Долгая дорога домой (СИ) - Земная Любовь - Страница 22

А вот то, что последовало вслед за преображением души в девочку, выбило меня из колеи. Богиня Майоринья, а именно так она представилась мне, протянула руки к Верочке, и та с громким криком: «Бабуля Майри!» — побежала прямо в объятья девушки

Я глупо хлопал глазами, взирая на эту разыгравшуюся передо мной сцену. Ну какая из этой девушки бабушка?! Ей на вид-то лет двадцать. Или я что-то не понимаю в магическом мире, или прав был Микаэль принявший нашу Верочку за Богиню. Ведь если бабушка Богиня, то и внучка не далеко от неё ушла? Совсем запутался. А ведь внучка и впрямь на бабушку похожа, значит не от вампиров эта тонкая красота у Верочки. И почему если бабушка Богиня, то как могли умереть родители девочки? Столько вопросов, а ответы я вряд ли получу. Кто я такой чтобы передо мной отчитывались Богини! Зато стал объяснимым уровень магии и пророческого дара у девочки — божественное происхождение. И мудрый, всезнающий взгляд Верочки тоже теперь стал понятен и объясним.

А две богини, между тем, щебетали друг с другом, совсем не обращая на меня внимания. О своей жизни рассказывала в основном Верочка, вспоминая и те подробности, о которых я до этого не знал. Что спас её после пожара Василий, чудом исцелив своей магией. В том пожаре погибла бабушка по отцу, спасшая внучку своей магической силой. Оказалось, что Богов, воплотившихся в тела смертных, тоже можно убить, и тогда они навсегда поселяются в безвременье и следят за ходом жизни существ вверенного им мира. Как вот сейчас «присматривает» за нами Майоринья, или же они, как обычные люди, уходят в другой мир, на перерождение — кому как нравится. Тут они могут сами выбрать свою судьбу. Так же я узнал, что биологические родители Верочки очень любили друг друга, и что и после смерти не захотели расставаться и ушли на перерождение вместе.

Еще мне сказали, что Верочкину душу можно вернуть в мир живых, из которого она пришла после трагической случайной смерти, так как за нею вслед явился я, магический проводник душ. Такие проводники большая редкость, но девочке было предназначено судьбой встретить меня. Хотя видеть свою судьбу она, действительно, не может. Наговорившись и наобнимавшись вдоволь, Майоринья взмахом руки обернула девочку снова в состояние бестелесной субстанции, велев мне «впустить» её ближе к сердцу. Поначалу я не понял, что это значит, но потом вдруг по какому-то наитию «крепко» обнял душу-облачко передними лапками, а оно шустро впиталось внутрь меня, впрочем, ничуть не мешая моему движению. И вот мы были готовы в обратный путь.

Вновь открывшийся портал впустил очередную партию душ, спешащих на перерождение, но задержался с закрытием, пока я не скользнул через него обратно. А там и знакомое мне уже пронзительной чистоты пространство, и не хотевший быстро отпускать меня матовый вязкий кисель, снова окутавший сознание чувством всепонимания и покоя.

Но мне сейчас не до разгадок законов мира душ, мне надо продираться к своим. Я несу в себе очень нужную, родную многим в мире живых душу! И я не подвёл! Со всего маху я влетел в пещеру и в своё тело, оставленное мною, казалось, очень-очень давно. На полу, на одном из походных лежаков уже лежало извлечённое из-под обломков, изломанное тело Верочки, а рядом с лицами, окаменевшими от скорби сидели все четверо её отцов. Я встал, потягивая и разминая затёкшее от сидения тело. Подошёл к группе явно недобро покосившихся на меня парней и попросил дать мне осмотреть девочку.

— Она давно мертва, умерла ещё под завалом, мы выкопали её уже не надеясь увидеть живой. К чему теперь весь этот «осмотр»? Ты ведь почти и не участвовал в её спасении, — осуждающе посмотрев на меня припечатал Василий. Но Микит, видимо, припомнив все наши занятия магией с Верочкой, и моё предназначение спасать души умерших, не дал Василию разойтись сильнее и отодвинулся, чтобы дать мне подойти для осмотра к телу.

— Собирай всю свою внутреннюю энергию для лечения дочери! Я хирург, и если бы тебя не было, я и сам бы, возможно, справился. Но у тебя магически получится намного быстрее и безболезненнее. Так что готовься и лечи. А душу я выпущу, когда тело будет готово принять жизнь, в нынешнем его состоянии душа в нем не задержится. И нет гарантии, что я смогу привести её обратно во второй раз, — свою отповедь я проговорил, глядя прямо в глаза обретавшему надежду на воскрешение дочери Василию, попутно раздевая девочку и ощупывая косточки на предмет выявления переломов. Их оказалось слишком много, но я надеялся что магически всё срастётся очень быстро и бесследно.

Приготовившийся к лечению, Василий потёр руки, вызвав на них бегающие по поверхности ладоней голубые искры. Священнодействие началось — он не один раз проводил по телу руками — от его действий кости становились на место, постепенно срастаясь. И, наконец, я счёл что тело восстановлено для принятия души. Отошёл опять к стене, сосредоточившись, выпустил проводника душ — своего дракончика. И малыш, подлетев к телу девочки крепко обнял его, окутав крыльями, отдавая душу, которую держал в сердце до этого. Тело Верочки мелко задрожало и девочка открыла глаза.

Анзогрус

Сказать честно, надоели мне эти поиски до невозможности. Из всех интересных занятий — только полёт, да и он в последнее время начал надоедать однообразием — машешь крыльями, машешь, а толку ноль. «Я что, так и должен огромной ящерицей каждый день в воздухе болтаться? Сколько можно-то? Надоело! Одно только хорошо — теперь я стал асом в полётах на дальность и мышцу «махательную» накачал, как тот детина-охранник — бодигард бывшего хозяина». Утешением и оправданием всей этой поисково-разведывательной рутины была мысль, что в конце концов мы сможем отыскать и вернуть во дворец черных драконов Золотко. «Моё Золотко!». Эта мысль, помимо прочего, грела мне душу и не давала окончательно свернуть поиски.

Да ещё то, что на мне летел тигр-оборотень Ромка, не давало моему раздражению проявиться во всю мощь, а мощь эту я испытывал под час ох, как ярко. Она багровой завесой застила весь мир, отгораживая здравые доводы и ослепляя яростью. Так вот Роман умело тушил, разгорающееся внутри меня, желание жечь — сжигать, испепелять к чертовой матери и немедленно. Что угодно — жечь! Да хоть вот дерево то — к бесам его! Не дал, засранец, даже огонёк выпустить ни разу не дал. Почешет мягкой лапой за ухом, промурлычит сквозь улыбку — я и сам не хуже кота урчу в ответ. Вот что я за дракон после этого? Но то, как он со мной разговаривает, не боясь и не подобострастничая, дарило моей душе непонятное тепло. Приятное тепло. Кажется, оно приглушало мои мечты о Золотке, делало их не такими болезненными, сдвигало на второй план, что ли.

«Я ведь обещал Тамире отыскать её обожаемого сыночка и притащить ей под крыло. Или я это для себя хотел? А, какая разница! Раз ищем, значит, найдём. А найдем — всем будет по Золотку: мне — мой возлюбленный, избранный мною супруг, а мачехе — ее отпрыск», — этой мыслью себя и тешил, и успокаивал. Только вот облёт всех, попадающихся на пути городов и деревень, да расспросы жителей, выводили меня из себя, испытывая мое трпение не на шутку. Так и хотелось поджарить этих людишек прямо всем скопом — полоснуть предупредительным в небо, а если и дальше будут тупить — на поражение! Это их подобострастное дрожание и ужас в глазах во время миролюбивых, добрых (ну, насколько мог, настолько я и старался быть милым — уж, как могу) расспросов, поначалу веселили. А вот в бешенство меня приводить стало то, что каждый раз беседа заканчивалось одним и тем же результатом — никто ничего не видел и не знал, как бы ни был напуган и как сильно бы страх перед принцем черных драконов не лишал их храбрости, они все лгали мне — они ненавидели меня и эта ненависть быа сильнее их страха. Поначалу, глухое раздражение скоро переросло в яростное желание наказать. Но принимали нас во всех городках и деревнях по высшему разряду, сразу предоставляя лучшие кушанья и обеспечивая комфорт при ночёвках — придраться мне было не к чему.