Застывшая тень (Большая книга забытой фантастики) - Остен Джон - Страница 73

— Я выказал бы полное неумение, ваше высочество, — уверил я ее, — если бы не нашел выхода из такого обычного затруднения. Пытаясь принудить вас к браку против вашей воли, ваш опекун, очевидно, доказал свою полную непригодность к исполнению своих обязанностей. Закон целиком на вашей стороне.

— Истинно, он непригоден, — согласилась она, — но что мне до того, кто еще на моей стороне, доколе вы остаетесь моим рыцарем. Только как вы думаете совершить мое спасение?

— Принимая во внимание все обстоятельства, — сказал я ей, — я считаю, что самое лучшее для нас подать жалобу о незаконном лишении свободы. Вас тогда вызовут в суд, и судья может дать распоряжение, какое сочтет нужным. По всей вероятности, он лишит вашего дядю занимаемого им положения и передаст вас в ведение опекунского совета.

Всегда очень трудно заставить дам понять даже самые простые подробности судебной процедуры, и моя принцесса не была исключением из этого правила. Она, казалось, совершенно не сознавала власти, которой обладает всякий суд для проведения своих постановлений.

— Вы забываете, сэр, — сказала она, — что мой дядя, который славится в этих местах как волшебник и маг, наверное, с насмешкой презрит подобный приказ.

— В таком случае, ваше высочество, — сказал я, — он будет подлежать суду. Кроме того, если его репутация в этих местах соответствует вашему описанию, у нас есть другой способ воздействия на него. Если мы только сможем доказать, что он пользовался каким-либо тайным средством, способом или хитростью с целью обмануть кого-либо из подданных его величества, то против него можно возбудить преследование на основании акта о бродягах 1824 года, как мошенника и лица без определенных занятий. Он может получить за это даже шесть месяцев!

— Ах, сэр, — воскликнула она, как мне показалось, нетерпеливо, — мы лишь тратим драгоценное время на праздные разговоры, подобные этим, из коих я едва понимаю не-сколько слов! А между тем, близок час, когда я должна буду встретиться лицом к лицу с моим дядей, и ежели я откажусь повиноваться его воле, гнев его будет воистину жесток!

— Все, что вам нужно сделать, это направить его ко мне, — сказал я, — я думаю, что сумею при личном свидании убедить его принять более разумную точку зрения. Если вы ждете его скоро, то мне, может быть, лучше остаться до его прихода?

— К счастью для нас обоих, — возразила она, — он еще за много миль отсюда! Ужели вы не видите, что ежели моему спасению суждено свершиться, то должно сделать это до его возвращения, иначе я погибла? Возможно ли, что, прибыв издалека, вы можете проводить так время, не делая ничего?

Я подумал некоторое время раньше, чем ответить.

— После тщательных размышлений, — сказал я наконец, — я пришел к заключению, что, так как вы, очевидно, серьезно опасаетесь личного насилия со стороны вашего дяди, если он вас застанет здесь, я вполне вправе пренебречь обычными формальностями и удалить вас из-под его опеки немедленно. Во всяком случае, я возьму на себя такую ответственность, с каким бы риском это ни было сопряжено.

— Я прошу прощения за свою кажущуюся нетерпеливость, — сказала она с прелестным смирением. — Я должна была бы знать, что могу уверенно положиться на защиту столь храброго и бесстрашного рыцаря!

— Вы поймете, я уверен, ваше высочество, — сказал я, — что я не могу, как холостяк, предложить вам убежище под моим кровом. Я предполагаю (если вы, конечно, это одобрите) поручить вас заботам моей старой тетки в Кройдоне, пока не будет возможно устроить вас иначе. Я полагаю, вам не понадобится много времени на сборы для этого путешествия?

— К чему сборы? — воскликнула она. — Не будем более медлить, но бежим сейчас!

— Я рекомендовал бы вам взять, по крайней мере, саквояж, — сказал я, — вы успеете упаковать все, что вам нужно, пока ваш слуга приведет нам извозчика. Я не знаю ничего, что мешало бы нам затем отправиться немедленно.

— Ничего? — воскликнула она. — Ужели вы столь мало страшитесь дракона, что можете говорить так легко об этом?

Я не мог удержаться от улыбки; было так странно видеть, что принцесса в таком возрасте еще сохранила веру в сказки.

— Я думаю, ваше высочество, — сказал я, — что в настоящее время дракон не является препятствием, которое мы должны серьезно принимать во внимание. Вам, очевидно, не сообщили, что это чудовище давно перестало существовать.

— И вы убили его! — воскликнула она, и глаза ее вспыхнули восхищением. — Я могла бы догадаться об этом. Он убит — и ныне даже дядя мой не властен более удерживать меня здесь! Много долгих месяцев я не смела выглянуть в окно, но теперь я могу снова созерцать дневной свет без страха!

Она отдернула при этих словах занавеси, обнаружив большое окно; в следующее мгновение она отпрянула с подавленным криком ужаса.

— Зачем вы обманули меня? — спросила она негодующе, тоном упрека. — Ведь он существует. Он еще там. Смотрите сами.

Я взглянул. Окно выходило во двор позади замка, где я еще не был, и теперь я увидел нечто до такой степени неожиданное, что едва мог поверить собственным глазам.

Над зубчатой наружной стеной я увидел возвышающуюся огромную бугристую голову, покачивающуюся на длинной гибкой шее из стороны в сторону с зловещей бдительностью. Хотя остальное тело зверя было скрыто стеной, я видел вполне достаточно, чтобы убедиться, что это не может быть не что иное, как дракон, и притом весьма внушительный.

Мне казалось, я понял, почему слуга так торопился ввести меня внутрь замка, хотя и пожелал, чтобы он объяснил мне тогда все несколько подробнее.

Я стоял, глядя на дракона, но не сделал никакого замечания.

Сказать по правде, я в этот момент не чувствовал себя в состоянии сделать какое-либо замечание.

Принцесса заговорила первая.

— Вы, кажется, изумлены, сэр, — сказала она, — но вряд ли вы не ведали, что дядя мой поставил это свирепое чудовище сторожить сии стены, чтобы удержать меня, если бы я попыталась бежать отсюда.

— Я могу только сказать, ваше высочество, — ответил я, — что это первое упоминание об этом обстоятельстве, которое я слышу.

— Все же вы мудры и сильны, — сказала она, — вы наверное придумаете способ, которым избавите меня от этой гнусной твари.

— Если вы разрешите мне задернуть занавеску, — сказал я, — то я попытаюсь придумать что-нибудь… Прав ли я, полагая, что это животное — собственность вашего дядюшки…

Она ответила, что это так.

— Тогда, мне кажется, я вижу выход, — сказал я, — вашего дядю можно вызвать в суд по обвинению в том, что он позволяет гулять на свободе такому опасному животному, так как оно, очевидно, не находится под достаточным надзором. И если обратиться к магистрату, ссылаясь на закон 1871 года, ему может быть приказано уничтожить это животное немедленно.

— Вы мало знаете моего дядю, — сказала она с оттенком презрения, — ежели думаете, что он согласиться уничтожить единственного оставшегося у него дракона по приказу кого бы то ни было.

— Он будет подвергнут штрафу в 20 шиллингов в день, пока не исполнит этого, — ответил я. — Во всяком случае, я могу обещать вам, что, если только мне удастся выбраться отсюда, то вам не придется подвергаться этим неприятностям очень долго.

— Ужели? — воскликнула она. — Уверены ли вы вполне в успехе?

— Собственно говоря, да, — сказал я, — я обращусь, конечно, если я смогу безопасно попасть домой, завтра утром первым делом в суд; если мне только удастся убедить суд, что смысл закона достаточно широк, чтобы охватить не только собак, но и других опасных четвероногих, то дело будет уже почти сделано.

— Завтра, завтра! — повторила она нетерпеливо. — Ужели я должна еще раз повторять вам, что сейчас не время медлить? Истинно, сэр, ежели мне вообще быть спасенной, то только ваша рука может освободить меня от этого отвратительного червя!