Дух трудолюбия 2 (СИ) - Горн Андрей - Страница 14

- Аюми, ты не смей мне! Не умирай! Я сейчас! Все будет! Будет тебе камень! Только подожди! Я мигом!

И стремглав понесся на "Новик", удивляя своим безумным видом нихонцев и наших. Забыв об осторожности, о враге и необходимости держать парострел в руках. На одном адреналине перелетел через первые, двигающиеся вверх-вниз, мостки, чуть не сбив подходящего к ним боцмана.

-Эй, дурень, я чуть не пристрелил тебя, малахольного! Юнга, ды куды ж ты летишь!

Пулей пролетел через все палубы катайского дирижабля. Вторые мостки. Матрос, охранявший подход к палубе нашего дирижабля, даже не успел поднять парострел, как он пролетел мимо него. Слышу сбоку крик Василия Палыча:

- Пострел, куда ж ты летишь! Безумный!

- За камнем я, Василий Палыч! Я мигом! И обратно!

Я в своей каморке из сидора быстро достал вторую трубку, еще быстрей выдернул из креплений камень. От нервов и суматохи чуть не выронил гранат на пол, но успел перехватить в воздухе. Крепко держа камень в руке, быстро побежал обратно, в сторону посольского корабля.

Добежав до нужной палубы нихонского корабля, Сергей увидел, что капитан был уже там, разговаривая с каким-то важным нихонцем, за которым стояло несколько раненых военных с мечами и парострелами в руках. Охрана, дернулась было встать в защиту вокруг своего господина, но узнав в юноше толмача, успокоились. Мигом пролетел мимо них, не останавливаясь и вбежал в нужную комнату. Подбегая к Аюми, он упал на колени, скользя по гладкому полу.

Девушка была еще жива, когда разжав руку, показал ей и сидящей на корточках женщине камень. Та радостно схватила гранат и быстро приложила его к ране Аюми. Камень начал светиться. Из глаз женщины снова полились, теперь уже счастливые, слезы. После чего она принялась отбивать поклоны Сергею. Не обращая внимания на нее, я снова покачал указательным пальцем:

-Аюми, только посмей мне. Не вздумай теперь-то уж помирать!

Аюми ему улыбнулась и слабо погладила парня рукой за вихры. Из ее глаз тоже потекли слезы.

- И как это тебе удается? Второй раз человека от верной смерти спасаешь. Знакомы?!

Услышав слова подошедшего к нему Василия Павловича, Сергей обернулся. Капитан стоял в комнате вместе с тем важным степенным нихонцем, виденным им на нижней палубе. И охранники того позади. Черты лица Аюми чем-то напоминали мужчину. Киваю:

-Хорошая знакомая по Старо-Петерсборгу. Знакомьтесь, капитан. Ивасаки Аюми, Василий Палыч!

-Значит, хорошая знакомая, говоришь? -прищурился, попеременно глядя на меня и на нихонца, капитан - Добро! Экий ты молодец! Теперь и дочку нихонского посла, значит, спас.

****

Сидим после боя в нашей кают-компании. Забрав тела всех своих соотечественников, уж больно много потерь понесли нихонцы, их дирижабль почихал в сторону столицы. Мне было спокойней от того, что Аюми, хоть и ранена, но была жива. Странный у нее отец какой-то. У него дочь при смерти была, а он держится на людях, как ни в чем не бывало. И только ушел наш капитан, лишь тогда он позволил при всех отпустить свои эмоции, пустив слезу и просто поговорить с дочерью. Не понимаю, как так можно! Женщина, а это была мать Аюми, выглядела в моих глазах куда живей отца. До отлета нашего дирижабля капитан разрешил побыть с Аюми немного времени. Рассказал ей, что не так давно сбежал из старо-петерсборгского приюта, как заходил к ним домой и не застал никого, как в столице познакомился с капитаном. И он взял меня на борт дирижабля юнгой. Как служу тут. В общем, чтобы девушку не пугать, вдобавок сообщил, что у меня все хорошо и прекрасно. Кормят только вареньем и большой корзиной печенья. Девушка, услыхав такое, даже засмеялась и сообщила, что я врун. Мать Аюми, поддерживая разговор, расплывчато сообщила причину их срочного побега и не менее срочного возвращения. Вроде как виновата межгосударственная политика и начавшаяся война. Ясно, что не хотят мне говорить. Больно нужны мне их секреты. Только когда еще с Аюми удастся свидеться?

Своих раненых и убитых мы тоже забрали. И катайский дирижабль заодно. В целом капитан посчитал наш абордаж удачным. Размен жизней, пусть едва знакомых, трех наших матросов и еще нескольких раненых на один трофейный дирижабль - ну не знаю. Не хочу ни о чем думать. Сам сижу весь грязный и чумазый, опустошенный и усталый. Откат от прошедшего боя. Ничего не хочется. Совсем. Немного трясутся пальцы. Парострел за храбрость, узнав от меня все подробности гибели матроса и катайца, наш капитан при всей команде разрешил мне оставить, пообещав позже выправить нужный документ. Забрал я себе и трофейный меч, также испросив разрешение у Василия Палыча. Меч оказался не простым, а парадным мечом цзянь капитана того катайского дирижабля. Флайт-капитан-лейтенант Семен Семенович, как оказалось, сам страстный коллекционер холодного и пароствольного оружия, даже мне позавидовал, хохотнув в разговоре:

-А дуракам и новичкам везет, Василий Палыч!

-И не говори, Семеныч!

Наводчик кормового орудия передал соседу гитару:

-Михалыч, а давай нашу?!

Тот берет ее в руки и вскоре затягивает:

-Спите орлы боевые

-Спите со спокойной душой!

-Вы заслужили родные

-Славу и вечный покой

Помолчали. Пушкарь запел вторую песню, потом третью. И еще одну. А мне тоскливо как-то стало. Несколько месяцев уже тут. В другой, пусть и похожей стране, в другом времени, с непонятными перспективами возвращения. За это время и под паровик попал, и в приют, и на работу, и в гонках поучаствовал, пару раз с императором судьба свела, и чуть не убили тоже дважды. И полиция ищет. Теперь вот я на войне, вокруг погибают едва знакомые товарищи и враги. Первый раз убил незнакомого мне человека, пусть и врага. Чуть не погибла знакомая мне девушка. Вряд ли меня там ищут, пропаданца. Столько уж времени прошло. Увижу ли еще своих? Остаётся верить, что все будет хорошо и все, что ни делалось - все к лучшему. Я буду верить...

- Сереж, чегой задумался? - спросил Ильгизар Матвеевич.

- А можно и мне гитару?

- Нехорошо тебе?! Катайца вспомнил? Ну, выплесни эмоцию. Первый раз всегда такой. Спой, авось легше станет.

Да наплевать, что такой песни тут нет. Мне сегодня все можно. Беру в руки гитару и начинаю напевать под бренчащую гитару песню Лозы.

-На маленьком плоту сквозь бури, дождь и грозы.

-Взяв только сны и грезы, и детскую мечту.

-Я тихо уплыву лишь в дом проникнет полночь,

-Чтоб рифмами наполнить мир, в котором я живу.

-Ну и пусть будет нелегким мой путь....

Последние аккорды. Больше нет сил. Никаких. Слышу, захлопали. Пока пел, оказывается, в матросской кают-компании собрались почти все члены команды дирижабля. На гитару даже капитан пришел послушать.

-Хорошая песня, Сергей. Правильная. Задушевная.

****

- Петр Алексеевич?! Вы верно насчет Конова? Так нет его у нас. Сбежал он. Мы сообщили полиции все, что знали об этом.

-Да, Акулина Валерьяновна, понимаю. Мне в целом известны обстоятельства его побега. Должность у меня такая, знаете ли! Но я к вам пришел по другому вопросу.

- Да? Тогда, сударь, хотелось заранее прояснить, вы сейчас ведомство представляете аль сами? А может вы оттуда? -тут заведующая показала пальцем на потолок: - Повторяюсь, Петр Алексеевич, так мы уже все сообщили.

-Акулина Валерьяновна, вы правы, я веду свой розыск юноши. По личным мотивам. И в деле есть некоторые обстоятельства, на которые в полиции, думается, не обратили внимания.

-Вот как? И чем же мы можем помочь вашему расследованию?