По горячему следу (СИ) - Инодин Николай - Страница 20

Я и Маша впереди, следом Акчей, за ним Рудик, — на пальцах показал порядок движения.

Дождавшись подтверждающих кивков, перешёл в боевой режим и скользнул в лес.

В кустах около луга примерно дюжина детинушек призывного возраста внимательно рассматривала выходящую на выпас скотину. Животные двигались не спеша, не упуская возможности сорвать особенно аппетитный пучок травы. Застенчивые ценители чужого скота сжимали в руках копья, у парочки были при себе топоры, больше половины имели переброшенные через плечо луки и колчаны со стрелами. По их одежде Роман решил было, что опять встретил сбродников, тех, с побережья, но подобравшийся справа Акчей радостно ухмыльнулся, и потянул из ножен кинжал.

Подходившее стадо вызывало у пришлых повышенный интерес. Оставленный прикрывать группу смелых налётчиков с тыла юноша даже приподнялся на цыпочки, чтобы лучше видеть — ему закрывали обзор спины старших товарищей.

Сидящие в кустах однозначно не были опоздавшими на сутолку, поголовно вооружившись, на работу не собираются. Их интерес к чужой живости наверняка был вызван не желанием полюбоваться, для этого не нужно прятаться по кустам. Но и убивать пришлых пока было не за что.

"Пришлых… Быстро я себя в местные записал. Неделя, и уже абориген, лютый враг понаехавших. Всё равно резать не буду, и так снится чёрт знает что".

Роман качнул ладонью, привлекая к себе внимание. Показал Акчею нож, тронул пальцем лезвие и отрицательно качнул головой. Потом изобразил удар рукоятью. Умный парень кивнул и повторил его жест. Рудику Роман показал, будто связывает руки, и, дождавшись подтверждающего кивка, в два шага оказался за спиной у "тылового охранения". Удар рукоятью зажатого в кулаке ножа по шее за левым ухом, и охранник временно потерял интерес к происходящему. Шишагов подхватил падающее копьё и аккуратно опустил тело дозорного на землю.

Высокий костлявый мужик лет тридцати, верховодивший в группе ценителей чужого скота, открыл рот, собираясь командовать, но не успел — получил древком копья по почкам. Не ожидавшие нападения с тыла любители чужого скота растерялись и упустили последний шанс отбиться. Роману редко приходилось тратить на одного противника два удара. Идущий следом Акчей вырубал подающих признаки жизни.

Неудачливые скотокрады, не попавшие сразу под тяжёлый кулак Шишагова, пустились в бега, метнувшись к тому самому стаду, которое собирались приватизировать. Машка в два прыжка догнала последнего, обрушившись на плечи, сбила с ног и выдала фирменное: "Всем стоять" с преобладанием инфразвука. Часть беглецов попадала на землю, натянув свитки на головы. Остальных перехватил угрюмый пастух и его собаки. Не разделяющий Роминого человеколюбия пастырь церемониться не стал — насадил на копьё первого добежавшего до него налётчика и разбил голову второму. Последнего свалили наземь и принялись рвать собаки.

"Я до сих пор не знаю, как его зовут. Неудобно получается", — расстроился Шишагов.

Пригнав пинками к основной куче грабителей сомлевшего в Махиных объятиях кавалера вместе с обезножевшими от страха личностями, Роман осмотрел место побоища. Процесс увязывания пленных и подсчёта трофеев подходил к концу. Акчей пренебрежительно пнул оказавшееся ближним тело и прояснил обстановку:

— Поморяне.

Рудик не стал отвлекаться, продолжил складывать в кучки материальные ценности. Суровый местный пастух, добив порванного собаками страдальца, тоже направился к образовавшейся компании.

"Наверно, общения захотелось", — решил отчего‑то Шишагов.

Общение получилось так себе — пастух оказался немым. Причём со слухом у него всё было в порядке. Мужик равнодушно оглядел валяющиеся на вытоптанном черничнике тела и вдруг встрепенулся — увидел того самого худого субъекта, что командовал остальными. Узнал, наверное. Радостно мыча, он подскочил к знакомому и начал пинать его в живот. Конечно, трудно сильно пнуть ногой, обутой только в привязанный к стопе кусок кожи, но пастух старался. Видимо, встреча доставила ему удовольствие. Роман на всякий случай попросил его прекратить пинки — пленника хотелось показать кому‑нибудь, способному объяснить, кого, собственно, удалось изловить на горячем.

Охотничков до чужого добра привели в сознание — всех, кто выжил. Акчей всё‑таки прикончил пару особо упёртых типов. С учётом жертв пастуха и его собачек трупов оказалось пять. Остальных Шишагов решил гнать на хутор. Возникла проблема с транспортировкой барахла. Можно было, конечно, послать Акчея за лошадьми, но очень хотелось кушать, не было желания ждать, пока парень обернётся туда — сюда. Тогда Роман решил, что своё имущество пленники вполне могут нести сами. А чтобы у них не возникало дурных мыслей, разрезал им штаны сзади — от пояса до самой мотни. Пришлось им двигаться, одной рукой поддерживая сползающие портки. Свободная рука оказалась привязана к связке копий. Луки с колчанами и пояса убитых повесили им на шеи.

Холодных сложили в кучку, забросав ветками, пленных повели на хутор. Пастух завернул стадо и погнал его в обратном направлении.

"Похоже, я чего‑то не понимаю. И не спросишь его, в чём дело, даже если разберёт моё бормотание — ответить не сможет"

Пришлось Акчея тормошить. Тот пояснил, кивнув на пленников:

— Мало их. Скотина идёт медленно, следы видно. Заметят — погонятся. Догонят — убьют. Должны быть ещё, не пастухи, воины — бить погоню. Скоро придут смотреть, куда эти делись. Ходим знает, потому гонит стадо к хутору. Придём, Печкур поднимет род — искать оставшихся поморян.

" Надо у Печкура какой‑нибудь угол под мастерскую выпросить. В нашем домишке и так места было не много, а теперь просто не повернуться — по два квадратных метра на человека. Ещё не купе, но уже меньше, чем в казарме. А где руками работать? На свежем воздухе неудобно".

Роман примерил к шлему свежеизготовленное подтулейное устройство. Кажется, удалось попасть в размер с первого раза.

Шишагов и его воинство, в количестве двух человек и Машки, охраняют хутор, пока спешно собранное ополчение реализует полученные во время допроса пленных разведданные.

Все, кроме Махи, при оружии и упакованы в защиту. Рудик изображает неусыпную стражу у ямы со скотокрадами, Акчей сидит на лавочке, но лук из рук не выпускает. Один Роман возится с железками и кусками кожи.

Выгладил малым молотом выступающие концы заклёпок, протянул в ушки подтулейки кожаный шнурок, примерил шлем — неплохо сел. А если нужно будет на шапку надевать, понадобится только шнурок распустить. Подбородочный ремень широкий, не давит и не жмёт. Роман наклонил голову влево, вправо, вперёд, посмотрел вверх — закрывающие шею сзади щитки не мешают, сложились. Хорошо. Нащёчники немного ограничивают боковой обзор, но это не так страшно человеку, прошедшему школу Каменного Медведя. Встал, прошёлся, изобразил несколько ударов копьём, крутанул его вокруг туловища с перехватом, затем вокруг кисти, попробовал низкий выпад — кольчуга помешала сделать его как нужно.

Придется её доработать, какие‑то разрезы по бокам изобразить. И на коня в такой одёжке не взгромоздишься. Нет, в принципе, можно конечно, в дамское седло.

Зацепился взглядом за восхищённые глаза Рудика, и как‑то неловко себя ощутил, вроде как рисовался перед парнишкой.

Из своей землянки вылез Савастей, осмотрел святилище, раздал ценные указания помощникам, пришёл к Шишагову, стал рядом.

— Долго нет, — Роман кивнул головой вслед ушедшим народным мстителям.

— Вернутся — расскажут, — пожал плечами жрец. — Хорошо, что главного поймал. Выргайла который год у нас перед праздником скот ворует, никак понять не могли, как. След теряли. А прошлую осень погоня попала в засаду, потеряли трёх мужей. Злы на него наши, очень. Судить надо. Не будешь возражать?

— Нет. Вор — плохо. Судить вор — хорошо.

Такой ответ Савастея откровенно обрадовал, и он продолжил расспросы: