Пара для дракона, или игра в летнюю ночь (СИ) - Чернышова Алиса - Страница 31

Раока стиснула кулаки в тщетной попытке утихомирить предательскую дрожь.

— Я не знаю тебя, — сказала она, и голос стал чуть спокойней, — И не понимаю, о чём ты говоришь. Воспоминание или след, не важно: ты все равно чужое мне существо.

— Знаю, — снова кривоватая улыбка, и помимо воли Раока отметила, что её губы изгибаются порой точно так же, как его, — Думаю, мало кто из моих соотечественников может себе представить, как на самом деле выглядит интрижка с прекрасной эльфийкой, а уж местная волшебная страна заставила бы нервно прикурить в сторонке даже придворных, заставших Тюдоров или династию Мин. Про эльфийскую Королеву я вообще молчу… Даже интересно, сколько бы прожил Толкиен после знакомства с местной Галадриэль? Ставлю на то, что это были бы три часа, притом худшие в его жизни. В любом случае, прости, что не смог защитить тебя. Знаешь, твоя мать…

— Леди Крылья Ночи, — поправила Раока, чувствуя снова мерзкую дрожь в голосе, — Не называй её… так, как назвал. И вообще! Плевать на неё, и на тебя, и на все остальное впридачу. Я не хочу этого знать!

Он вздохнул.

— Прости, — повторил он снова, — Догадываюсь, что твоя жизнь после всего была несладкой. Но Альен… леди Крылья Ночи… Она не так ужасна, просто была вынуждена подчиняться приказам Королевы.

Раока вздрогнула.

— Приказы Королевы?..

— У этой психопатки Мираны были какие-то особые планы на тебя, — сказал мертвец устало, — Ты должна была попасть в это ваше Цветение, а потом — в Игру… Меня убили, когда я попытался помешать. Все, что я успел — оставить тебе это воспоминание. Стать хорошим, умелым менталистом я так и не успел… Прости. Сделал, что мог.

Раока подумала, что, если выживет, то напьется в хлам, оттаскает снова за патлы Миозу, а после закроется в комнате и будет там истерить пару недель, наплевав на все и всех. А ещё лучше — возьмёт какую-нибудь самоубийственную миссию, чтобы сдохнуть наверняка.

Потому что в этом случае Ис и Гор будут заняты друг другом, а она…

— Да как мне с этим всем жить, мать вашу? — попыталась Раока рявкнуть, но получилось едва слышное бормотание, отвратительно беспомощное и жалкое.

Окружающий мир, между тем, начал таять. Стены Лабиринта выросли вновь, а мертвый человек, исчезая, сказал:

— Прости, Ника. Мы с мамой, какой бы она ни была и что бы между нами ни было, очень тебя…

Раока зажала уши ладонями и закричала, чтобы ничего не слышать.

***

Что делать, если гигантская уродливая статуя сожрала твою начальницу? Точного ответа на этот дурацкий вопрос Бран не знал, ибо не родился ещё укурок, прописавший бы такое в должностных инструкциях. Полулис с уверенностью смог резюмировать одно: в дерьмо такого масштаба он, пожалуй, в последний раз вляпывался разве что в тот приснопамятный день, когда была арестована его семья. И то, несмотря на все ужасы клеветнических обвинений и пыток, по крайней мере, там не было мёртвых собак и призрачных коней, уносящих всадников куда-то в туман, а ещё — жуткого вида толпы в масках, хохочущей, и кружащей, и вопящей. Бран, повидавший на своем веку предостаточно всякой жути, и то чувствовал почти осязаемую необходимость упасть в обморок, например. Удерживало от такого финта ушами только понимание абсолютной бессмысленности этой затеи; вместо этого он сделал попытку забиться за колонну ещё дальше и зажать уши руками.

Говоря об этом, музыка заслуживала отдельного упоминания. По мнению лиса, местные исполнители были несомненно талантливыми, но все же больными на всю голову ублюдками, жизненной целью которых было довести до нервного приступа и перманентного энуреза как можно больше народу. Брану же, в полной мере унаследовавшему чувствительный оборотнический слух, от этой какофонии хотелось буквально лезть на стену.

— Позволь помочь твоим ушам, — переливающийся голосок прозвучал у него за спиной, — Эти звуки, должно быть, невыносимы для тебя, о прекрасный незнакомец?

Бран дёрнулся и, обернувшись, уставился на худенькую невысокую эльфийку в простом белом платье, так непохожем на вычурные наряды остальных. Она казалась юной, совсем ребёнком, и было в её громадных синих глазах, темнеющих к зрачку, что-то знакомое и зовущее, отчего хотелось её обнять.

— Здравствуй, незнакомка, — зачем-то сказал лис.

— Здравствуй, смертный, — ответила она, — Рада встретить тебя снова.

С этими словами красавица медленно моргнула и небрежным жестом отбросила назад прядь синих густых волос. В тот же миг воздух вокруг них, на миг замерцав, стал непроницаем для окружающих звуков.

Бран мысленно присвистнул. Он сам учился на мага и прекрасно знал, как молодёжь любит красивые жесты, пафосные речи и дурацкую мишуру. К сожалению, не сразу — и не ко всем — доходит, что настоящий высокий класс не имеет ничего общего со зрелищностью и пафосом. Колдовать походя, естественно, как дыхание, легко и небрежно, без жестов и слов — вот где пряталось настоящее мастерство, и юная босоногая девица с большущими сияющими глазищами была в крайне небольшой группе существ, им владеющих. И так ли она молода? Фейри, чтоб их… Бран помнил наставление Раоки и теперь отчаянно пытался решить, стоит ли попытаться сбежать от сей девицы (вот уж был бы побег века, всем местным на смех).

— Эти думы тебе не к лицу, мой господин, — улыбнулась она, показывая очаровательные ямочки на щеках, — Не стоит пытаться сбежать от меня, на этот раз все равно не получится. Но поверь, нигде на подлунном свете тебе не будет безопаснее, чем здесь и сейчас, со мной.

Полулис уже открыл рот для язвительного ответа, но все же сподобился его проглотить, заменив галантным:

— Боюсь, вы путаете меня с кем-то. Встреть я вас хоть раз, вовек бы не забыл!

И он не лгал, хотя это была вовсе не ода неземной красе незнакомки — разных видали, как-никак, лиги дорог за спиной. Однако же было в эльфийке что-то пряное, манящее, отталкивающее, она была как война: кажется, век бы не видал, а все равно рвёшься назад. Так что да, он бы не забыл такую — да ни за что, жизнь ему ещё дорога.

— Мужчины, — сказала фейри с не то напускной, не то настоящей печалью, — Всегда так говорите, но все равно — забываете… Ты пришёл сюда с юной Раокой?

— Да, — врать полулис не видел смысла.

— Кто она для тебя? — вопрос был задан нейтральным тоном, но нечто странное, ревнивое сквозило в нём.

— Начальница, — он снова ответил правду. Его собеседница покачала головой:

— Дивно же ты сплетаешь наши дороги, Пряха… сколько разных нитей — здесь и сейчас. С другой стороны, такая уж это ночь. Пить будешь?

"Ничего не ешь и не пей…"

— Нет, спасибо. Трезвость — наше все, да-да!

Она скептически улыбнулась, но язвить не стала, вместо этого повернулась, наблюдая за устроенной соотечественниками вакханалией.

— Ты не пойдёшь к ним? — спросил Бран, — Без тебя ведь танцуют.

Не то чтобы он всерьёз надеялся отослать её, но мало ли…

— О, нет, — она звонко рассмеялась, и звук был, словно разом зазвенели серебристые колокольчики, — Это больше не мой долг. Я однажды победила в Игре и с тех пор не должна танцевать.

— В Игре?…

— Той, где сейчас юная Раока.

— Тебя тоже когда-то сожрала та статуя?! — Бран сам не мог бы объяснить, почему, но это ему жутко не нравилось — мысль о том, что синеволосой красавице причиняли боль, угнетала. Умом полукровка понимал, что стоящее перед ним существо, мягко говоря, не беспомощно — но так ли легко порой примирить ум и сердце?

— Можно и так выразиться, — фыркнула фейри, — Но да, я вошла в статую и вернулась. По крайней мере… надеюсь, что вышла оттуда именно я.

По спине полулиса пробежал холодок.

— Значит, и Раока вернётся?

— Не обязательно, но шанс есть, — отозвалась красавица лениво, — Впрочем, это уже не так важно, потому что главную из своих задач девочка таки выполнила.

— Да? И какую же? — не то чтобы полулис всерьёз рассчитывал на ответ, но мало ли.

— Она привела тебя, — сказала синеволосая фейри и нежно улыбнулась.