Дитя порока (ЛП) - МакЭвой Дж. ДЖ. - Страница 3

— Возьму на заметку. — Он кивком указал женщине выйти, и она послушалась, выглядя так, будто увидела в нем самого дьявола, и забыв о гребаном подносе. Что за идиотка?

— Сегодня запланирован еще один Благотворительный обед города Чикаго. Ваша бабушка хотела напомнить, что ваша сестра не приедет до завтра, так что вам придется сказать речь, — проинформировал меня Грейсон, второй по приближенности после Тоби телохранитель, когда мы вошли в лифт. — Речь отправлена вам на почту.

Пока он говорил, я уже ее читал.

— Дальше. — Я подождал.

— Мистер Дауни... уже здесь. — Я поднял глаза от телефона. Он кивнул, добавив: — Все началось именно так, как вы и сказали.

— Блестяще. — Я не мог сдержать улыбки. — Давайте не будем заставлять предателей ждать.

Я вышел из лифта на моем этаже семейного особняка, в двух разных концах коридора находилось по двери. Никто из охранников не последовал за мной, когда я направился к своим апартаментам. Остановившись, я оглянулся. Оба мужчины стояли плечом к плечу, так неподвижно, как только могли. Коротко стриженый, рыжеволосый и широкоплечий ирландец Грей и худощавый Тоби с волосами до плеч.

— Сэр? — проявил инициативу Тоби.

— Тела вот-вот начнут сваливаться в кучу, — слова, которые мне не стоило им говорить, но я все равно сказал. — И все, кто попытается меня остановить, окажутся похороненными под этим ковром вместе со своими семьями.

Они ничего не ответили. Хотя, что им было отвечать... Их действия скажут за себя так же, как мои. Войдя в главную спальню, я снял полотенце и бросил его на диван перед кроватью... подарком моей тети. По моей просьбе она сделала реконструкцию всего особняка, после смерти моего отца, что очень разозлило брата и сестру. К тому моменту, как рабочие закончили рушить стены, построили новые и воссоздали весь план этажа, это место стало неузнаваемым. Классическая современная спальня родителей исчезла, ее заменила моя спальня в деревенском стиле в два раза больше прежней, в цветах темного махагона от самого потолка до пола.

Здесь не осталось дверей, если не считать входной. Я направился в гардеробную, прошел мимо висящих в ряд, под точечным освещением ламп, костюмов, и остановился у центральной столешницы, чтобы отсканировать отпечаток большого пальца. Крышка стола отъехала в сторону, позволяя мне достать последний подаренный матерью, незадолго до ее смерти, предмет — серебряный револьвер 38 калибра Diamondback Colt, ограниченный выпуск. На деревянном прикладе красовались выгравированные слова Che sarà, sarà.

Зарядив его одним патроном, как делал каждое утро, я отложил револьвер в сторону и взял костюм. Без разницы который; в конце дня я его все равно сожгу.

Дзинь.

— Она здесь?

— Да, сэр, — заявил Тоби.

Не отвечая, я повесил трубку.

Не прошло и секунды, как я услышал ее голос из-за двери.

— Итан?

— Я тут, — ответил, застегивая темно-синюю рубашку.

Сегодня на ней был ярко-желтый приталенный костюм, явно сшитый на заказ, и черные туфли на каблуке. Ее волосы были окрашены в медный блонд и пострижены на уровне плеч.

— Бабуля, мы уже это обсуждали. Тебе семьдесят три. Ты не можешь расхаживать вот так, привлекая к себе внимание.

— Лесть. — Она поджала губы и скрестила руки на груди. — Могу подтвердить, что все мужчины семьи Каллахан овладели ею. К сожалению для тебя, годы практики сделали меня не чувствительной.

— То есть, стоит перейти на оскорбления?

— А ты хочешь умереть?

Я усмехнулся в ответ.

— Ты угрожаешь Ceann na Conairte¹?

— Так вот, кто ты теперь?

Я сжал челюсть, протягивая руку к галстуку.

— Бабушка, я еще не завтракал. Так что посоветовал бы тебе проявить осторожность и остановиться.

— О, ну... — ахнула она, присаживаясь на кожаную кушетку у стены, что отделяла костюмы от остальной одежды. — Только потому, что ты советуешь.

— Мне исполнится двадцать восемь в субботу.

— Я в курсе.

Правда?

— Это на год больше возраста отца, когда он женился на моей матери.

Она рассмеялась.

— Так поэтому в последнее время ты был взволнован... ну, более взволнован... чем обычно? Если бы твой дед не настоял, он бы подождал до...

— Тридцати лет.

Независимо от этого, чтобы отца уважали как главаря, как Ceann na Conairte, мой престарелый, теперь уже мертвый прадед, установил правила, да, правила, по которым власть передается от отца к сыну, после вступления последнего в брак.

— У тебя в запасе еще два года.

— Разве бабушки не должны беспокоиться о том, что умрут, так и не увидев правнуков?

Она сердито втянула воздух через сжатые зубы.

— Так ты говоришь, что я умру до твоей свадьбы? Я — та, что жила, чтобы увидеть смерть твоего прадеда, деда, его брата и твоего отца, умудрюсь прожить короче твоей жизни?

Когда я к ней повернулся, бабуля прищурила глаза и выгнула брови.

Было забавно видеть ее такой обходительной и расслабленной...

— Спустя почти двадцать восемь лет ты думаешь, что стала понимать мое чувство юмора?

— А ты думаешь, что после почти двадцати восьми лет кто-то сказал бы тебе, что ты не забавен хоть в каком-то смысле этого слова.

Чтобы успокоить ее, я сделал, что мог, — попытался самоуничижиться:

— Как будто мужчина семьи Каллахан станет слушать чужое мнение.

Она не хотела, но все же улыбнулась.

— Почему ты пригласил меня сюда?

— Я нашел жену...

— Попробуй снова? — ее глаза округлились и уставились на меня.

— Жена, — произнес я очень медленно. — Я нашел себе... ну, ее.

— Итан, женщина — не кошка! Что ты подразумеваешь, говоря, будто нашел ее?

— Длинная история. Тем не менее, ей потребуется твоя помощь. Она определенно не материал Каллаханов — и прежде, чем ты спросишь, скажу, я с ней не знаком. Она — инструмент в очень важной игре, инструмент, который тебе нужно подготовить, без вопросов и сомнений, к моему дню рождения.

Бабуля уставилась на меня шокировано, смущенно и раздраженно, а затем воскликнула:

— Итан! Клянусь Богом, если ты не прекратишь вести себя так загадочно...

— Ты в курсе, что кое-кто из ирландцев в Бостоне недоволен нашей семьей, да?

Она усмехнулась, поднимаясь на ноги.

— Завидовать, должно быть, тяжко.

— Предпочитаю не знать, — ответил, а она состроила рожицу, пока я продолжал. — Бабуля, это все, что могу рассказать на данный момент.

Вздохнув, она встала передо мной и подняла руки к моим щекам, но я отступил назад. Равнодушно, она опустила руки и снова заговорила:

— Ты же осознаешь, что в этой семье женитьбу нельзя отменить? Ты не знаешь о девушке ничего, кроме того, что она не материал Каллаханов, а для нее важно было бы им быть. И все же готов пожертвовать оставшейся частью своей жизни, приватностью и миром, лишь ради реализации своего великого плана?

— Если это значит защиту имени и наследия нашей семьи, то я поставлю себя на кон. — Все мое тело напряглось, когда сказал это. — Я не стану сыном, который унаследовал царство лишь затем, чтобы оно рухнуло осколками к его ногам. Такова моя судьба.

— Ты же знаешь, что из-за этого тебя так боятся твои кузены? — Она надула губы. — Считают, ты убил бы даже меня, лишь бы выиграть... Оставь их в покое.

Я долго смотрел на нее. Она испытывала меня, желая услышать, что я скажу, поэтому я не ответил. Потянувшись за спину, я схватил пистолет и сунул его в скрытую под рукой плечевую кобуру, после чего взял пальто и предложил бабуле руку.

— Не хочешь ли присоединиться ко мне за завтраком, ба?

— Ладно, сможешь рассказать мне о том, где хоть найти эту девушку, — ответила она, направляясь к двойным дверям моих апартаментов.

— Итан... — ее голос стих, когда я не ответил, и она подняла на меня угрожающий взгляд.

— Рикер Хилл.

— ТЮРЬМА?

— Я разве не упоминал? — Я остановился в дверях, опустив ладонь на ручку.