоку вожжи. Егора так сильно дернуло, что он, сделав несколько шагов, упал и, не отпуская вожжей, потащился волоком. Лошади, пробежав еще немного, остановились. Из кареты выскочил высокий, большеногий и сутуловатый человек в расстегнутом камзоле. Из-под съехавшего набок парика виднелись короткие ярко-рыжие волосы. Он подбежал к Егору, который не знал, что ему делать — стоять ли на месте или немедля бежать в зеленые заросли, и обнял парня длинными руками.

— Майн готт! Ты спасаль наша жизнь! Ду бист — ты ест… как это… молодец!

Людвиг Францевич Кеммерер год назад приехал в Россию из Померании. По протекции старшего брата, обер-берг аптекаря Августа Кеммерера, Людвиг Францевич устроился в департаменте уделов министерства императорского двора, ведавшем землями царской фамилии. Не блиставший у себя на родине умом и способностями, Людвиг Кеммерер был принят здесь как большой специалист по горному промыслу. Сейчас он сопровождал вице-президента департамента уделов Льва Александровича Перовского.

— Господин Лев Александрович, — обратился Кеммерер по-немецки к пассажиру, сидевшему в глубине кареты, — взгляните-ка на нашего спасителя. Какой богатырь!

В открытой дверце показалось бесстрастное холеное лицо Перовского. На нем была надета модная голубая шляпа.

— Будет вам, Людвиг Францевич. Дайте ему на чай да поедемте побыстрее.

Немец достал из кармана замшевый кошелек, высыпал на ладонь несколько монет и, выбрав из них одну, подал оторопевшему Егору.

Ямщик в это время успел подойти к карете. Немец быстро подскочил к нему сзади, выхватил кнут и несколько раз стегнул по чему попало. Ямщик даже не пытался закрыться от ударов, только наклонил набок обросшую черными волосами голову.

— Перестаньте, барин, до греха доведете, — глухо прохрипел возница и так сверкнул цыганскими глазами, что немец сразу съежился, пробормотал какое-то ругательство и полез в карету.

Экипаж тронулся, а Егор все еще оторопело стоял посреди дороги. Он дождался, когда карета скрылась за кустами, повернулся и медленно пошел в гору.

Перовский ехал в Пермь по служебным делам. Без особой охоты покинул он привычную столичную жизнь. Одно подбадривало — эта нелегкая поездка сулила большую личную выгоду. В Пермской губернии имелось много царских земель. В частных именьях уже давно и с немалой прибылью добывали медную и железную руду, выплавляли из нее металл. В последнее время руду обнаружили и на землях департамента уделов. Министром двора и непосредственным начальником Перовского был князь Волконский, под командованием которого Перовский служил еще во время Отечественной войны 1812 года. Волконский покровительствовал бывшему однополчанину, поэтому Перовскому не стоило больших трудов получить его согласие на постройку в Пермской губернии медеплавильных заводов. Прежде всего нужно было создать Пермскую удельную контору. До сих пор здесь имелось только Пермское отделение, подчиненное Вятской удельной конторе. Для руководства постройкой заводов был нужен опытный в этих делах человек. У Перовского имелся в Екатеринбурге знакомый — крупный заводчик Яковлев (потомок известного откупщика Саввы Собакина). Перовский просил его подыскать надежного, знающего и способного человека. В одном из последних писем Яковлев сообщал:

«Для поручения устройства в дачах Пермского удельного имения заводов я имею в виду одного чиновника и именно господина обергиттенфервальтера[1] Александра Петровича Волкова, находящегося в ведомстве Пермского горного управления, человека, сколько сам могу я понимать, с достаточными сведениями для дела того и производства меди по самой практике… По предварительному объяснению моему с ним, то есть с Волковым, как находящимся ныне в Екатеринбурге, за счастье бы поставил служить под начальством вашего превосходительства; о чем и не угодно ли будет открыть ему ваши предположения…»

Вскоре было получено согласие Волкова на переход в удельное ведомство. Уже меньше чем через месяц Волков сообщил Перовскому:

«Из дела же увидел: во-первых, что по Частинскому приказу найдены руды: медная в пяти местах, чугунная в трех местах… Поелику в Частинском приказе сделаны только прииски и найдены признаки рудных мест, велено мною поиски усилить». Далее он подробно описывал найденные руды и в частности отмечал: «Некоторые из принесенных крестьянами кусков заключают хорошего содержания медную руду. Почему точно таким же образом записал все сии куски в книгу, поручив приказу принимать оные от крестьян и записывать их по данной форме и хранить в приказе».

Перовский мало верил в выгодность затеваемого им самим предприятия. Но оно давало возможность иметь дело с крупными денежными суммами, и он мог без особого риска задерживать определенную часть капитала у себя в кармане. Сейчас он ехал осматривать новые прииски, чтобы убедиться в возможности строительства медеплавильных заводов. Так как Перовский мало смыслил в горном деле и не был склонен обременять себя поездками, то повез с собой Людвига Кеммерера, согласившегося работать в Пермской удельной конторе заместителем управляющего.

Голова длинноногого спутника вице-президента также была набита тайными и далеко идущими планами. Кеммерер рассчитывал присмотреть богатый рудой участок земли и, выдав его за обычный, купить за бесценок, построить вначале небольшой заводик, а потом постепенно расширить дело. Он пригласит из Померании оставшихся там братьев, и общими силами они в короткий срок сумеют обогнать всех местных промышленников…

Прибыв в Пермь, Псковский послал Волкова с Кеммерером объехать все выявленные месторождения и посетить частные заводы, чтобы на месте оценить обстановку. Сам он намеревался провести время значительно веселее в Перми.

После нескольких дней пути Егор наконец вышел к Частым. Старик-рыбак перевез его на лодке на правый берег Камы, где стояло село. От Частых до родной деревни нужно было пройти еще верст пятнадцать по речке Частой и ее притоку. Не заглядывая в село и не показываясь на глаза людям, он шел без дороги напрямик. Миновав густой лес, Егор вышел на громадную поляну. На краю поляны у деревьев стоял шалаш, около которого паслась стреноженная худая лошадь.

Защемило сердце. Сразу сообразил парень, что находится на пашне односельчанина деда Митрофана. Не раз приезжал сюда за сеном или снопами, а то и просто за ягодами и грибами. Вон на меже стоит знакомая развесистая черемуха, ягодами которой он лакомился. А вот дорога, уходящая в лес. Там под густыми кронами сосен и берез в углублениях колеи всегда можно найти дождевую воду…

Егор тихо подошел к шалашу и прислушался. Из шалаша доносилось тихое похрапывание. Егор приподнял полог, которым был завешай вход. Пахнуло прелым сеном, дегтем и овчинами. Справа, занимая более половины шалаша, находилась лежанка, на которой вниз лицом спал человек. Приглядевшись внимательнее, Егор узнал деда Митрофана.

Егор приблизился к спящему и легонько тронул его за плечо. Старик ворчливо спросил:

— Кого лешак принес?

— Я это, дедушка Митрофан, — с трудом проглотив подкатившийся к горлу комок, тихо проговорил вошедший.

Дед откинул дверной полог и, повернув парня лицом к свету, удивленно проговорил:

— Да неужто Егорка? Ах ты, страдалец мой! Ты пошто убег-то, бесталанный? Про тебя бумагу уже прислали, чтобы изловить и немедля на шахты спровадить. Умаялся, поди? Да ты присядь. Вот ведь незадача какая. — Дед усадил гостя на лежанку и начал рыться в мешке с продуктами. — Не емши, видно, отощал-то как.