Ректор поневоле (СИ) - Либрем Альма - Страница 30

Не заботясь уже о спине, о сел на пол и сделал большой глоток, отпивая прямо из горла.

Напиток оказался и вправду крепким и горьким. Альберто вздрогнул, чувствуя, как жидкость, терпкая на вкус, да и вообще, далёкая от приятной, обжигает его горло, но спустя минуту по телу разлилось приятное тепло, и он вновь взглянул на портрет.

Изображённый на нём королевский советник, человек с весьма запутанной биографией, живший лет двести назад, улыбался. Он улыбался и прежде, собственно говоря, с того момента, как Альберто сделал первый глоток, ничего не изменилось.

— А ты — редкий экземпляр, — вздохнул ди Руаз. — Никому не расскажешь, что маркиз Альберто пьёт в гордом одиночестве? — он хмыкнул. — Не расскажешь. Твои внуки тоже этим грешат. Или пра-пра… — он отмахнулся. — В общем, грешат, это не имеет значения. Странно, что ты почти нигде не улыбаешься, а наследники с таким весёлым нравом.

Если б человек с портрета мог ему подмигнуть, он бы это обязательно сделал. Но господин королевский советник оставался удивительно молчаливым.

В его время всё было так просто… мужчина, чьи внуки возглавили два самых больших государства того времени, давно уже умер — и вряд ли мог реинкарнировать. Человек, решавший судьбы целой державы, а то и не одной, вряд ли позволял себе пить какую-то гадость, ещё и в одиночестве.

Почему-то эта мысль развеселила Альберто. Он даже рассмеялся, чувствуя, как стремительно пьянеет, и забормотал заклинания, которые помогали исцелиться. Теперь пальцы нужной руки легко достали до пореза, и ди Руаз под аккомпанемент не слишком чётко выговариваемой формулы провёл по краю раны ладонью, чувствуя, как сходятся вместе её края.

Колдовство всегда доставляло ему огромное удовольствие. Удивительно, как только так получалось — стоит лишь тронуть, и всё встаёт на место.

— И как ты так жил? Неужели никогда не получал раны?

— Не стеснялся показывать жене шрамы. У меня их знаешь сколько было, мальчишка?

Альберто вздрогнул.

— Господин советник, — протянул он, — я не настолько много выпил.

Портрет, разумеется, молчал. Альберто заглянул в бутылку и обнаружил, что та почти пуста. И когда это он успел? Удивительно, такое противное на вкус, а так легко пилось! Ведь ди Руаз никогда не позволял себе принимать лишнее. Ему не нравилось пить, напротив, алкоголь вызывал только раздражение. Привычки запивать своё горе тоже не было.

Он подозревал, что слышал своё подсознание, а не покойного королевского советника. О его шрамах — десять или одиннадцать, через всю спину, кажется, от хлыста или от кнута, такие подробности не рассказывали на уроках истории, — знали все, как и о том, что его супругу не смущало даже низкое происхождение мужа, не говоря уж о его ранах.

Интересно, если эта великая женщина простила своему возлюбленному такие недостатки, на что обыкновенные люди были способны ради любви? Их-то куда меньше сдерживал статус.

— А ты подумай, — раздался раздражённый голос, — мальчика, кому было легче, дворянке выходить за пастуха или дочке богатого мага — за маркиза. И скажи, почему ж она послала постороннего мужчину, если никого не любила? М, мальчик?

Альберто вздохнул.

— Теперь это ничего не значит. А Нерисса всегда была свободолюбивой.

— Так и под венец самому надо было звать, а не через десятые руки.

- Наверное, она там даже не одна, господин советник, — усмехнулся Альберто.

— И отец этого мальчишки занимает мою должность! — грустно вздохнул покойный советник, точнее, плод его, Альберто, слишком разыгравшегося воображения. — А потом его сын тоже попытается устроиться на то же место? Надеюсь, этого никогда не случится. Сходи и проверь, ты что, зря ей ректорские покои отдал?

Ди Руаз вскинул голову. Разумеется, мертвец с ним не разговаривал, а вот подсознание говорило правильные вещи.

— Спасибо! — отсалютовал он бутылкой портрету, поставил её на пол, а сам поспешно поднялся. Перед глазами всё несколько плыло, но Альберто был в состоянии держаться на ногах.

Он спустился на первый этаж, правда, вынужденный крепко сжимать поручень лестницы, и остановился у стены, ради которой, собственно говоря, и отдал Нериссе покои Тильды Фиэл, разумеется, перед этим тщательно просканированные соответствующими заклинаниями. Его ведь уже тогда грела мысль о том, что Нери будет рядом.

Но он-то не собирался наблюдать за тем, как она водит мужчин!

Альберто прикоснулся к обоям, сделал два широких жеста, у посторонних наблюдателей вызвавшие бы только удивление. С чего б это взрослый мужчина, да ещё и ректор, стал бы гладить стену? Но у Альберто были свои причины, да и причуды тоже.

— Если она там с кем-то, — поклялся себе Альберто, — то я уйду, не буду мешать, никого не буду вызывать на дуэль, просто перестану морочить ей голову. И всё. Не буду никому мешать.

— А если одна? — ядовито уточнило подсознание, разбуженное алкоголем, но ди Руаз его больше не слушал. Он нащупал наконец-то невидимый рычаг, дёрнул за него, и стена поползла в сторону.

Бывшие покои Тильды потерпели отнюдь не значительные изменения. Очевидно, всё это розовое и нежно-голубое, вперемешку с кремовым, было неплохо закреплено заклинаниями, иначе Нерисса давно избавилась бы от ненавистных цветов. Ведь она так любила во всём строгость!

В комнате внизу было светло. Альберто постарался пролезть сквозь образовавшуюся дыру как можно тише, спрыгнул на пол и, беззвучно ступая по ковру босыми ногами, подошёл к ступенькам.

Те, разумеется, не скрипели, в отличие от его собственных. О месте, где она проводила основное время и притворялась глупой фанаткой розовых кружев, Тильда Фиэл позаботилась на славу. Эта женщина отнюдь не казалась инфантильной дурочкой, которая только и знает, как превращать свой дом в кремовый торт, и Альберто знал, что прикрытие в виде этой комнаты работало на её выдуманную репутацию отлично.

Жаль, что он так и не успел как следует допросить Тильду, был сразу же делегирован сюда, ещё и в качестве ректора.

Альберто поднялся на три ступеньки и застыл, прислушиваясь. Никаких звуков не было, возможно, Нерисса и вправду одна? Коря себя за несмелость, такую неуместную сегодня, ди Руаз поднялся ещё на несколько ступенек, а потом, решившись, в два шага преодолел остаток разделявшего их расстояния и тихо приоткрыл дверь в спальню.

Облегчение накрыло его с головой. Альберто даже не думал, что он настолько напряжён, только сейчас сполна ощутил, насколько боялся увидеть Нериссу с каким-нибудь мужчиной.

Она растянулась на кровати, сбросила одеяло на пол, пальцами крепко сжимала подушку. Тёмные волосы разметались по простыням. Выражение лица даже во сне было каким-то напряжённым, словно Нерисса с кем-то ссорилась.

Альберто подошёл ещё ближе. Дурацкое желание склониться к девушке, поцеловать её в сухие со сна губы, признаться в своих чувствах наконец-то, было практически непреодолимым. Альберто не знал, что именно подталкивало его к подобному безумству, но с трудом сдерживался, чтобы ничего не сделать.

Нерисса вдруг закрутилась в кровати, перевернулась на бок, демонстрируя ему обнажённые плечи, и ди Руаз застыл в метре от девушки, опасаясь, что разбудил её. Не следовало приходить, если до сих пор сомневается!

— Любимый… — прошептала она сквозь сон.

Альберто почувствовал, как против собственной воли превращается в камень. Ему надо было уйти немедленно. Нерисса вот-вот проснётся, уже и разговаривать начала… К тому же, последнее, что мужчина желал услышать — это имя её возлюбленного.

— Любимый… — повторила Нерисса и перевернулась на другой бок.

Выражение её лица было совсем иным, мягким, нежным. Нерисса кому-то улыбалась, наверное, своему возлюбленному, и Альберто непроизвольно сжал руки в кулаки.

Если он узнает это имя, то уничтожит ни в чём не виновного человека. Если он — такой… тюлень, извините, господин маркиз, за выражение, то в чём виновата Нерисса? Надо было завоёвывать её ещё на старой работе, а не ходить, как каменное чучело!