Видок. Цена жизни - Шаргородский Григорий Константинович - Страница 2

Ну, и как мне теперь смотреть в глаза Арону Моисеевичу и Циле Марковне? Похоже, Дава все же не осилил испытания медными трубами. С черно-белой, не совсем четкой газетной фотографии на меня смотрел эдакий сутенер из Гарлема. В плане стилистики мой неправильный еврейский друг почти угадал – широкополая шляпа, наброшенный на плечи плащ и покоящиеся на набалдашнике трости пальцы в массивных перстнях. Не хватало только толстенной золотой цепи на шее да медальона размером с тарелку.

Ну и что мне с ним делать? Похоже, ничего, так как до Москвы далеко, а кроме разнузданности в одежде упрекнуть моего друга и делового партнера особо и не в чем. Судя по полученному месяц назад отчету и вот этой статье, дела киноконцерна «Верона» идут очень неплохо. В том послании Дава предупреждал, что из-за стремительного расширения сети кинотеатров выплата дивидендов начнется не раньше чем через год, но при этом сразу пойдут серьезные суммы.

Сложив газету, я потянулся за стаканом с холодным чаем.

Как же утомила эта жара! Вроде живем в самой что ни на есть Сибири – до вечной мерзлоты доплюнуть можно, а жарища такая, будто мы прибыли на черноморский курорт. Еще утром было вполне неплохо, но целеустремленно взбирающееся на небосвод солнышко явно от усталости и раздражения становилось все злее.

Уже третий день ловлю себя на мысли, что сглупил, когда не приобрел в Омске прохладительный артефакт. Штука дорогущая, привезенная аж из Новгорода, но мне вполне по карману. И все же какое-то внутреннее жлобство не дало потратить целых тысячу триста рублей на очень полезную штуку.

Или не очень? Что-то мне подсказывало, что если закажу артефакт с доставкой, то до меня он доберется аккурат к моменту, когда жара уйдет из Топинска аж до следующего года.

Взвешивать все «за» и «против» было лень, особенно по такой жаре.

Вот кому плевать на все природные казусы – так это ребятне. В низинке прямо посреди Болотного конца после дождя образовался больше похожий на лужу прудик. Там сейчас и плещется мой воспитанник Осипка по прозвищу Чиж.

С другой стороны, мне-то что мешает последовать его примеру? Нет, в эту мутную лужу я, конечно, не полезу, но есть другой вариант. Прохладный душ, конечно, тоже спасал положение, но хотелось вырваться из душного города на природу, к водной глади, понырять, поплавать.

А почему бы и нет? Даже знаю, как сделать этот процесс еще приятнее.

Приняв решение, я тут же стряхнул усталую негу и начал собираться. Никого из домочадцев звать с собой не стал. Старый оружейник вряд ли захочет составить мне компанию, да и лишним он будет на этом мероприятии. А что касается Леонарда Силыча, расплывшегося по лавке, словно медуза на прибрежном камне, здоровенного кота сейчас лучше не трогать.

Оделся я максимально легко – просторные брюки, тонкая рубашка с широкими рукавами и жилет. На голову водрузил облегченный вариант фетровой шляпы, которая этой весной вызвала в городе настоящий фурор. Народ разделился на два лагеря – модников и ретроградов, но со временем вторых становилось меньше, чем первых.

Беспокоить бабу Марфу не хотелось, поэтому я попросту заехал в «герра Кюхе» – немецкий трактир, – и там мне быстро организовали лукошко для пикника.

На улице становилось все жарче, так что в приюте ночных бабочек я застал сонное царство. Разморило всех красавиц, включая новую предводительницу ударниц эротического труда.

По причине повышения Глаши мой статус эксклюзивного клиента перешел в разряд любовника-покровителя, но каких-либо изменений я не заметил. Увы, моя попытка сделать из жрицы любви добропорядочную обывательницу прогорела прямо на старте. Ну не захотела девушка корпеть над платьями для топинских модниц, зато жесткой рукой и с явным удовольствием перехватила бразды правления «Русалкой» у прежней бандерши.

– Вставай, красавица, нас ждут великие дела! – бодро заявил я, ворвавшись в будуар девушки.

Она растеклась по кровати не менее плоско, чем Леонард Силыч, и выказывала такое же желание шевелиться.

Пришлось тормошить лежебоку и даже помогать ей собираться.

Легкие платья в этой эпохе легкими только назывались, так что Глаша облачалась с видом мученицы.

– Помнишь, я просил тебя пошить одежду для купания? – спросил я, когда девушка уже собралась и находилась в процессе поиска зонта от солнца.

– То срамное исподнее? Даже не просите, Игнат Дормидонтович, я эту страсть не надену. Лучше уж нагишом по улицам пробежаться.

– Не спорь со мной! – с притворным гневом прикрикнул я.

Она и не стала спорить, впрочем, было видно, что отпиралась больше для виду. Наверняка уже примеряла бикини и жаждет продемонстрировать мне результат своих трудов. Вместе с купальником Глаша пошила плавки и для меня, так что будем проводить парные испытания.

Проехав по городу и усугубив наше распаренное состояние пылью, я вопреки логике направил паромобиль не на запад, к Стылой, а на юг. В последнее время у меня не было ни малейшего желания приближаться ни к Топи, ни к реке, которая из нее вытекала. И уж тем более купаться в этих водах.

Конечно, если того требовала служба, я заставлял себя выйти за северную окраину Топинска, но каждый раз подобные выходы заканчивались нервным перенапряжением. Даже наличие в напарниках очень шустрого и запредельно опасного стриго́я успокоения не приносило. Я подспудно ждал от Топи очередной подлянки.

Так что на пляжный пикник мы ехали к Жемчужным озерам. Там точно нет всей той нечисти, что иногда заплывала в Стылую из Топи. По уверениям шатунов и доктора Вяльпе, разная мутировавшая животность из болот попадала в реку только в виде тушек. Все, что выросло в месте Силы, жить могло только там. По этой же причине в Московском Императорском зверинце нет ни крысюков, ни бобров, мутировавших в страшных бобуров, ни разросшихся до размера лошади волков. Так что река Стылая в пределах Топинска была совершенно безопасна, и хозяйки из Портовой слободы и Мойки без проблем стирали там белье.

Но меня это все равно не успокаивало.

Конечно, имелся еще один вариант. Можно было бы поплескаться и в прудах с энергонасыщенной водой в санатории «Белые дачи», но, увы, мои отношения с хозяйкой этого заведения баронессой Ольгой Филипповной де Шодуар сильно охладели. Вопреки прежним уверениям бездетная вдова все же тяготилась своим положением в обществе, так что начала поиск нового супруга. А нахождение рядом с нею видока, имеющего славу похабника, отморозка и невежи, могло лишь помешать столь важному начинанию.

Ну и пусть, я не в обиде. Вместе мы провели немало приятных дней и ночей. К тому же я попросту не мог ей дать того, что ей было нужно.

Вырвавшись из города, паромобиль весело побежал по едва накатанной в траве и оттого менее пыльной грунтовке. Стало совсем хорошо.

Покосившись на Глафиру, я увидел, что она тоже улыбается. В последнее время девушка сильно изменилась. Из деревенской простушки, которую отец-пропойца буквально продал в публичный дом, она превратилась в уверенную в себе женщину, обладавшую определенными задатками лоска.

Ну ничего, сейчас мы этот лоск сначала сдуем, а затем еще и смоем.

Мобиль, пыхнув паром, разогнался до солидной скорости. Легкая капризность, которая еще не переросла в стервозность, а также не очень естественная для сельской девушки чопорность слетели с Глаши, как пух с тополя.

Моя подруга раскраснелась и, прикрыв глаза, с удовольствием подставила лицо набегающему ветерку. Небольшая шляпка сползла с ее головы и, сдерживаемая шейной лентой, сейчас трепыхалась за спиной хозяйки, словно силящаяся взлететь птица.

Через десять минут быстрой езды мы подкатили ко второму из озер Жемчужного ожерелья – целой цепи круглых природных водоемов, соединенных неглубокой речкой.

Топинцы не очень-то любили уходить далеко от места своего обитания, так что на берегах озер обычно было пусто, особенно в это время дня. Лишь по утрам сюда приезжали самые увлеченные рыбаки для вылова озерной рыбы, которая не несла в себе следов влияния места Силы.