Enigma (СИ) - Мейер Лана - Страница 71

– Разве вы – не одни из правящей касты? Не из Элитов? – я не знаю, почему вообще разговариваю с ним. Не могу иначе, ощущая, как разум затягивает одурманивающей дымкой.

– Ты получишь ответ на этот вопрос. Рано или поздно. Всему свое время. Перейдем к делу, Кэндис. Ты давно живешь в семье Карлайлов. Ты также была близка с наследником Премьер-Министра Грейсона. Неплохо устроилась, правда? В отличие от твоей прелестной сестренки…

– НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ О НЕЙ, – мгновенно врываюсь я, порываясь встать и накинуться на Палача, и плевать мне, что он от меня живого места не оставит.

– Она так часто тебя защищала, что настрадалась сама. Если бы ты не пряталась за ее спиной, каждый раз, когда мы проводили учебные сессии…

– Это не правда. Это не так… вы просто сборище бесчеловечных тварей, которым плевать на все, кроме денег и власти.

– Это так, Кэндис. Ты права. Но все куда сложнее и глубже, чем ты можешь себе представить. Если я расскажу тебе все прямо сейчас, ты не поймешь и половины, – Круз так быстро оказывается рядом со мной, что на мгновение мне кажется, что он просто телепортировался. Обхватывая меня за подбородок, Палач заставляет поднять взгляд на него, а меня передергивает от отвращения, когда смотрю в его глаза – стеклянные, бездушные, бесцветные.

– Какое-то время ты должна быть с Карлайлом, – медленный и вкрадчивый голос погружает меня в транс, и я понимаю, что смотрю на мерзкий треугольник, действующий на меня, словно маятник. – Настанет момент, когда Карлайл покажет тебе одно место. Отведет тебя туда. В хранилище. Меня интересует несколько моментов. Что именно, ты узнаешь позже. Твоя задача – дожить до этого момента, – губы палача тронула дьявольская усмешка. Мой желудок в очередной раз сделал сальто, и я попыталась отвести взгляд, но мужчина не позволил. – Момент второй, Кэндис. Джеймс Грейсон. Как только появится возможность, и задание в хранилище будет выполнено, ты должна сблизиться с ним. Снова. Влюбить в себя до безумия. Думаю, это будет не трудно, у него… есть к тебе чувства. И это правда. Ты должна не просто влюбить его в себя. Ты должна сделать так, чтобы он сделать тебя частью Элиты. Все инструкции будут приходить тебе на Носитель. Связь будет также осуществляться через него.

– Вы сумасшедший… и Мак… он все поймет… он…

– У Карлайла сейчас наступят не лучшие времена. Он уже не тот, что прежде. Особенно, без тебя.

Господи, я не понимаю, что это значит. И откуда Палач знает, что Карлайл жив? Кто знает, что с ним произошло после того, как я сбежала…

– Итак, после того, как ты станешь…

– Я не буду выполнять ваши указания. Смертью вы меня не запугаете. Вам нечем на меня надавить. Заставить…

– Ошибаешься, – сквозь зубы, бросает Палач. Его губы сжимаются в тонкую линию.

– Нет, – неужели еще один человек собирается шантажировать меня здоровьем матери.

– Эва хорошо защищена, – имя моей матери он произносит… с особой нежностью и обожанием. – Карлайл сильный игрок. Как и Грейсон. Кэндис, тебе выпал прекрасный шанс поучаствовать в большой игре, и выйти из нее победительницей. Искупить грехи…

– Вы ненормальный. Кому и надо искупать грехи, то только вам, – Палач сильнее сдавил пальцы на моих скулах, провоцируя крик, застревающий комом в горле.

– Заткнись. Не заставляй меня быть агрессивным, Кэндис. Я не хочу вновь укрощать тебя плетью. Я хочу, чтобы ты запомнила одну вещь. Я приоткрою тебе завесу тайны: он – ядерная бомба. Если ты не примешь нашу сторону, все потеряет смысл. Все исчезнет, – параноидальный, загадочный и безумный блеск в его прежде бездушных глазах, буквально кричит мне о том, что этот человек просто сумасшедший.

– Вы несете бред… бессвязный бред.

– Тебе только так кажется. Я говорю лишь то, что тебе нужно знать. Ведь у тебя лишь на руках лишь крупицы головоломки, осколки бесконечного пазла картины мира. Правда в том, что Карлайл не лягушек в своей лаборатории препарирует. Довольно разговоров, Кэндис.

– Я не буду никого обманывать. Сближаться с Грейсоном, или о чем вы меня там просите? Я палец о палец не ударю… и уберите от меня свои грязные руки, наконец.

– Тебе все равно, на то, что станет с миром, в котором ты живешь? А как же жизнь, Кэндис? Свободная жизнь… твоя жизнь. Знаешь, я понял. Тебе не хватает мотивации, но ты ошиблась, когда сказала, что мне нечем на тебя надавить, Кэндис, – облизываю пересохшие от волнения губы, затаив дыхание.

– Твоя сестра. Она жива, Кэндис, – всего пять пронзают меня насквозь. Пулей проходят через нутро, и сердце.

– Нет. Я вам не верю… это все ложь. Ложь. Чтобы вы не сказали, я вам никогда не поверю. Я видела… видела все. Ее пульс остановился… я проверяла… проверяла… – бессвязно шепчу я, вспоминая, как приложила губы к запястью Эли, и их обожгло холодом. Дыханием ее смерти.

– Есть такие вещи, как «клиническая смерть», Кэндис. Человек жив, пока жив его разум. Что бы это ни значило.

– Я не могу это больше слушать…

– Тебе придется поверить, если не хочешь до конца жизни получать ее по кусочкам. Где бы ты ни была, мы найдем способ доставить тебе Элисон. Точнее то, что от нее останется, – в эту секунду мой желудок сдавливает болезненный спазм, и его содержимое в виде желчи скапливается у меня во рту. Мерзость и ужас. Все, что чувствую сейчас… страх. Неприятие.

– Я сделаю все, для того, чтобы твоя жизнь была прекрасной и свободной. Но каждый день ты будешь помнить, что ты не спасла ее, в то время как у тебя была такая возможность. Наивысшее страдание для твоей души. Бесконечная матрица ада… – Палач начинает что-то бессвязно шептать, или это я уже не понимаю и не слышу, о чем он говорит.

Он безумен.

Совершенно безумен.

И я, я тоже…

– Я понимаю, тебе нужны доказательства, Кэн. Посмотри на экран, – словно сквозь вату слышу я, и пытаюсь разглядеть девушку на появившейся передо мной голограмме. – Это Эли. И если ты думаешь, что ты живешь в неволе, ты ошибаешься. Посмотри, как проходят ее будни, – я начинаю терять сознание, потому что то, что показывает мне голограмма – невыносимо.

– Вколите ей «Эйфорию». И оставьте в стриптиз-клубе, предварительно переодев в платье. Посмотрим, насколько сильно, эмоции взяли над ним верх и как быстро он прибежит за ней, – последнее, что я слышу и тут же забываю, проваливаясь в сон.

Макколэй

– У каждого есть свое предназначение, Мак, – мне снова снится отец и наш с ним общий урок. Воспоминание.

– И каково мое, отец?

– Ты Творец, Макколэй. Ты им был даже до операции. Выращивал кристаллы. Пойми, ты не был глупым или другим, или…

– Не надо.

– Просто ты жил в своем мире.

– Понятно. И ты решил меня оттуда достать.

– Ты помнишь что-нибудь о своей прежней реальности, Мак? Как воспринимал мир до операции?

– Иначе, – я был немногословен. Я бы не смог объяснить отцу, как воспринимал мир. Я его вообще не воспринимал. Будто находился в другом месте.

– Мне ты можешь открыться, Мак. Ты же знаешь, что я не хочу тебе зла. Ты очень…

– Я важен тебе, потому что я – доказательство твоей «гениальности», – заканчиваю я за него, и отец мрачнеет, решив перевести тему.

– Итак, поговорим, о том, что сейчас. Что ты видишь?

– Я вижу, как материя меняется, в зависимости от фокуса моего внимания.

– Чип…

– Чип тут не причем, папа. Ты что-то от меня скрываешь. С этим миром что-то не так.

– Глупости, Макколэй. Что может быть не так с этим миром?

– Я не буду отвечать. Мне нужно все обдумать еще раз.

– Нет, давай обсудим, Мак. Что тебя напрягает?

– Я не хочу быть тем, кто играет в игру. Я хочу быть тем, кто ее создает, – бормочу под нос я, поворачивая в руке грани головоломки, подаренной отцом. Так тяжело с ней расстаться. – И я умею это делать. Но в этом нет смысла, потому что я ничего не чувствую по-настоящему. Я лишь могу убедить себя или тебя, что испытываю ту или иную эмоцию. Все так пресно и поверхностно. Это все равно, что играть в старую, надоевшую игру… радости не приносит, но дойти до конца – уже принцип. Привычка. Программа.