Отец моего жениха (СИ) - Салах Алайна - Страница 21

Я касаюсь пальцами его Диминой руки и слегка сжимаю, чтобы успокоить волнение. Поворочавшись, он открывает глаза и смотрит на меня с удивлением.

— Малыш, ты почему так рано приехала? Сколько сейчас времени?

Пытается приподняться на локтях, но я останавливаю его, демонстрируя экран телефона. Часы на нем показывают семь тридцать утра.

— Я соскучилась, Дим. Мне кажется, словно за эти дни мы отдалились, и я не могла ждать дольше.

— У нас все в порядке, Юль, — Димка потягивается на кровати и со стоном прижимает ладонь к правой половине живота. – Ты какая-то напряженная. Что-то случилось?

Не в силах смотреть ему в глаза, я поднимаюсь со стула и подхожу к окну.

— Я тут подумала…

Отодвигаю штору, собираясь с духом, чтобы озвучить идею с переездом, как дверь палаты без стука распахивается и внутрь входит рыжеволосая медсестра. Расплывается в улыбке при виде Димы, а на меня даже не смотрит. Сучка.

— Будь хорошим мальчиком, Дима, а не как в прошлый раз, - протягивает ему электронный градусник и, вильнув бедрами, уходит из палаты.

— О чем ты хотела поговорить? – невозмутимо спрашивает Дима, засовывая градусник подмышку.

На порнографическом появлении медсестры я решаю сегодня не заострять внимания и возвращаюсь на стул.

— Дим, давай на время визита твоего папы арендуем квартиру. Как-то это неправильно жить вместе под одной крышей. Он взрослый человек и это его дом.

Дима хмурит брови, обдумывая мои слова, после чего кивает.

— Если ты так хочешь. Где бы ты хотела – на Патриарших или Арбате? Сегодня отец заедет, и я возьму у него денег.

— Нет, нет, – захлебываюсь неприятием, я отрицательно кручу головой. — Не нужно ничего спрашивать у отца. Мы можем разделить аренду напополам. Если ты согласен, то я сегодня же пороюсь на Авито.

— В центре квартиры дорогие, Юль. Что такого в том, что я попрошу папы нам помочь?

— Потому что мы должны сами. Мы ведь пожениться собираемся. Не можем же мы постоянно жить на деньги твоего отца.

— Я не работаю, Юль, — пожимает плечами Дима. — Да и ты тоже. На что мы будем жить?

— Я работаю, насколько мне позволяет учеба. И ты мог бы… — я мнусь, потому что чувствую себя не в праве указывать ему, что делать, — ну когда-нибудь же тебе придется подыскивать работу, правильно?

— Когда-нибудь да, но не сейчас. Мой отец зарабатывает кучу денег. На кого ему еще тратить свои деньги? Я его единственный сын.

Я смотрю на Диму, который, кажется, искренне недоумевает над моим желанием жить независимо от денег Молотова, и чувствую как утро стремительно мрачнеет. Как объяснить Диме, для чего нам стремиться к финансовой независимости? Я думала, рано или поздно все к ней стремятся.

— У меня через час лекции начинаются, — бормочу, подхватывая сумку. — Я тебе позже позвоню.

— Эй, — Дима берет меня за руку и ласково улыбается. — Поцелуешь меня?

Наклонившись, я касаюсь быстро губами его рта, но Дима перехватывает рукой мою шею и настойчиво целует меня с языком.

— Спасибо, что заехала, малыш. Посмотри, квартиры, ладно? Я все решу.

Сергей.

Утро уже давно не бывает добрым. По-крайней мере, не в этот мой визит в Москву. Это в Лондоне я привык вставать выспавшимся и собранным: пойти в спортзал, получить порцию утреннего минета от Мадины, и выпить кофе без риска наткнуться на невесту сына, стоящую на четвереньках. На родине все происходит иначе – полная неразбериха, трещащая голова, мучительный стояк и никакой стабильности. Ни в чём.

Я приоткрываю веки и жмурюсь от яркого солнца, проникающего в глазницы, от чего голова начинает раскалываться с удвоенной силой. Во рту сухо, на лбу испарина. Да, Серега, круто ты перебрал с виски. Воспоминания накатывают волнами, вызывая желание заново провалиться в спасительное небытие. Рязанка передо мной на коленях. Моя рука на ее губах. Губы мягкие и податливые. Точно настоящие. Мой палец у нее во рту. Влажно и горячо.

Дерьмо. Какого черта я вообще стал ее трогать? И девчонка тоже хороша: полезла ко мне со своим пледом. И что она вообще забыла дома? К подруге, вроде, собиралась.

Результат от воспоминаний плачевный: несмотря на сильнейшее похмелье у меня стоит. Я бы и рад забыть произошедшее ночью, но, к сожалению, помню все до деталей. И как еле сдержался, чтобы не зайти в комнату к Юле, поставить ее на четвереньки и трахнуть, тоже прекрасно помню. Хорошо, что все-таки сдержался.

Ледяной душ совсем не спасает. Я злюсь на себя, на рязанку, вечно маячащую перед глазами, на Диму, который ее притащил, поставив тем самым под удар не только мое самообладание, но и бизнес.

Видеть ее после случившегося — последнее, чего мне сейчас хочется, но не прятаться же от нее. Как-нибудь разберусь. Надев свежую рубашку, спускаюсь на первый этаж и по гробовой тишине понимаю, что Юли дома нет. Сбежала. Пожалуй, сейчас так и, правда, лучше.

Похмелье — не оправдание для нового рабочего дня, поэтому, выпив кофе, я еду прямиком в офис, где провожу почти семь часов на конференц-связи с сотрудниками и предполагаемыми поставщиками. Английская речь, тонны информации и цифровые лица стирают из памяти чувство вины и губы рязанки ровно до тех пор, пока я не погружаюсь в машину. Нужно заехать к сыну и поговорить.

В больнице на нужном этаже меня перехватывает врач, наблюдающий за состоянием Димы, и подобострастно трясет руку в приветствии.

— Скоро будет как огурчик, Сергей Георгиевич, не волнуйтесь! Еще пара деньков и поедет домой. Сделали все в лучшем виде.

Я благодарю его и, оборвав поток чересчур подробного отчета о состоянии Димы, толкаю дверь в палату.

Первое, что бросается мне в глаза — цветное пятно на кровати сына. Незнакомая брюнетка, явно не Юля, сидящая рядом с ним. Ничего из того, что может навести на мысли об интимном характере их отношений не происходит: они не целуются, не обнимаются, руки сына не мнут её грудь, но все равно странно. Не ожидал увидеть здесь никого, кроме рязанки, а потому открывшаяся картина вызывает недоумение.

При виде меня незнакомка вздрагивает, но взгляд не отводит. Смотрит с интересом и любопытством.

— Здравствуйте. Вы должно быть, отец Димы. А я Сабина.

За словом в карман не полезет эта Сабина. Очень инициативная.

Внешне по всем параметрам она рязанке проигрывает: дутые губы моментально бросаются в глаза – тут даже и трогать не нужно. Холеная до приторности, скрывающая за косметикой малейший изъян, тем самым перечеркивая любой намек на индивидуальность. Сейчас каждая третья девушка в Москве выглядит точно так же.

— Привет, пап. Почему не позвонил, что приедешь? – спрашивает сын, приподнимаясь на кровати. – Нет, ты не помешал, конечно. Просто я думал, что посещения на сегодня окончены.

Черноволосая встает с кровати и начинает старательно поправлять платье. Неужели мне обязательно это видеть?

— Ладно, Дим, не буду мешать. Я забегу еще завтра, окей? - Мне достаются загадочный взгляд и кокетливое: — До свидания, Сергей.

Сергей Георгиевич я для тебя, девочка.

— До встречи. Передавай нашим привет, - сын машет Сабине на прощание, провожая её взглядом до двери.

Оставшись с Димой наедине, придвигаю к кровати стул и сажусь напротив. Пытаюсь угадать, какие отношения между этими двумя, но лицо сына выглядит беспристрастным.

— Кто она? – киваю в сторону двери.

— Просто подруга из универа, пап. Только вот не надо ни на что намекать, ладно? – усмехается Димка, взъерошивая волосы. – У нас с Юлей все серьезно, не думай.

Тогда почему посторонняя девчонка приходит к нему в палату, когда время для посещений окончено?

Спросить об это мне не удается, потому что следующими словами Дима вызывает у меня приступ растущего негодования.

— Пап, я хотел попросить у тебя денег, чтобы мы с Юлей могли снять квартиру. В нормальном районе, с нормальной звукоизоляцией и парковкой. Она не хочет жить в доме, и её можно понять – тебя она не знает, да и до универа далеко добираться.