Застывшая тень (Большая книга забытой фантастики) - Остен Джон - Страница 74

Сознаюсь, что я подумал, что она обладает совершенно необычной точкой зрения на взаимоотношения адвоката и клиента.

— Если бы, — сказал я, — его можно было бы, хотя бы с приблизительной точностью, назвать червем, я не испытывал бы ни малейшего колебания перед нападением на него.

— Итак, вы сделаете это? — сказала она, не поняв меня, как обычно. — Скажите, что вы сделаете это, ради меня!

Она была так привлекательна, когда обращалась ко мне с этим призывом, что у меня решительно не хватило духа огорчить ее прямым отказом.

— Нет ничего, — сказал я, — то есть ничего разумного, чего бы я не сделал с радостью ради вас. Но если вы только подумаете, то сейчас же увидите, что в цилиндре и пальто, и совершенно без всякого оружия, кроме зонтика, у меня нет и тени шанса на победу над драконом. Перевес был бы безнадежно на его стороне.

— Вы говорите правду, — ответила она к моему удовольствию, — я не могу желать, чтобы рыцарь мой вступил в столь неравный бой. Итак, не имейте сомнений в сем деле.

При этом она хлопнула в ладоши, чтобы вызвать слугу, который появился так быстро, что, мне кажется, он не мог быть очень далеко от замочной скважины.

— Этот благородный джентльмен, — объяснила она ему, — желает выйти и сразиться с драконом за нашими стенами, если только он будет достаточно вооружен для сей смертельной битвы.

Я хотел объяснить, что она придала моим замечаниям смысл, которого я не намеревался им сообщать, но старик был так многословен в своих благодарностях и благословениях, что я не мог вставить ни слова.

— Ты поведешь его в оружейную, — продолжала принцесса, — и посмотришь, чтобы он был одет в броню, достойную столь рыцарского поединка. Сэр, — добавила она, обращаясь ко мне, — в сей час у меня не хватает слов. Я не умею даже поблагодарить вас так, как хотела бы. Но я знаю, что вы сделаете все, что в ваших силах, ради меня. Если бы вы пали…

Она остановилась, очевидно, не будучи в силах закончить фразу, но это было излишне. Я знал, что случится, если я паду.

— Но вы не падете, — продолжала она, — что-то говорит мне, что вы возвратитесь ко мне победителем; и тогда, тогда, — если бы вы потребовали от меня любой награды, да (здесь она божественно покраснела) — будь это даже вот эта моя рука, вам не будет отказано в ней.

Никогда за всю свою практику я не был в более затруднительном положении.

Здравый смысл говорил мне, что совершенно недопустимо с ее стороны ожидать таких услуг от лица, которое призвано только подать ей юридический совет. Даже если бы я исполнил это с успехом, — что, чтоб не сказать более, было сомнительно, — моя практика вероятно пострадала бы, если бы мое участие в таком деле стало известно. Что касается специального вознаграждения, которое она так щедро предложила, то об этом, конечно, не могло быть и речи. В моем возрасте женитьба на легкомысленной 18-летней девушке, — вдобавок, еще принцессе, — была бы слишком рискованным предприятием.

И все же, потому ли, что я хотя и пожилой холостяк, от природы склонен, не подозревая этого, к романтизму и рыцарству, или по какой-нибудь другой причине, которую я не в состоянии объяснить, но как-то случилось, что я поцеловал маленькую руку, которую она протянула мне, и вышел, не говоря более ни слова, чтобы сразиться, как только сумею лучше, за нее с таким проклятым зверем, как дракон. Не могу сказать, чтобы меня это веселило, но как бы то ни было, я пошел.

Я последовал за слугой, который повел меня вниз, но не по той лестнице, по которой я поднялся сюда, а затем через огромную сводчатую кухню, населенную только черными тараканами, которых было бесчисленное множество. Только чтобы поддержать разговор, я сделал какое-то замечание об их многочисленности и живучести, и спросил, почему, по-видимому, не предприняли никаких шагов, чтобы избавиться от такого очевидного неудобства.

— Увы, благородный сэр, — ответил он, грустно покачивая своей старой седой головой, — очищать это помещение от сей чумы было обязанностью поваренка, а последний из холопов уже давно исчез из наших покоев!

Я чувствовал желание спросить его, куда они все исчезли, но не спросил. Я подумал, что ответ может оказаться обескураживающим. Даже и без того, я бы дал многое за стакан виски с содой в этот момент, но он не предложил мне этого, а мне не хотелось просить из опасения быть неправильно понятым. Наконец, мы вошли в оружейную.

Только небольшое число вооружений висело на стенах, и все они были в плачевном состоянии: ржавые и полуразвалившиеся; слуга снял их одно за другим и сделал несколько неловких попыток затянуть и застегнуть их на мне. К несчастью, ни одно вооружение не подходило для работы, так сказать, ибо я утверждаю, что ни один человек не может сражаться с драконом в вооружении настолько тесном, что в нем даже нельзя двигаться хотя бы с намеком на удобство.

— Боюсь, что это все ни к чему, — сказал я слуге, неохотно натягивая на себя свое обычное платье, — вы сами видите, что здесь нет ничего, что подходило к моему росту.

— Но вы не можете вступить в бой с драконом в сей вашей одежде, — возразил он. — Это было бы чистым безумием!

Я был рад, что старик достаточно умен, чтобы понять это.

— Я вполне согласен с вами, — ответил я, — и верьте мне, мой добрый старый друг, мои мысли далеки от этого. Моя мысль такова, — я не прошу вас подвергать себя ненужному риску, — но если бы вы могли ухитриться отвлечь внимание дракона какой-либо диверсией с одной стороны замка, я мог бы тихонько выскользнуть через какие-нибудь двери с другой стороны.

— Ужели вы лишь жалкий трус, — воскликнул он, — что можете покинуть столь прекрасную леди на верную гибель?

— Незачем называть меня оскорбительными словами, ответил я, — я не намерен совершенно бросать госпожу. Вы будете добры передать ей, что я обязательно вернусь завтра же с оружием, которое покончит всю эту историю с драконом гораздо основательнее, чем все эти ваши устарелые копья и секиры!

Ибо я уже решил, что это единственный открытый для меня путь.

У меня есть друг, который проводит большую часть года в охоте на крупного зверя. Он, к счастью, случайно был тогда в городе. Я знал, что он охотно одолжит мне скорострельное ружье и несколько разрывных пуль, и в качестве бывшего волонтера и стрелка, я чувствовал, что шансы тогда будут слегка в мою пользу, даже если я не смогу, как я надеялся, уговорить своего друга присоединиться к этой экспедиции.

Но сенешаль смотрел не так оптимистично на мои предположения.

— Вы забываете, сэр, — заметил он мрачно, — что, для того, чтобы возвратиться сюда, вам должно сперва покинуть защиту сих стен, ибо будучи невооружены, вы можете тотчас умереть.

— Для меня это не очевидно, — возразил я, — в конце концов, так как дракон не пытался помешать мне войти, по крайней мере возможно, что он ничего не будет иметь против моего ухода.

— Насколько я знаю, — ответил он, — он, быть может, не имеет приказа препятствовать кому-либо входить. О сем мне ничего не ведомо. Но вот что я знаю верно, — он не допускает никого уйти, не пожрав его.

— Но не могу ли я попробовать уйти от него раньше даже чем он узнает, что я вышел? — попробовал я сказать.

— Боюсь, сэр, — сказал он уныло, — что тварь сия не преминет последовать по следам вашим ранее, нежели снег успеет замести их.

— Об этом я не подумал, — сказал я, — теперь, когда вы упомянули об этом, это не кажется мне совсем невероятным. По вашему мнению, значит, мне лучше оставаться, где я нахожусь?

— Только доколе не возвратится волшебник, — был его ответ, — как он может, ежели я не ошибаюсь, сделать в любое мгновение, после чего пребывание ваше здесь будет поистине кратковременным.

— Неужели вы хотите сказать, — спросил я, — что он будет настолько бесчеловечен, что выгонит меня на съедение к этому поганому дракону? Ибо к этому, в сущности, все это сведется.

— Разве только силой или хитростью вы победите сие чудовище, — сказал он, — и мне кажется, вы пришли сюда именно с таким намерением.